Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 2

—      По линии Фиалы,— удовлетворенно кивнул Бенеш.— Военная разведка тоже кое-что может.

—      Результаты, прямо скажем, мизерные. Поедет Ту­хачевский или не поедет — это пока гадание на бобах. Тем паче что сведения, исходящие от Кулондра, часто оказывались пустой болтовней. Похоже, что наш Павлу питается из его рук,— осторожно пустив пробный шар насчет посла в Москве, министр тут же переключился на проштрафившегося посла в Бухаресте.— Как насчет Шебы? Не решено?

—      Отзывайте. В Праге ему будет куда сподручней заниматься историческими изысканиями.

—      Климентинум, во всяком случае, под рукой... А что вы думаете насчет Богдана Павлу?.. По-моему, он засиделся в Москве? Будь моя воля, я бы не побоялся послать туда коммуниста.

—      Коммуниста? К сожалению, для них мнение Ста­лина значит больше, чем инструкция президента рес­публики... Надеюсь, вы шутите?

—      Не совсем. В Москве нам действительно необходи­ма фигура иного плана... А что касается коммуниста, вы совершенно правы — это действительно шутка.

—      И у вас уже есть подходящая кандидатура?

—      Я подумал о Зденеке Фирлингере. Как он вам?.. Разумеется, не теперь, а в более дальней перспективе. Пока нужно как следует расшевелить Павлу. Он питает­ся сплетнями, в лучшем случае огрызками с барского стола...

—      Иной социалист правовернее любого коммуниста. Надо подумать. Вы читали, что пишут наши карловар­ские наци о Карле Виттиге?

—      Да, мне докладывали.

—      Он серьезно обеспокоен. Боится возвращаться домой.

—      Я думаю... А жаль! Мы можем лишиться важного источника информации.

—      Не только... По-моему, он исключительно поря­дочный человек. Я посоветовал ему не торопиться. Пусть отсидится у нас. Напишет парочку статей с анти­чешским акцентом, а там, глядишь, все уладится.

—        Единственно разумный выход. Только уж очень некстати. Я возлагал большие надежды на его поездку в Берлин.

«Мораль! — с тайным раздражением поежился Крофта.— Мораль и политика!.. Нотация для гимназис­тов. Конечно, это очередной театр. Но, право, момент не тот, господин президент».

—      Придется Мастному покрутиться.

—      Он и без того не сидит сложа руки. Это мы у него в долгу. Войтек сделал все, что было в его силах.

—      Вам никогда не приходилось видеть партитуры Бетховена?.. Говорят, в них содержались прелюбопыт­ные инструкции,— Бенеш отодвинул нетронутую чашку с остывшим кофе. Потрогал ладонью чуть теплый ко­фейник.— М-да, инструкции оркестру... «Быстро, быст­рее, быстро как только возможно» и, наконец, «еще быстрее»... Вы понимаете, что я имею в виду?

—      Вы требуете невозможного... Как Бетховен?

—       Не исключено, что это был вовсе не Бетховен — я мог перепутать. Но вы правильно поняли: бывают об­стоятельства, когда родина требует выложиться спол­на... Так и напишите Мастному. И не забудьте передать мою благодарность. Я его очень ценю.

—       Не сочтите меня бесчувственным, но у меня тоже есть предложение.

—      Не стесняйтесь, мой друг.

—       Нельзя ли поторопить доктора Виттига? Ведь он ничем не провинился перед рейхом. Во всяком слу­чае, ему ничего не стоит реабилитироваться, написав, ну скажем, антисемитскую статью на тему московского процесса. Как вы на это смотрите?.. И с чистой душой возвратиться в Берлин.

—      А репутация?.. Мораль, наконец? — холодно спросил президент.— Я, конечно, могу с ним еще раз поговорить, но без каких бы то ни было рекомендаций.

52

Секретарь американского посольства Ли вручил Уильяму Додду обзор печати.

— Обратите внимание на это сообщение, сэр,— он указал на отмеченную красным карандашом страницу и, пока посол искал невесть куда запропастившиеся очки, пересказал наиболее примечательное.— Германия и Чехословакия согласились заключить договор об уре­гулировании отношений. По этому договору Бенеш обя­зуется предоставить гражданам немецкого происхожде­ния те же права, что и чехам.

—      По-моему, это шаг в правильном направлении.

—     Безусловно! Но вся штука в том, что Гитлер вне­запно передумал. Он, видите ли, не может заключать договора с теми, у кого имеется пакт с русскими.

—       Надуманный предлог. В этой связи я ни во что не ставлю последние немецкие предложения заключить новый пакт между четырьмя западными державами. Это будет мина под франко-русские отношения. Основ­ная цель маневра — развязать руки для аннексии на Балканах. Это составная часть доктрины «Майн кампф»... Между прочим, о Ханфштенгле ничего нет?

—      Нет. Его вообще что-то давно не видно.

—      В том-то и суть! Сегодня мне стало известно, что еще в феврале он получил приказ закрыть свою контору и отправиться с каким-то поручением в Валенсию. Мы условились увидеться с ним на завтраке двадцать вто­рого, но он позвонил и сказал, что должен уехать из Берлина. С тех пор его действительно никто не видел. Один его близкий друг сказал мне, что он поехал вовсе не в Испанию, а в Мюнхен, к себе домой, но до места не доехал. Опасаются, что он в концлагере. Основания к тому есть. Гитлер не принимал его что-то около двух лет, а на завтраке, устроенном фондом Карла Шурца, я заметил, что он довольно несдержан в критике нацист­ских бонз, особенно Геббельса.

—      Не стоит о нем сожалеть. Все они стоят друг друга.

—       Как у вас все просто! Ханфштенгль щедро снаб­жал Гитлера деньгами, помог ему выпустить «Майн кампф» и вообще много знал. Представляете, какую книгу мог бы он написать! Но, боюсь, Гитлер никогда не выпустит его за пределы Германии... А с Мастным я по­пробую поговорить. Он будет у нас на обеде.

На прямой вопрос Додда о германо-чехословацких переговорах посланник устало отмахнулся.

—      Очередная газетная утка. Немцы постоянно ведут зондаж, но, как правило, это кончается никчемными разговорами. Главная их цель: вывести нас из союза с Россией.

—      Германо-советские переговоры тоже следует рассматривать с тех же позиций?

—       Если у вас есть хоть какая-то информация, госпо­дин посол, пожалуйста, поделитесь. Буду считать себя весьма обязанным.

—      Так вы ничего не знаете?

—      Абсолютно.

—      Вполне возможно, что это только слухи, но я про­верю и, если что-нибудь узнаю, обязательно поставлю вас в известность.

Додд откланялся и с бокалом в руках отошел к дру­гим гостям. Сообщение о секретных переговорах между наци и русскими он получил от американского послан­ника в Норвегии, который только что прибыл из Москвы и на пару дней остановился в Берлине. Его назначили послом во Францию. Информация была серьезная.

Перед самым разъездом обеспокоенный Войтек Маст­ный попытался продолжить разговор, но Додд действи­тельно не мог ничего добавить.

—      Ситуация исключительно сложная и неопреде­ленная,— пожаловался чех.— Вам известны подробнос­ти конфликта Гитлера с военными? — он попробовал задать наводящий вопрос.

—      Вы имеете в виду разногласия между армией, флотом и военно-воздушными силами?.. Это вечный спор, который никогда не будет решен. Не только в Германии — всюду.

—       Не совсем, господин посол, не совсем... У меня есть сведения, что вокруг генерала Людендорфа группиру­ются молодые офицеры, ненавидящие Гитлера. С этой молодежной организацией тайно связаны значительные круги военных. Они регулярно получают двухнедель­ный журнал, издаваемый Людендорфом. В связи с его семидесятидвухлетием министру Бломбергу удалось ус­троить встречу между фюрером и Людендорфом, но я не знаю, чем она закончилась.

—      Я тоже не знаю. Более того, впервые слышу о самой встрече. Однако мне известно, что журнал Люден­дорфа конфискован.

—      Даже так?.. Значит, все-таки нет дыма без огня. Что-то происходит.

—      В этом мире, господин Мастный, всегда что-ни- будь происходит. Происходило и, вероятно, еще долго будет происходить.

На следующий день, в четверг, Уильям Додд имел получасовую беседу с советским полпредом.

Суриц рассказал о званом обеде, который давал пле­мянник Геринга, видный чиновник Рейхсбанка. Кроме него были Франсуа Понсе, принц Луи Фердинанд и Яльмар Шахт.