Проще, чем анатомия - Александр Поволоцкий

хоть одну. А потеряли их все, что были — в одной коробочке из-под чая лежали, для сохранности…

Три раза пересмотрев все ящики, взмокший от бесплодных усилий Ермолаев побежал к начхозу. Но тот лишь руками развел: “Да где ж я их возьму? У местных попросить-то можно, да только есть ли? Тут печки у всех, на черта им примус, чай не город.” У начхоза тоже забот полон рот, укрытия надо рыть, саперов в дивизии обещали прислать, но не раньше, чем завтра. А командир требует, чтобы все готово было уже вчера, ну хотя бы к утру. Враг ждать не станет, налетит — и крышка.

— Не к утру, а через три часа! Если попадем под налет — ты головой за все отвечаешь, ясно?! — от тяжелого баса Денисенко, наверное, трава в школьном дворе пригнулась, как под сильным ветром. Раиса, тащившая в школу очередную пару ведер с водой, едва не споткнулась на пороге. И в прошлый раз в спешке развертывались, но командир так не бушевал. Сейчас-то что стряслось? Но что бы ни случилось, Ермолаев точно не заслужил такого разноса, что устроил ему командир.

— У тебя перевязочная должна быть развернута до пяти вечера! Соседи наш поток до утра обещали принять, да коли не справятся… Иголки?! На чем кипятить будем, ты подумав? — от волнения Денисенко начал сбиваться на украинскую речь, — В следующий раз автоклав втратыш? Якщо через полчаса не знайдеш, фельдшерскую сумку в зубы — и в батальон, ясно?! Уж ее-то не проспишь, на ней лямка, к ремню крепить! Специально для тебя пришили!

Ермолаев аж застыл. Оглянулся беспомощно на начхоза, но того и след простыл и весь гнев командира достался теперь ему одному. В конце-концов, улучив момент, когда Денисенко немного прервется, Ермолаев подобрался и вытянувшись, как на смотру, спросил: “Разрешите идти, товарищ командир?!”

“Бегом!! Чтобы через полчаса все було! Где хочешь их знайди!”

После такого напутствия Ермолаев действительно бросился от разгневанного начальства бегом, чуть не сбив Раису с ног, и дух перевел только в коридоре.

— Пошустрее, девчата! — торопил он свою команду. — Время не терпит. Эх… где же эти чертовы иголки, ну не мог я их обронить, сам же прибирал!

— Сейчас сыщем, — утешала Галя Петренко, как всегда спокойная и невозмутимая. По ней нельзя было даже сказать, что торопится, но укладки, инструменты и все, что было нужно, уже стояло на своих местах. — Здесь где-то, ну где им быть, не в Армянске же мы их обронили. За что тебя так командир-то?

— Не знаю, — Ермолаев вздохнул. Красный от досады, от невероятного и совершенно несправедливого разноса, он выглядел все же больше озадаченным, чем расстроенным. — Видать, случилось что.

— Где? — охнул кто-то из девушек. — Фронт сдвинулся? Неужто опять сниматься?

— Да нет, услыхали бы уже… У него что-то стряслось. Я месяц здесь, ни разу командира таким не видел. И давай, матрешки, не спим!

Слово “матрешки” в его устах могло означать и упрек, и похвалу. А коробку с иголками конце-концов нашла все та же Галя. В кармане халата у Ермолаева. Сам и положил!

— Ох, “несе Галя воду, коромисло гнеться”, что бы я делал без тебя? Товарищ Петренко, объявляю тебе благодарность от лица… себя, — Ермолаев моментально повеселел, даже веснушки на щеках проступили. — Только командиру лучше сейчас на глаза не попадайтесь. Если он меня так разнес по кочкам, вас и вовсе проглотит. Вы все ему на один зуб.

Ночевать устроились тут же в школе, в одном из пустующих классов, на полу. От растопленной печки красные пятна плясали по полу, стенам и потолку, сделалось по-домашнему уютно. Хотя основной смене дали отбой, оставив только дежурных, спать никому не хотелось. Сидели кружком у печки, подстелив кто шинель, кто стеганку. Грели кипяток. На печку-голландку чайник пристроить некуда, кипятили воду в консервной банке, которую ставили к пылающим дровам у открытой дверцы и снимали за отогнутую крышку.

— А в соседнем классе доска висит, — сказала Вера. — и там даже задание осталось, по царапинам от мела видно немножко. Квадратные уравнения. Я заметила, когда мы там полы мыли. Наташ, ты еще помнишь что-нибудь из школы?

Мухина только руками развела. Ты чего, мол? Еще таблицу умножения у меня спроси.

— Где мне помнить? Как закрою глаза, только два цвета вижу — белое и красное. Вер, ты что вдруг?

— Просто так… Ведь будем же мы когда-то снова учиться. Я в институт готовилась.

— Я тоже, — Галя устроила банку с очередной порцией будущего чая среди углей. — А мама хотела, чтобы я в музыкальное шла, на вокал. Говорила, у меня способности, — она опустила глаза, — А я не знаю. Просто пою. Наверное, каждый умеет… что-то, что у него лучше всего получится, если учиться. Вот на твоем месте, Наташа, я бы точно шла в медицинский. У тебя руки легкие. Я это еще в первый день заметила. А я не знаю, чего я лучше умею — петь или пропавшее искать. Где бы что ни завалилось, я погляжу и все само находится. Думаешь, первый раз?

— Отбой, матрешки, — в дверях появился Ермолаев. — Только что узнавал — с рассветом машины придут. Так что всем отдыхать. А то увидит кто, что не спите, вторую нахлобучку закатят. По закону парных случаев.

— Да будет тебе, — улыбнулась Оля. С Ермолаевым они были в одном звании, да и вообще, между собой все общались просто по имени, а Раису весь младший персонал иначе как тетей Раей не называл. — Не до нас начальству. Посиди с нами, Илюш, а то совсем тебя загоняли. У нас кипяток есть немного. Расскажи лучше, что еще за закон такой?

Ермолаев не стал возражать, устроился у печки, кто-то протянул ему кружку.

— Ну, это что-то вроде закона подлости. Если один раз что-то случилось, в скором времени будет похожее, — старательно, будто отвечая нетвердо заученный урок, начал объяснять Ермолаев. — У нас на "скорой" он всегда работал. Например, дают в твою смену вызов: пьяный под трамвай попал. Значит, непременно в тот же день еще раз вызовут. Ну, может не под трамвай, а под грузовик, но будет еще один такой же пьяница. Или, допустим, роды, такие, что не довезти, а только на месте принимать или не ровен час в дороге. Если один раз так получится, в скором времени какая-нибудь бригада тоже будет рожать.

На этих словах девчата покатились со смеху: "Что-что она будет делать?"

— Чего смешного-то? — Ермолаев немного обиделся. — На "скорой" всегда так говорят.

— А тебе, Илюша, что,