Отрочество - Александр Сергеевич Омельянюк

способности относился с безразличием – он вовсе не собирался становиться художником. Его больше тянуло к чему-то деятельному, живому и более полезному обществу, а не себе лично, как его учил и на что наставлял отец, особенно теперь ставший для сына примером решения очень сложных юридических вопросов в борьбе за свои права против самоуправства всесильной советской бюрократии.

К этому времени, наконец, окончательно завершилась борьба Кочетов с бывшими соседями Молчановыми, когда суд ещё 12 марта 1962 года окончательно отказал им в иске, а главного сутяжника бог вскоре призвал на собеседование. Но до этого Петру Петровичу пришлось писать жалобы и заявления в различные судебные инстанции, и здравый смысл победил.

Его адресатами ещё в ноябре и декабре 1961 года была заместитель председателя Верховного суда РСФСР Н.Сергеева, Президиум пятой сессии Верховного Совета РСФСР пятого созыва и Председатель Верховного суда РСФСР Рубичев, а в феврале 1962 года – и Народный суд Свердловского района. Кроме того, просьбу П. П. Кочета поддержали руководство Штатного управления и общественные организации Министерства финансов РСФСР, окончательно поставив точку в этом затянувшемся деле.

– «А Зинка-то, хоть и «глухая», а как на суде выступила?! Молчановы даже рты от неожиданности раскрыли – думали, что она соврёт в их пользу, как они наверно заранее и договаривались!» – поделилась с Петром Петровичем после одного из судебных заседаний Алевтина Сергеевна, имея в виду показания Зинаиды Николаевны Алексеевой, жившей в квартире № 4 их бывшего дома.

– «Да! Она, хоть и ненормальна, но сказала всю правду! Сначала в пользу Молчановых, что наша семья была дружной, а потом, видимо с обидой на нас, но в нашу пользу, что она у нас дома не бывала и наших отношений в семье не видела! Она ж этим самым саму же себя и дезавуировала! Как тогда можно было ей судить о наших отношениях?!» – согласился Пётр Петрович.

– «А Борис Григорьевич, какой молодец!? Всё чётко, как я просила, показал, да ещё и с искренним возмущением на непрекращающиеся склоки!?» – добавила бывшая жена, чуть вызвав ревность бывшего мужа.

И оказалось не зря. Детям Алевтина Сергеевна по секрету созналась, что Борис Григорьевич сделал ей предложение стать его женой. Но она отказалась, сославшись на то, что у её детей есть живой отец.

Их сосед по реутовской квартире Б. Г. Константинов тогда не зал, что всё это у Кочетов лишь вынужденное от сложившихся обстоятельств, как бы понарошку, и принял просьбу Алевтины Сергеевны сказать на суде, что ей было нужно, как намёк, что она свободна.

А детям она сказала, что лучше их отца мужчин на свете нет:

– «За мной многие мужчины ухаживали и делали предложение, особенно сейчас! Но я как посмотрю на них – вроде симпатичные, хорошие, интеллигентные и даже умные, но сравню с вашим отцом, и понимаю, что хоть у него и есть недостатки, но умнее его наверно на свете никого нет!?».

Платону с Настей такие слова матери очень понравились. И хотя Борис Григорьевич действительно был внешне мужчина, что надо, но по сравнению с умом, знаниями, эрудицией, интеллектом, пониманием мироустройства и жизни, человеческими и деловыми качествами их родного отца, он явно проигрывал.

К тому же в одну из летних командировок, давно приглашённая в гости в отчий дом к Константиновым, Алевтина Сергеевна проездом заехала к ним. Познакомившись с сёстрами Бориса Григорьевича, она полностью разочаровалась отношением к женщинам его самого.

Так что теперь путь другим мужчинам к её сердцу был окончательно закрыт. И наоборот, путь Петру Петровичу к своим детям был теперь открыт без каких-либо опасений бывших супругов быть разоблачёнными, как квартирными аферистами.

Более того, теперь открывалась и возможность посещения детьми своего отца в их бывшем отчем доме. Ведь длительная судебная тяжба с бывшими соседями, наложившая временное вето на посещение детьми комнаты Петра Петровича, завершилась победой Кочетов.

Все эти годы они были вынуждены встречаться с отцом в основном на улице, так как за реутовской квартирой была установлена слежка – не появляется ли украдкой и не ночует ли Пётр Петрович у своей бывшей жены Алевтины Сергеевны?

Причём в слежке участвовали представители обеих сторон – и со стороны соседей Петра Петровича, и даже со стороны работы Алевтины Сергеевны. Может быть, Платон и ездил бы теперь к отцу и к своим школьным товарищам в гости, но ему было бы стыдно признаться им, что его семья выехала из Москвы в область.

Неужели я всё это потерял безвозвратно?! – думал Платон о Москве.

Но теперь дети были спокойны за отца, занявшись своими делами, в том числе и познавательными.

Одним из таких познавательных дел стало сообщение о запуске ещё 1 ноября первого в истории межпланетного космического аппарата «Марс-1».

Но, в основном, это были, прежде всего, международные отношения.

Из последних новостей, услышанных Платоном ещё раньше по радио, была новость, что 5 ноября Тодор Живков на VIII-ом съезде Болгарской коммунистической партии от имени ЦК объявил, что к середине предстоящего десятилетия стала реальной задача начала постепенного перехода Болгарии к построению коммунизма.

А 8 ноября между Египтом и Йеменской Арабской Республикой был подписан договор о взаимной обороне, узаконивающий пребывание египетского воинского контингента на её территории.

Узаконенным же участием Платона в семейных делах была помощь маме в уборке комнат.

Но ещё в октябре семья традиционно занималась заклейкой четырёх больших комнатных окон и одного кухонного. При отсутствии специальной бумажной ленты Кочеты часто использовали газеты, а клей варили из крахмала, как на Сретенке традиционно прокладывая между окон завёрнутое в газеты тряпьё, обвёрнутое снаружи ватой. Получалось подобие снежного валика. Но в отличие от сырого зимой московского жилья, в их реутовской квартире всегда было сухо.

– «Альк! Ты что так чишешь?» – бывало спрашивала чихающую дочь Нина Васильевна при коллективной оклейке окон.

А по субботам все занимались еженедельной генеральной уборкой. Каждый член семьи имел свои задачи и участки. Во время такой вечерней уборки Платон с мамой ходили во двор трясти и выбивать половики, среди которых были и сотканные бабушкой ещё в деревне дорожки из разноцветных льняных полосок.

Особенно приятно это было делать на снегу зимними субботними вечерами – половики лучше очищались, да и Платон меньше стеснялся, что кто-нибудь из мальчишек увидит его за этим, по его мнению, женским занятием.

– «Платон! Стесняться надо плохих дел или безделья! А хороших дел и полезных – стесняться не стоит, грех это! Ты же помогаешь своей матери, а не кому-то чужому! Хотя помощь чужому человеку, особенно нуждающемуся – тоже почётна и благодарна!» –