Погоня за генералом - Александр Александрович Тамоников

стороны, какой оставался выбор? Да, риск погибнуть им всем при таком раскладе, если ему вдруг все-таки придется отдать такой приказ, — есть. И он, Шубин, как командир и как ответственный за выполнение задания, должен был учитывать этот риск. Но не выполнить задание и все равно погибнуть всем, не сообщив командованию, что они рядом и им нужна помощь… Это значило сорвать наступление. А если и не сорвать, то отодвинуть его на неопределенный срок и тем самым упустить время. Дать возможность врагу лучше подготовиться к обороне. И тогда погибнет куда как больше советских солдат и офицеров. Намного больше, чем тех, кто находится сейчас рядом с ним, с Шубиным.

— Глеб…

Шубину послышалось, что его зовет отец. Стоит рядом с ним, с Глебом, и окликает его. Он вздрогнул и медленно перевел взгляд на Котина.

— Глеб, ты меня слышишь?

Голос Котина звучал словно издалека и совсем не был похож на голос отца. Отец? Почему ему вдруг вспомнился отец? Уже второй раз за последние несколько суток. Сначала он приснился Глебу, а теперь зовет его…

— Да, я тебя слышу, — словно вытягивая себя из темного вязкого омута, ответил Шубин и перевел взгляд на Котина.

— Давай так, — сказал тот, — выйдем из леса, прикинем обстановку, а потом уже будем решать, что делать. У нас еще есть время подумать?

Шубин потер лоб ладонью, прикрыл глаза, а когда открыл их, тихо ответил:

— Не очень-то много у нас времени. Но если поторопимся…

Он не договорил и быстрыми шагами пошел вперед. Зеленчук хотел его догнать и что-то сказать, но Котин его остановил:

— Погоди. Пусть побудет один. Ему надо подумать. Ты лучше сделай вот что. Расскажи мне, как тебе тогда с «языком» удалось выбраться из той каши, что заварила наша артиллерия.

Глеб шагал и шагал, словно мерил шагами пяди, словно он не по лесу шел, а вымерял расстояние, которое ему и его отряду осталось пройти до конца войны. Вернее, даже не так, не до конца всей войны, а до того конца войны, который был отмерен именно им — ему самому и его товарищам. Он не просто шагал, он думал. Думал, как ему обмануть смерть. Не ради себя обмануть, а ради тех, кто сейчас вместе с ним пытался выйти к своим и пока даже не догадывался, что ждет их впереди. Впрочем, и сам Глеб не знал, что ждет его и остальных при выходе из леса.

«Должен быть какой-то выход, — думал он. — Необязательно же вызывать огонь своей же артиллерии на себя. Конечно, немцы попытаются окружить нас и не дать прорваться за реку. Связаться со штабом Соколовского и попросить, чтобы выслали подмогу? Нет, это не вариант. У нас нет столько времени, чтобы ждать, когда придет помощь. Попробовать сделать обманный ход и направить часть людей Котина, чтобы они разыграли перед немцами спектакль, делая вид, будто наш прорыв будет не там, где они этого ждут, а совсем в другом месте?»

Глеб покачал головой, отметая и этот план. Он не мог отдать приказ и послать людей Котина, да и самого Александра на верную гибель, чтобы самому выжить. И взять на себя руководство отвлекающим маневром тоже не мог. Он командир и обязан доставить генерала Золенберга в штаб армии лично.

Шубин отыскал глазами Миколу, который теперь шел один, опустив голову и думая о чем-то своем, или, может быть, просто дремал на ходу… Генерала Яценюк сдал под присмотр одному из бойцов Котина — невысокому и коренастому Паршину, мужчине лет тридцати пяти с вислыми усами и усталым от всего пережитого лицом. Микола, словно почувствовав взгляд Шубина, поднял голову, посмотрел на капитана и, едва заметно улыбнувшись, кивнул ему, будто подбадривая и его, и себя заодно.

И Глеба накрыли воспоминания… Он вспомнил, как когда-то, в теперь кажущемся таким далеким сорок втором году, он и его боевые товарищи вот так же шли по какому-то лесистому ущелью, выбираясь из окружения. И точно так же, как и сейчас, у него не было никакой уверенности в том, что им удастся успешный прорыв. Но теперь, как и тогда, он знал, что вся ответственность лежит на нем одном. Да, немногие тогда спаслись, но ведь те, кто остался жив, вышли к своим и спаслись, хотя выжить и спастись было почти невозможно. А раз тогда смогли, значит, можно и сейчас. Надо только, как сказал Котин, выйти из леса и определиться с обстоятельствами на месте.

В ответ на ободряющий кивок Миколы Глеб тоже кивнул ему и улыбнулся. Теперь он чувствовал себя увереннее и спокойнее, чем минуту назад. Туман, который обволакивал его голову, рассеялся и пропал так же неожиданно, как и появился. А взамен родилась мысль, которую Глеб и стал обдумывать… А когда обдумал все до конца, разведчики уже подходили к краю леса. Вернее, до него оставалась какая-то пара километров.

— Командир…

Глеб поднял голову. Перед ним стоял Энтин.

— Немцы у реки кишмя кишат. Даже не прячутся. Техники нагнали. В смысле мотоциклы. На нескольких из них я пулеметы видел, — негромко доложил он.

— В лесу немцы тоже есть? — так же тихо спросил Шубин.

— А то! Их там как собак нерезаных. Мы тихонько подошли, так что они нас пока не заметили. Но сами ведь понимаете, что это дело временное. Рано или поздно обязательно заметят.

Глеб кивнул и негромко приказал Энтину:

— Зови ко мне всех командиров и Миколу. Остальные пока пусть замрут и громко не дышат. Понял?

Через полминуты Одинцов, Котин, Зеленчук и Микола уже стояли перед ним. Остальные, рассеявшись по кустам и овражкам, замерли в ожидании приказа.

— В общем, так, — чуть помолчав, заговорил Шубин. — Будем прорываться четырьмя небольшими группами, по четыре человека в каждой. Миколу я не считаю, он в количество активных бойцов в каждой группе не входит. Микола будет присматривать за рацией и отвечать за сохранность генерала. Поэтому та группа, что пойдет через брод, забирает с собой и радиста, и генерала. Она будет центральной во всей нашей квадриге.

— Ковриге? — не расслышал Зеленчук.

— Квадриге, Игорь. Это у древних римлян колесница так называлась, которая запрягалась четырьмя конями.

— Теперь понял. Это значит, что наши четыре отряда и есть эти кони, — кивнул Зеленчук.

— Что-то вроде того. Но я к чему это говорю? — продолжил Шубин. — У квадриги кроме четверки коней еще два колеса и только один возница. Поэтому, хотя одна из групп и будет центральной, а все остальные будут только для отвлечения и запутывания немцев, действовать все группы должны одновременно, что придаст нашей колеснице