Карл Любезный - Владимир Васильевич Москалев

— От ворот Святого Дени и дорога шире, — поддержал его епископ Парижский Гоше де Кутанс, — а теперь придется пробираться по трущобам. Даст бог, у ратуши повернем на набережную, оттуда по Арси до Трус-Ваш и далее уже прямиком до Лувра.

И всю дорогу, пока добирались до Гревской площади, аббаты и епископы в тревоге озирались по сторонам, опасаясь встречи с «филиалом» шутов. На их счастье, все обошлось: кортеж благополучно добрался до ратуши, миновал Винную пристань, повернул на улицу Сен-Мартен, затем по Трус-Ваш выехал на Ферронри и далее — по Сент-Оноре, улице Королей, как называли ее парижане со времен Карла V. Следующей улицей, по которой надлежало двигаться в направлении Лувра, была Австрийская, в новом столетии сменившая свое название на улицу Страуса.

Король и его сестра были довольны. Они любили Париж; он, веселый и озорной, отвечал им тем же. И власть верила парижанам, надеясь, что они всегда придут на помощь в случае войны или иной какой беды, ибо такой пышный въезд миропомазанника прославлял его союз со своей столицей, с людьми, жившими в ней.

Герцог Орлеанский так и не вернулся в Бретань. Первые семь дней он бражничал с друзьями сначала в Лувре, потом в собственном дворце и парижских кабаках. Эти же семь ночей он провел в красной комнате (красной была дверь и три смежных стены) с мадемуазель де Монгильон, дочерью королевского конюшего. Следующая неделя — тот же разгул и ночь в оранжевой комнате с мадемуазель Геральдой де Релак, внебрачной дочерью адмирала Жоакена. Третья неделя — все то же, но уже в желтой комнате с племянницей смотрителя вод и лесов Филиппа Дезэссара, Азалией де Морвей. Четвертая неделя — зеленая комната и внучка канцлера д’Ориоля, мадемуазель д’Анвиль. Пятая неделя — голубые покои и дочь от внебрачного сына сеньора де Сегре, мадемуазель Лаина де Ла Вернад. Шестая неделя — синие апартаменты и молодая вдова Жана де Буаредон госпожа Мелисенда. Седьмая неделя — фиолетовая комната и сестра камергера короля Жана де Ла Грютюза, мадемуазель Алиса де Ла Грютюз. Вслед за этим следующие семь недель — и все сначала с той разницей, что «дамы ночи» шли уже под другими именами и фамилиями. Дошло до того, что принц осунулся, побледнел, стал валиться с ног прямо на ровном месте. О бретонской помолвке он уже смутно помнил. Друзья советовали ему покинуть двор, уверяя, что все здесь подстроено и ничего хорошего это не сулит. Принц клялся покончить со всем этим и на следующий же день оставить Париж, но наступало утро, он вставал с постели весь разбитый, с красными глазами и заявлял, беря трясущимися руками бокал с вином, что в таком состоянии он не может ехать, он должен выглядеть свежим и набраться сил: в Бретани, насколько помнится, его ждет невеста. Однако новый день, как две половины яблока, походил на остальные, и не видно было этому конца.

Все же настало наконец время, когда ресурсы мадам дю Бушаж иссякли и принц, выразив по этому поводу бурный протест, теперь уже твердо пообещал уехать, сказав своим соратникам, что «слава богу, покидает эту ведьму, которая заманила его сюда и не выпускает из своих когтей».

Глава 18

ОТ ВОРОТ СЕНТ-ОНОРЕ ДО ВОРОТ СЕН-ДЕНИ

Спустя день-другой после празднеств Анна предложила Этьену верховую загородную прогулку. Этьен не знал, куда они поедут, не знал и того, сколько человек будут их сопровождать; он думал о том, сказать или нет о своей любви. Не устами друзей, а своими. Но не рано ли? С другой стороны, когда еще выпадет такой случай? Не исключено также, что Анна и рассчитывала в ходе этой прогулки на его признания. Удобнее случая не найти. И он заметно волновался, поджидая регентшу у стремени коня во внутреннем. Квадратном, дворе Лувра. Другую лошадь держал в поводу конюх.

Был теплый июньский день. Ярко светило солнце, временами зарываясь в редкие, но крупные кучевые облака. Прошел сторожевой отряд швейцарцев; куда-то поскакал гонец; на чьем-то балконе заливалась канарейка в клетке… Обычный день, такой, как все.

Вскоре Анна спустилась по парадной лестнице и в сопровождении фрейлин вышла во двор. Их она оставила у входа, а сама направилась к Этьену, по дороге уже твердо решив, что если услышит признание в любви, то ничего не ответит ни сейчас, ни, по-видимому, в ближайшем будущем. Если же она этого не услышит, то этим самым шевалье де Вержи, несомненно, завоюет ее симпатию, которая очень скоро перерастет в нечто большее.

Этьен смотрел на нее влюбленными глазами и не знал, как ему выразить свое восхищение нарядом этой красивой молодой женщины и ею самой. Она была в светло-лиловом платье с широким вырезом ворота; рукава доходили до кистей и оканчивались кружевными манжетами; голову украшал невысокий розовый эннен, обшитый по бокам кисеей.

Отстранив конюха, Этьен помог Анне, и она уселась по-дамски во вьючное седло. Посмотрев с улыбкой на своего будущего спутника, она хлыстом подстегнула лошадь.

— Но, мадам… а где стража? — в недоумении спросил Этьен. — Кто же вас будет…

— Охранять? — рассмеялась она. — Со мной рыцарь при шпаге, разве этого мало?

Этьен готов был провалиться сквозь землю. Ему бы промолчать. Как он не догадался? Но и она тоже… Выходит, они поедут вдвоем? Он прыжком вскочил в седло и тронул с места.

— Да будет так, мадам! Клянусь честью, вам не придется пожалеть о таком кавалере.

— Посмотрим, — загадочно прошептала она.

Они выехали из ворот Лувра, и лошади зацокали копытами по мосту через ров с водой. Улица Лотрюш[18] вывела их к перекрестку, они повернули влево и неторопливой ровной рысью направились по улице Сент-Оноре к городским воротам.

— Мы объедем город с запада, — сказала Анна, когда они поравнялись с церковью Сент-Оноре. — Я покажу вам предместья, местечки и деревеньки, о которых двору известно лишь понаслышке. В детстве, да и в юности мы с Катрин любили выбираться сюда, подальше от шума города, от суеты, от тошнотворных запахов, идущих со стороны Центрального рынка и Шатле.

— Признаюсь, я, как и многие, в полном неведении о том, какова жизнь за городом, — ответил Этьен. — Единственное, что мне припоминается, это мой поединок с одним нормандцем у подножия холмов, неподалеку от местечка с таким названием.

— Ваша дуэль произошла в том месте, где была ранена бургундской стрелой Жанна д’Арк. Но что послужило причиной ссоры, не расскажете