Без права на эмоции - Наталья Барикова

Дома я сразу же залезла в горячую ванную словно пытаясь смыть весть тот увиденный кошмар, которым по моим ощущениям, и я была пропитана насквозь. Набрав в легкие воздух, я опустилась на дно ванной и пролежала так, затаив дыхание, практически минуту. Вынырнув я положила голову на край и закрыв глаза начала приводить эмоции в порядок, поскольку действительно поняла, что заигралась на этот раз, как и сказал Андрей. Из головы не шла мысль, как могли поступать так люди. Война – это понятно. Это сражения, битвы, смерти. Но как можно было поступать так, как поступали эти солдаты армии СС, без единых чувств истребляющие людей только потому, что какой-то там один тараканишка сказал, что евреев нужно стереть с лица земли. Высшая раса! Если такого рода люди – высшая раса, то не дай господь распространения такой высшей расы по всему миру. Одного Аушвица мне хватило выше крыши на тот момент. А теперь так вообще, после увиденного в моей голове все происходящее на этой войне не могло найти никакого объяснения такой бездумной жестокости. В моих глазах эти люди с одержимым блеском во взгляде были ступеньками, по которым дьявол восходил к вершине власти. Вот стоило только сделать так, чтобы ступеньки эти рухнули и весь проклятый карточный домик рассыплется, увлекая за собой того, кто так мастерски-кроваво его возводил. Выйдя из ванной, я увидела, что к нам в комнату пришла Света и сидела у балкона о чем-то болтая с Андреем. Девочка выглядела довольно-таки неплохо, если учесть то, что ее маленькое сердечко разрывалось от переживаний о своей матери, которую она вряд ли еще когда-либо увидит.

− О, мисс Хильза, − вскочив и подбежав ко мне проговорила девочка. – К нам сегодня приходил тот немец, господин фон Герцен, который разрешил меня забрать из Аушвица. Он оставил вам конфеты и еще какую-то коробку, − сказала девочка показывая на стол, где лежало все перечисленное.

Я вопросительно посмотрела на Андрея и подойдя к столу взяла в руки красиво перевязанную лентой коробку, и открыла ее. Внутри лежало красивое синее платье и длинные перчатки из черного шелка. К платью прилагалась записка, в которой было сказано, что он хотел бы увидеть меня в этом платье на ужине и ждет, когда я обозначу заветный день. Еще там лежала записка, лично подписанная ним для того, чтобы мы смогли беспрепятственно пройти на территорию кабаре мадам Лёли. Отдав записку Андрею, я повернулась к Свете и присев подле нее на кровать спросила:

− А господин фон Герцен долго был здесь?

− Нет, он отдал мне эти подарки и переговорив о чем-то со служанкой покинул дом.

− А у тебя ничего не спрашивал?

− Спросил. Довольны ли вы мною.

− И что ты сказала?

− Сказала, что я вас слушаю и ничем не расстраиваю, − подмигнув мне ответила девочка.

− Умница, − потрепав девочку по подстриженной головке проговорила я.

− Он же не вернет меня назад? Господин Штайнер сказал, что я теперь останусь рядом с вами, − заглядывая мне в глаза, как побитый щенок спросила девочка.

− Не вернет, не бойся, − уверенно ответила я.

− Спасибо вам огромное, − обняв меня своими исхудавшими от голода ручонками проговорила Света. – Если бы маму еще забрать оттуда, − мельком посмотрев на Андрея сказала девочка.

− Света, мы не всесильны, − сделав паузу проговорил Андрей. – Хильза и так сделала практически невозможное, когда вытащила тебя оттуда.

− Да, я знаю, − голосом с тенью горечи сказала девочка и встала с кровати. – Я пойду к господину Штайнеру, можно? Он обещал сегодня со мной поиграть в шахматы. Мой папа меня научил, когда я еще маленькая совсем была, − гордо проговорила она.

− Конечно, иди, − ответила я и взяв принесенные фон Герценом конфеты отдала ей. – Возьми с собой, выпьете чай с господином Штайнером.

Девочка, смешно сделав реверанс, схватила конфеты и выскочила из нашей комнаты.

Подойдя к Андрею, я села ему на руки и погладив ему шею легонько поцеловала в щеку.

− Чего, Соколова, подлизываешься? – строго проговорил Андрей.

− Я виновата. Прости за сегодняшнее происшествие. Просто, когда я вижу, что могу хотя бы попытаться предотвратить что-то, я не могу себя сдержать. Не знаю, как с этим бороться, хоть и понимаю, что поступаю неправильно, − опустив глаза прошептала я.

− Вот почему я и не хотел, чтобы ты ехала со мной. Я же знаю твой темперамент и то, как тебе трудно с ним сладить в ситуациях, когда ты видишь, что происходит что-то вопиюще несправедливое. Но здесь нужно контролировать свои эмоции, пожалуйста, пойми это.

− Нет, теперь все по-другому будет. Теперь я поняла, что капля в море – это слишком мало. Нужно мыслить глобальнее. Если наша группа сделает все, как надо, то мы прекратим череду будущих провалов заданий, которые готовят наши. Это слишком важно, чтобы вот так бросаться как в омут с головой в такие непредвиденные обстоятельства, как сегодняшнее. Я буду мудрее и сдержаннее, обещаю тебе.

− Ну и умница, девочка, − тепло посмотрев на меня сказал Андрей.

− И еще. По Гюнтеру. Ты думаешь Нинка справится?

− Справится. Она хитрая и умная. Думаю, сможет обратить на себя внимание.

− И все же. Я не пойму одного, зачем он стрелки переводил на фон Герцена? В чем может быть причина?

− Не знаю, Оля. По большому счету между фон Герценом и Гюнтером что-то есть негласное такое. А что - разбираться надо. На это нужно время, а его у нас нет. Доложим наверх, пускай там решают, что с ними обоими делать. Наша задача сейчас вычислить доносчика, а там уже дело за малым станет.

− А на завод может давай я наведаюсь? Я с владельцем познакомилась тогда во время игры в карты в ресторане. Попрошу посмотреть работу воочию, найду ту девушку, которая работает в бухгалтерии и расспрошу о нашей радистке.

− Позже. Сегодня надо Гюнтера на крючок подцепить, завтра в отряд наведаться, а там уже решим нужно ли насчет радистки справки наводить. Нечего нам лишний раз внимание к себе привлекать. И так уже засветились тут в ненужном свете, − строго проговорил Андрей, поправив локон выбившихся из прически волос.

− Хорошо. Буду