Ревность о Севере. Прожектерское предпринимательство и изобретение Северного морского пути в Российской империи - Михаил Геннадьевич Агапов

отвлек внимание Государя от корабля Попова расставленными по берегу против этого корабля и далее девицами в русских нарядах, которые были собраны из окрестных деревень. Таким образом Государь незаметно доплыл в катере до генерал-губернаторского дома. На вопрос Государя о Попове, генерал-губернатор доложил, что и Попов приглашен обедать. За обедом, в отсутствии Попова и всего русского купечества, были подняты вопросы только о выгодах иностранцев и получении ими разных привилегий; а русское купечество, узнавши, что Государь отказался от обеда с ними на русском корабле, было поражено глубокою горестью – а хозяин корабля Попов от слез потерял и зрение946.

Похоже, что со временем рассказ о несостоявшейся встрече купца с царем приобрел фольклорные черты, превратившись из свидетельства в меморат-быличку с элементами плача, в таком виде он и был передан М. К. Сидоровым. В действительности В. А. Попов не ослеп. Лишившись своего дела, он сосредоточился на осмыслении положения и перспектив «природного» русского купечества. Разорившийся, но сохранивший в деловых кругах высокий авторитет, бывший купец активно участвовал в полемике между фритредерами и протекционистами на стороне последних. В 1821 году он написал сатирический «Разговор в Царстве мертвых», посвященный критике современной таможенной политики947. Позже В. А. Попов подал на имя Николая I несколько записок о проблемах российского купечества, в том числе «Рассуждение о внутренней торговле» (1829), «Рассуждение о лаже» (1839) и «Проект о расширении внешней торговли» (1841)948. В 1828 году Николай I разрешил В. А. Попову пользоваться правами купца 1-й гильдии без уплаты гильдейских сборов, но это не помогло ему восстановить свое торговое дело. С 1833 по 1842 год В. А. Попов работал старшиной браковщиков сала при Петербургском порте, а после получал пенсию от Архангельской думы949. Многие идеи В. А. Попова, касающиеся северного предпринимательства, в 1860–1870-х годах были включены в программу «ревнителей Севера», а сам В. А. Попов рассматривался последними как их предтеча.

Первые биографы М. К. Сидорова утверждали, ссылаясь на его свидетельство, что именно В. А. Попов убедил будущего главного «ревнителя Севера» покинуть Архангельскую губернию и искать счастья в Сибири950. Обстоятельства своего отъезда в Сибирь в 1845 году М. К. Сидоров неизменно представлял в драматическом ключе, изображая все как бегство романтического героя. По словам М. К. Сидорова, переданным его друзьями, В. А. Попов поручил ему собрать у местных купцов подписи под доверенностью для ходатайства перед министром внутренних дел Л. А. Перовским об открытии в Архангельске частного городского банка951. Учреждение такого банка, необходимого для кредитования архангельского купечества, В. А. Попов считал важнейшим условием развития северного торгового мореплавания и, действительно, долго и упорно боролся во всех инстанциях за его открытие952. Однако роль юного Михаила Сидорова в этом деле, по крайней мере так, как о ней рассказывает «горячий его почитатель»953, член ОДСРТМ отставной генерал-майор и публицист Н. А. Шавров, выглядит несколько преувеличенной:

…по совету М. К. Сидорова, собравшись тайно от маркиза [А. И. де Траверсе, контр-адмирала, военного губернатора и главного командира Архангельского порта (1842–1850)] в числе 400 человек, [граждане Архангельска] составили за общей подписью доверенность на имя Попова и послали ее в Петербург… Разумеется, маркиз де Траверсе страшно взбесился и приказал архангельскому полицеймейстеру полковнику Шепетковскому схватить и посадить в тюрьму того, кто придумал такую кляузу, как отправка доверенности. Оказалось, что мысль эта принадлежала М. К. Сидорову, но что он уехал, не дождавшись разрешения банка в Сибирь… Сердитый маркиз послал нарочного нагнать и привезти Сидорова. К счастью, нарочному не удалось исполнить поручение начальства954.

В зрелые годы М. К. Сидорову часто приходилось судиться со своими компаньонами, губернскими и окружными властями. Он приобрел реноме упрямого сутяжника и, надо сказать, гордился им или, во всяком случае, старался использовать с выгодой955. Вероятно, пытаясь доказать своим сторонникам и противникам, что всегда был таков, М. К. Сидоров и представил свой отъезд из Архангельска как результат его борьбы с «иностранцем»-губернатором за интересы «природного» русского купечества. «Не мудрено, что после подобного первого шага на жизненном поприще, – писал Н. А. Шавров, – М. К. возымел ненависть к иностранцам и их бессердечной эксплуатации русского народа, которая прочно сочеталась у М. К. с презрением к мелкому административному персоналу, своими злоупотреблениями и содействием помогавшему иностранцам разорять наш Север»956. Ф. Д. Студитский сообщал, без ссылки на источник, что В. А. Попов посоветовал 18-летнему Михаилу Сидорову, якобы уже тогда рвавшемуся проложить морской путь в Сибирь, «отправиться в Восточную Сибирь на р. Енисей и там, где еще не наложена рука иностранцев, – заняться исследованием естественных богатств, которые Сибирь может отпускать морем через Енисей, а потом уже обратить внимание на возможности плавания морем из Енисея в Европу и обратно»957.

Если мы обратимся не к парадным биографиям известного «ревнителя Севера», авторы которых часто беллетризуют и спрямляют жизненный путь своего героя, изображая его уверенно идущими к своей цели per aspera ad astra едва ли не с рождения, а к историческим документам, то увидим несколько иную картину отъезда Михаила Сидорова в Сибирь. В зрелые годы М. К. Сидоров часто публично сетовал о непрестижности купеческого звания, которое прогрессивным обществом считалось «позорным»958, но, похоже, он и сам, тяготея ко всему передовому, полагал так же. По крайней мере, М. К. Сидоров явно не стремился вступить в ряды купечества, даже когда у него была такая возможность. Лишь в некоторых случаях он записывался во «временные купцы»959, когда для этого возникала необходимость. Так, например, М. К. Сидоров записался во временные Красноярской 1-й гильдии купцы, чтобы иметь возможность участвовать в сельскохозяйственных, мануфактурных и промышленных выставках и баллотироваться в Красноярской городской думе на должность городского головы960.

По-видимому, в молодости он отдавал предпочтение «действительной службе по министерству народного просвещения». В 1843 году М. К. Сидоров, по его просьбе, был исключен из податного состояния и утвержден в службу по учебной части961. Он рассчитывал получить при поддержке Никольского место учителя в Кемском уездном училище, для чего 26 мая 1843 года выдержал экзамен в Педагогическом совете Архангельской гимназии, но совет утвердил другого, показавшего лучшие результаты кандидата962. В 1844 году М. К. Сидоров просил ректора Санкт-Петербургского университета П. А. Плетнева как главу Санкт-Петербургского учебного округа, в состав которого входила Архангельская губерния, назначить его вторым надзирателем при Архангельской гимназии, но получил отказ, поскольку в столице сочли, что для небольшого количества учеников Архангельской гимназии хватит и одного надзирателя963. Не найдя себе места в казенных образовательных учреждениях, 5 марта 1845 года М. К. Сидоров успешно сдал экзамен в Педагогическом совете Архангельской гимназии на звание «домашнего учителя по предмету русского языка» и с момента получения 30 мая того же года от управляющего Санкт-Петербургским учебным округом соответствующего свидетельства считался состоящим в действительной службе по Министерству народного просвещения964.

В