Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин

что заслуги его по усмирению волнений в Карабахском и Шекинском ханствах, а также успешные действия в Дагестане не оценены должным образом. «Вишенкой на торте» в интриге должна была стать победа при Арпачае.

Получив прошение об оставке, император Александр обратился к министру иностранных дел Будбергу (старому приятелю Гудовича), как и было задумано.

– Никак не возьму в толк, чем заболел наместник Кавказа?

– Его болезнь особого рода – неверие в справедливость воздаяния по заслугам, – вздохнул Будберг, умело разыгрывая спектакль.

Александр пожал плечами:

– По-моему, граф Гудович награжден уже всеми возможными наградами! Что же он хочет теперь?

Будберг замялся:

– Ваше величество, граф Иван Васильевич вот уже семнадцать лет пребывает в звании генерал-аншефском, совершая все это время немалые воинские подвиги.

Александр поднял на министра близорукие глаза:

– Поможет ли чин генерал-фельдмаршала излечиться наместнику от недугов?

– Непременно поможет, ваше величество! – согнулся в низком поклоне министр Будберг.

Вместе с высочайшим указом о производстве в фельдмаршалы и приложенным к нему золотым жезлом Александр отослал и письмо, в котором написал: «Настоящее положение дел во вверенном вам крае требует прозорливого наблюдения вашей опытности, и начатые вами подвиги ожидают теперь столь же благоразумного окончания оных прочным миром. Я не сомневаюсь, что сии причины, если не убедят вас посвятить службе отечественной еще некоторое время, то, по крайней мере, не умалят вашего усердия и деятельности до тех пор, пока не приищется для замещения столь важного поста достойный по вас преемник».

Получив высочайший указ, Гудович немедленно бросил стоявшие лагерем на Арпачае войска на генерал-майора Несветаева, поспешив в Тифлис.

«Там, – по словам одного из современников, – ожидались приятные ощущения для острого тщеславия нового фельдмаршала».

* * *

Получив в Тифлисе все причитающиеся поздравления с получением высшего военного чина, Гудович составил проект перемирия, который отправил его начальнику канцелярии Аббаса-Мирзы мирзе-Безюрку с капитаном Вологодского мушкетерского полка Дублянским. Читая проект и не понимая разницы между миром и перемирием, Аббас-Мирза спрашивал капитана Дублянского:

– Что мы теряем и что выигрываем при мире?

Бедолага Дублянский, дотоле ничего не знавший кроме своей роты, отвечал с самым серьезным видом:

– Мир, ваше высочество, без перемирия просто невозможен. Сначала необходимо заключить перемирие, по которому должны быть прекращены военные действия, а затем уже приступить к переговорам о мире. Наместник граф Гудович предлагает прекратить военные действия с обеих сторон и до заключения мира все области, занятые русскими войсками, оставить России, чтобы персидские войска не переходили на левый берег реки Аракса.

– Так-то оно так, – качал головой наследный принц. – Но надо все еще хорошо и не торопясь обдумать. Мы не должны покрыть пылью прозрачное зеркало нашей дружбы!

Не ответив на предложенные условия, принц просто желал выиграть время. Не теряя надежды на содействие турок, он вместе с тем ожидал известий от посланного в Париж мирзы Юсуф-бека, надеясь, что Наполеон все же исполнит свои обещания Персии. Но ожидания Аббаса-Мирзы не осуществились. В те дни Наполеон меньше всего думал, как раз о Персии. Подписанный 25 июня 1807 года Тильзитский мир прекратил войну между Россией и Францией. Если раньше Персия была нужна Наполеону единственно как раздражитель России, то на данном этапе надобность в этом отпала.

Более того, согласно Тильзитскому миру Наполеон принял на себя посредничество в примирении России с Портою. В числе статей договора, относившихся к России и Турции, было постановлено немедленно прекратить военные действия на суше и на море между русскими и турецкими войсками везде, в том числе и на Кавказе.

Отправив курьера в Константинополь, Наполеон в то же время предложил великому визирю остановить военные действия до получения распоряжений Порты. Император Александр повелел графу Гудовичу сделать то же самое и сообщить о том Юсуфу-паше. После взаимных переговоров главнокомандующего с сераскиром в селении Узум-Килиши 2 сентября было заключено перемирие. Со стороны России его подписал генерал-майор Титов, а со стороны Турции – эрзерумский двухбунчужный Али-паша.

Было договорено не приступать обеим сторонам к военным действиям, войска обеих сторон должны оставаться в тех местах, где теперь находятся: русские – не переходить речки Арпачай, а турки – на правый берег реки Карса.

* * *

Перемирие с турками приостановило боевые действия, но не уничтожило тайных интриг и враждебных стремлений Порты против России. Так, сразу же после заключения перемирия турками был пущен слух, что Имеретия, по тайному соглашению между Петербургом и Константинополем, будет уступлена Оттоманской Порте. Слух этот озадачил царя Соломона. Царь Имеретии был истинным сыном своего народа – вертким и быстрым, наглым и трусоватым, лучше всех танцующим на носках лезгинку и по любому поводу готовый лезть в драку. Соломон любил вино и женщин, а более всего любил власть. Ради нее он был готов пожертвовать всем остальным.

Назначенный командовать русскими войсками в Имеретии престарелый и тяжелобольной генерал-майор Рыкгоф надзирал за беспокойным Соломоном не слишком надежно, чем тот и воспользовался. Правитель Имеретии все чаще покидал столицу и уезжал в горы, где исподволь готовил антирусский мятеж. В борьбе за самостоятельность Имеретии Соломон рассчитывал, прежде всего, на помощь Турции, поэтому в обещаниях туркам не стеснялся. Мятеж казался царю делом простым, так как нескольким русским полкам противостояла линия причерноморских турецких крепостей, а во главе русского отряда стоял больной Рыкгоф.

Одобряемый толпою приближенных, Соломон считал переход Имеретии под власть Турции делом решенным. Вскоре он во всеуслышание объявил:

– Отныне я уволен от подданства России!

Узнав об этой наглой выходке, Гудович напомнил Соломону, что Россия, сохранив превосходство оружия над турками, не имеет надобности делать какие бы то ни было уступки, в особенности это касалось Имеретии. Кроме того, о серьезном мире с турками нет еще и речи, а заключено только перемирие, но Соломон оставался при своем и не верил никаким доводам наместника. Убежденный, что Имеретия перейдет под власть султана, он поддерживал постоянные сношения с давним врагом России ахалцихским пашой Селимом и верил всему, что тот нашептывал.

А Селим не уставал потчевать Соломона шокирующими «новостями» о том, что мир между Россией и Турцией уже заключен, и согласно этому миру Имеретия и Крым достались султану, а в Крым султан уже назначил хана, ну, а все русские войска на Кавказе уже велено отправить в Россию.

Мечтая о независимости, Соломон охотно верил всему, что могло осуществить это желание, и самые нелепые слухи воспринимал как достоверные.

Поддерживая тайные сношения с Соломоном и обещая ему содействовать изгнанию русских, Селим придвинул свои войска к пределам Имеретинского царства. Остановившись в урочище Тавли-вике, турки заняли все дороги, с целью не