Жена комиссара - Светлана Шахова

– без сцены не можешь. Ну, готовься, потом организуем.

Елизавета в считаные минуты собрала стол. Подошла к окну, распахнула узкую, высокую створку. До того душная комната наполнилась свежестью и доносящимися с улицы ароматами корицы.

– Аринушка, вот тебе и сцена! – воскликнул Павел Семёнович. – Полетаем?

Он подхватил дочь под руки, легко поднял, поставил на подоконник. Усевшись, все нарочито громко зааплодировали.

– Выступает народная артистка Советского Союза Арина Кузнецова! – звонко объявила себя дочка. – Песня…

Вдруг за окном прогремели оглушительные хлопки. Небо озарилось вспышками.

Арина с визгом спрыгнула. Повалилась на пол лицом вниз, прикрыла голову руками.

– Война! Война! – закричал Коля, съезжая под стол и утаскивая за собой Надю.

Елизавета бросилась к младшей. Павел Семёнович взволнованно воскликнул:

– Нет-нет, дети, не бойтесь! Это же просто салют!

Он приподнял свисающий край скатерти, заглянул под стол.

– Наденька, давай руку. Вот та-ак, вылеза-ай… – ласково приговаривая, помог дочери выбраться. – Поднима-айся. Смотри, как брат ловко выскочил.

Девочки медленно приходили в себя, а Коля, высунувшись в окно, уже восхищался зрелищем.

– Ого-о-о!.. Ух ты-ы-ы!.. Вот это да-а-а! – восклицал он после каждого взрыва, рассыпающего по ночному небу Порт-Артура мириады разноцветных огоньков. – Девчонки, идите скорее сюда! Смотрите, пока не кончилось!

Первой, держась за отца, подошла Надя. Следом Елизавета с Ариной на руках. Все, обнявшись, застыли перед распахнутым окном.

«Спасибо, Господи, за всё!» – подумала Елизавета и теснее прижалась к мужу.

Снизу донёсся голос Григория:

– Эй, ребятня! Кто-то хотел виноград топтать!

Дети встрепенулись. Высвободились из родительских объятий и наперегонки с визгом понеслись по лестнице…

Глава 45

– Опять во двор, – недовольно пробурчал Коля, натягивая соколку.

– Ну почему же, сынок. Можешь сходить к Ване.

– Я же говорил, что они с мамой собирались в город погулять. Наверно, уже мороженое едят… А мы почему никуда не ходим? Лето кончилось. Сентябрь пройдёт, там уж точно дальше соседей нельзя будет. Скажете, что осень – сыро, а зима придёт, скажете – скользко. Вот так всегда.

Елизавета молча продолжала штопать носки. Она не знала, как объяснить сыну, что боится снова столкнуться с голодными, истощёнными детьми, от вида которых мучительно ноет сердце, а помочь нечем. Что злобный взгляд случайного встречного китайца для неё острее ножа. Что любая покупка на рынке может оказаться смертельной…

– Ла-адно, я ушёл! – крикнул Коля, сбегая по лестнице.

Елизавета отложила шитьё. Встала у открытого окна. Во дворе мирно играли дочери. Вихрем к ним подлетел Коля. На бегу дёрнул Надю за косичку, Арине отвесил шутливый подзатыльник.

– Дура-ак! Отста-ань! – завопили сёстры.

– А вы догоните, тогда отстану, – отпрыгнув на расстояние и пружиня коленями, дразнил он.

– Сам себя догоняй!

– У нас тут важнее!

Девочки снова занялись куклами. Коля побрёл, пиная камушек.

С минуту наблюдая, как сын тоскливо слоняется вдоль забора, Елизавета решилась.

– Коля! Надя! Аринка! – позвала она, опершись на подоконник.

Те задрали головы.

– Убирайте игрушки! Пойдём гулять!

– В город? – с сомнением уточнил сын.

Елизавета улыбнулась.

– В город, в город, – подтвердила тихо, будто убеждая саму себя.

***

Продвигаясь по узкой улочке, дети с любопытством глазели по сторонам на витиеватое обрамление крыш, вывески с иероглифами, фонари из рисовой бумаги.

– Мама, смотрите, какой бедненький, – вдруг сочувственно прошептала Арина.

Елизавета, поглощённая наблюдением за собственными детьми, не смотрела по сторонам и только после этих слов заметила китайчонка, притаившегося за мусорным контейнером. Уже в следующее мгновение тот с протянутой рукой стоял рядом.

Елизавета достала специально припасённую монетку, вложила в грязную ладошку. Мальчишка метнулся к покинутому убежищу, но оттуда его шуганули двое взрослых. Такие же тощие и оборванные, они проволочными крюками выуживали из контейнеров коробки с объедками.

У Арины затряслась губа.

– Мама, давайте возьмём этого мальчика к себе. Будем кормить – у нас ведь теперь много еды. И одежду Колину дадим.

– Ну вот ещё, – недовольно буркнул брат. – Не собираюсь я никому свою одежду отдавать. И вообще, куда он нам – такой чумазый.

Елизавета строго одёрнула.

– Коля, замолчи! Как можно такое говорить? – и, прибавляя шаг, прошептала: – Нет, не возьмём.

Арина начала было плакать, но брат закричал:

– Смотрите, вон лоток с мороженым! Айда за мной!

Надя схватила сестру за руку и рванула следом.

Пока дети с удовольствием на лицах обсасывали палочки с фруктовым льдом, Елизавета подавала милостыню подбегающим беспризорникам.

– Как тут много нищих деток, – вздохнула Арина, облизывая пальцы.

Елизавета протянула платок.

– Не бери руки в рот – живот заболит, – сказала и, помолчав, горько добавила: – Теперь-то тебе понятно, почему мы не могли взять того мальчугана?

– Да, – тоскливо глядя, отозвалась Арина. – Их слишком много, всех не приютишь.

– Вот-вот. К тому же мы не знаем, есть ли у них родители. Хотя, если и есть, то наверняка живут впроголодь.

Вышли на круглую немноголюдную площадь. По центральной части прохаживались, предлагая фрукты, китайцы всё с теми же, напоминающими весы конструкциями из коромысел и плетёнок. По краю на расстоянии друг от друга прямо на земле, скрестив ноги, сидели торговцы орехами, хлебом, самодельными конфетами.

– Дети, не останавливайтесь, – сказала Елизавета, спеша удалиться от продавца в лохмотьях, демонстрирующего пуховую мягкость высокой буханочки, которую сжимал грязными пальцами с чёрными ногтями.

– Мама, давайте купим орешков, – запросила Арина.

– Да-да, я тоже хочу, – подхватил Коля.

– Ну, хотя бы просто приценимся, – добавила Надя.

– Ох, неугомонные! Ну, разве что приценимся.

Елизавета осмотрелась. Рядом с одним из торговцев курил военный.

– Простите, – приблизившись, обратилась она вежливо.

– О-о! Русские! – воскликнул майор. – Как приятно встретить соотечественников! Вы здесь какими судьбами?

Елизавета обрадовалась радушному отклику, заговорила смелее:

– Мой муж – офицер. После победы над Германией его отправили сюда, потом разрешили и семью привезти.

– Ах вот как! Значит, вы ничего не понимаете по-китайски и нужна помощь, я правильно понял?

– Да. Спросите, пожалуйста, почём орехи?

Майор понимающе кивнул. Заговорил с китайцем. Вскоре по интонациям и выражению лиц Елизавета поняла, что диалог недобрый.

– Дорого просит. Дурит нашего брата, – бросил ей майор и снова вступил в спор.

– Пу шан’г’а! Пу шан’г’а! – захрипел китаец, размахивая чёрными как сажа руками.

– «Не-ет… Не-ет…» – передразнил майор на русском. – Э-эх, – махнул рукой и повернулся к Елизавете. – Лучше вам у них не покупать – обманут. Хи-итрые, гады!

– Капитан – машинка! Капитан – машинка! – не унимался китаец, сверля майора ненавистным взглядом.

– Сам ты мошенник, – прошипел тот в ответ.

– И правда, обойдёмся как-нибудь без орехов, – буркнула Елизавета, суетно отводя детей в сторону.

– Что за люди?! Никакого добра не понимают, – продолжал майор, следуя по пятам. – Я спрашивал: «За что вы – китайцы – нас