Жена комиссара - Светлана Шахова

постукивая по столу авторучкой. – Хотел проверить, не станете ли юлить.

– А мне прятаться незачем, – проговорила Елизавета, принимая горделивую осанку. – Ничего преступного не совершала.

– Так я пока и не предъявляю обвинений, просто обязан выяснить в силу служебных полномочий, как вы выжили за три с половиной года на оккупированной территории?

«Про работу на складах знает только Павел. Теперь понятно, почему он велел уничтожить документы и предупредил, чтобы держала язык за зубами. Ни Григорию, ни капитану я, слава Богу, ничего лишнего не рассказала. Проверить, что работала на немцев, сейчас невозможно. Главное, не сболтнуть лишнего… А страшно-то как! Не меньше, чем там – во вражеском окружении, хоть тут и среди своих», – бешено пронеслось в голове.

– Так же, как и остальные наши соотечественники, – ответила она, словно не понимая, к чему клонит майор.

– Кто-то из тех – перебежчиком оказался. Другие согласились на немцев работать, а там… как зна-ать, как зна-ать…

– Знаете, что, товарищ майор?.. – прошипела Елизавета, готовая выплеснуть негодование рассказом об опасности, которой годами подвергала себя и детей ради помощи бойцам с фронта, но вовремя опомнилась. – Что ж вы всех под одну гребёнку ровняете? Только мне и детям известно, сколько пришлось по городу и окрестностям скитаться! Да, я жена офицера, но никакой работы не гнушалась. И картошку чужим людям копала, и полы мыла, и деток их нянчила. Да чего только не приходилось делать, чтобы своих прокормить. Младшенькую, новорождённую… – она сглотнула комок слёз, чувствуя, как сразу стал копиться новый. – Потеряла, малышку… Вода из грудей вместо молока текла! Э-эх, видели бы вы…

Она уронила лоб в ладони и прерывисто задышала, задыхаясь от слёз.

Майор поднялся с места. Подошёл, положил ладонь ей на плечо.

– Ну-ну, Елизавета Тихоновна, пожалуйста, успокойтесь, – голос зазвучал мягче. – Вопросов у меня к вам больше нет. Отправляйтесь к детям, но предупреждаю: процедура проверки документов сложная и длительная, придётся ещё подождать.

Она достала платок, отёрла влажные щёки. Опираясь рукой о стол, медленно встала.

– До свидания, – проговорила тихо и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Глава 39

– Константин Алексеевич, ну сколько же нас будут мариновать? Скоро две недели, как мы к вам заселились, – возмущённо проговорила Елизавета.

– Не могу знать, – по-военному ответил капитан. – Всё же здесь граница. Командование требует тщательной проверки всех въезжающих и выезжающих.

– Скажите, а что с нами будет, если не разрешат отправку?

– В лучшем случае депортируют к постоянному месту жительства. В худшем… Ну, о чём это я? Давайте просто подождём.

Короткий разговор оказался сродни разорвавшейся поблизости гранате. Тревога сильнее зажала в тиски. Елизавета замкнулась. Ходила тенью, находя всё больше домашних дел и молчаливо в них углублялась.

Она совсем уже пала духом, когда, спустя ещё четверо суток, посыльный известил, что всей семье вместе с ординарцем необходимо явиться в комендатуру до двух часов дня.

Несмотря на охватившую панику, Елизавета почти бежала. «Пусть уж хоть что-то скажут. Сколько можно пребывать в неизвестности?»

– Не беспокойтесь вы так. Всё будет хорошо, – успокаивал Григорий, поддерживая её под трясущийся локоть.

– Гриша, ну скажи ты мне: как можно сомневаться в нас? Даже детям моим дай волю, они хоть сейчас, не задумываясь, пойдут родину защищать. Вон Коля – спит и видит, как бы поскорее в лётную школу поступить, военным стать.

– Зря вы, Елизавета Тихоновна, себя накручиваете. Капитан же разъяснил, что всех проверяют, не только нас… Бр-р-р, холодно! – он передёрнул плечами и распахнул дверь. – Хорошо, что мы поблизости от комендатуры остановились, – сказал, пропуская семью в помещение.

Короткого постучав, он вошёл в кабинет.

– Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите.

– Входите, старший сержант, – послышалось изнутри.

Настроившись на худшее, Елизавета следом переступила порог. Оставила детей позади себя, твёрдо шагнула к месту недавнего допроса. На столе бешено затрезвонил телефон.

Майор сорвал трубку.

– Слушаю, товарищ подполковник!.. Так точно, товарищ подполковник! – отрапортовал и ударил трубкой о рычаг. – Так-так… Старший сержант Подшивалов… Гражданка Кузнецова… Да куда же эта докладная запропастилась? – забубнил, роясь в куче бумаг. – А-а, вот же!

Он махнул листком, будто стряхивая несуществующие крошки, пробежал глазами. Сердце Елизаветы пропустило удар, лоб покрылся испариной.

Майор отклонился в сторону и, заглядывая Григорию за спину, распорядился:

– Капитан, передайте документ в соседний кабинет.

Обернувшись, Елизавета увидела за столом у противоположной стены Константина Алексеевича. Тот улыбнулся уголками губ. Быстро поднялся, подошёл и, приняв бумагу, покинул кабинет.

– Ну вот, – с облегчением выдохнул майор, – теперь можно и вами заняться.

Елизавета почувствовала, что силы её оставляют.

– Можно присесть? – попросила она из боязни упасть от начавшегося головокружения.

– Ах да, извините, что сразу не предложил. Собственно, я долго не задержу. Выезд вам разрешён. Вот документы, – он протянул паспорта. – Поезд на Порт-Артур отправляется уже сегодня, поэтому вызвали вас до обеда…

Больше Елизавета ничего не слышала. Она не помнила, как покинула комендатуру, как очутилась дома в кровати. Сознание вернулось лишь от шумного возвращения капитана со службы.

– Ещё раз – здравия желаю! – донёсся с порога весёлый крик.

Дети бросились в кухню. Устроили возню.

– Как сборы?! Если нужно, помощь подоспела!

– Спасибо, Константин Алексеич. Вещи я уже собрал, – отозвался Григорий.

– Ну что ж, тогда последний раз посидим вместе, и в путь. Отправление больше чем через два часа. А где Елизавета Тихоновна?.. Отдыхает? Вот и хорошо, а то у неё вид какой-то болезненный в последнее время. Давай, Григорий, пока стол соберём, вон и ребятня нам в помощь. Только тише, сорванцы, маму до времени не разбудите.

Елизавета окончательно пришла в себя, но продолжала лежать в кровати, делая вид, что спит. «Как же много лишнего я надумываю, – крутилось в голове. – Говорили же, что всех проверяют, что это долго и муторно. Вот ведь, всё обошлось, а я дурными мыслями себя и всех извела. Ну, что тут поделать, нервы никуда».

Уловив запах тушёнки и риса, она поднялась. Присоединилась к прощальной трапезе.

Капитан с сержантом завели разговоры о дальнейшей поездке, а Елизавета силилась восстановить в памяти, что именно её выбило из равновесия в кабинете майора.

«Ах да! Та бумага!» – вспомнила она и, перебив Григория, спросила:

– Константин Алексеич, не могу взять в толк: какое отношение к нам имел документ, который отыскал майор до передачи наших паспортов?

– Вы о чём?.. А-а, понял – докладная. К вам – никакого. Ровным счётом никакого. Бдительный проводник прибывшего утром поезда вычислил и обезвредил диверсанта. Сразу началось расследование. Всё, что связано с этим делом, на данный момент имеет первостепенное значение, поэтому, как только командование