Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко

воевода? Рад вас приветствовать в покоях его милости царевича.

– Я хочу говорить с его высочеством.

– Сейчас? – спросил Пушкин с той же улыбкой.

– Я всегда имел свободный доступ к его высочеству! – возмутился Мнишек.

– Простите, пан Мнишек. Вы можете пройти. Кто посмеет заржать главного воеводу? – Пушкин снова улыбался. – Царевич всегда рад вам! Прошу вас!

Пушкин приказал рындам39 открыть двери покоев царевича.

Воевода вошел.

Димитрий Иванович только закончил одеваться, и слуга еще держал перед ним зеркало.

– Государь! Я к тебе по важному и тайному делу!

– А, пан Юрий! Рад, что ты пришел. Сегодня я снова даю пир. И не только знать, но и все солдаты и горожане узнают щедрость царевича.

– Слава о твоей щедрости идет впереди тебя, государь.

– Прошу тебя садись, воевода.

Мнишек сел в кресло. Царевич сел напротив него.

– У тебя важное дело, пан Юрий?

– Я привел к тебе солдат, Димитрий. Ты вчера выказал мне свое расположение. Но я вижу при твоей особе много русских.

– Но я русский царевич, воевода. Что тут удивительного. Русские вельможи пошли служить своему истинному природному государю. Теперь у меня настоящая ближняя дума из князей и бояр старых родов.

– Но ходят плохие слухи, государь.

– И что это за слухи, пан Юрий?

– Говорят, что ваша милость не станет выполнять своих обещаний по договору.

У самозванца задергалась щека. Он начал злиться.

– Кто сие говорит?

– В среде твоих бояр ходят такие слухи, что дескать основное условие – православный царь.

Димитрий поморщился. Это было правдой. Бояре говорили ему о необходимости верности православию.

– Но ты не забыл, Димитрий, что ты уже католик?

– Я ничего не забыл, пан Юрий! Но основное правило Иезуитов – действовать так, как выгодно. А что будет, если они про то узнают? Кто из русских пойдет за мной? Да многие перебегут к Годунову! Я должен был сие обещать!

– Я не попрекаю, ваше высочество. Пан Димитрий все сделал правильно. Но есть и иные слухи.

– Какие?

– Что пан не намерен соблюдать своего слова насчет женитьбы на моей дочери.

– Что?

– Сам понимаешь, Димитрий, что это бьет по мне! И если в вопросах веры я могу уступить, то здесь нет!

– Пан Юрий! Я никогда не отказывался, и не откажусь от Марины. Неужели моего слова тебе мало?

– Достаточно! Но дела государства важнее слова! И что будет, когда ты займешь трон?

– Я стану царем и Марина, твоя дочь, станет моей царицей!

– Верю тебе, Димитрий. Но…

– Ты сказал «но», пан? – вскипел самозванец.

Мнишек про себя усмехнулся.

«Ишь ты как напыжился, словно он и правда царевич истинный».

Но вслух Мнишек сказал:

– Сказал, и не стоит тебе сразу волноваться. Я не ставлю под сомнение твое благородное слово.

– Тогда чего тебе нужно, пан?

– Димитрий! Я ведь и сам человек государственный и понимаю, что есть интересы короны. Ради этих интересов можно будет нарушить любое обещание. Ибо одно дело обещание шляхтича, а иное – долг царя!

– Я не понимаю пана! Пан не был доволен, что возле меня мало вельмож российских. Ныне их много!

– Димитрий!

– Тогда скажи, что тебе не нравится, воевода?

– Русские заняли места при твоей особе и оттеснили поляков!

– Тебя никто не оттеснил, воевода! Ты первый при мне! Я дал тебе повод в этом сомневаться?

Мнишек ответил:

– Нет, Димитрий. Но я хотел убедиться.

– Твоя дочь будет моей женой! Хочешь, я завтра все еще раз объявлю сие!

– Нет, – отказался Мнишек. – Я буду выглядеть смешным, Димитрий. Я ведь всё сделал для тебя. И те войска, что я привел, стоили мне дорого, царевич.

– Никогда не забуду твоих услуг, пан Мнишек.

– Рад служить тебе, Димитрий!

Они пожали друг другу руки…

Глава 14

Елена в Москве.

Москва.

18 февраля 1605 года.

Елена знала, что город наводнен людьми Годунова. Они всюду сыскивали измену на государя. На площадях хватали людей и отправляли в пыточные подвалы. А там сознавались почти все. Мало кто мог выдержать умельцев Приказа Разбойных дел.

Однако действовать было нужно. Вот только как? Рискнуть всем сразу? Так она уже поступала, ставила всё на кон в большой игре за корону. Но это было не в Москве, а в приграничных крепостях. Там можно было надеяться на помощь. Здесь же здесь столица Московии, где у Годуновых много ищеек, да дворяне и стрельцы, верные правящей династии. Это совсем не обиженные служаки на границе, сосланные на окраины и не получавшие годами государево жалование.

Но разве можно было испугать девицу, что отважилась предложить своему брату назвать себя царевичем? По характеру Елена была более мужчиной, чем женщиной. Хоть и старался её отец вразумить дочь при помощи плети, которая часто гуляла по спине девицы, но внушить ей почтение к воле старших он не смог. По мнению старшего Отрепьева девице пристала скромность и покорность воле родителей. Высоко он не метил и хотел устроить счастье дочери так, как понимал его сам. Но Елена воли его не признала и замуж за дворянина, выбранного батюшкой, не пошла…

***

Елена кое-что узнала про воеводу Басманова из речей случайных людей. Любили болтать на Москве, хоть и знали люди, что длинный язык вредит шее.

– Басманов хороший воевода, но род его не знатный! Не сиживали его предки высоко.40

– И что с того, коли царь его ценит? Царь поднимет, кого захочет.

– А вот и нет! Не станут большие воеводы под Басманова! И про то помни, что идет сюда сам царевич.

– Какой царевич! Самозванец!

– Самозванец?

– А то кто же?

– Может и так, но только Бориска Годунов боится его!

– Боится! То верно!

– Коли он самозванец, то разве стал бы Бориска бояться? И Басманову надобно служить царевичу истинному.

– Может так оно и будет…

***

Елена пошла к гостиному двору, где ныне обосновались купцы, что торговали ранее на территории Кремля. Это был большой дом, обнесенный крепкими стенами. В Москве его называли дом для иноземных купцов. Там они проживали и там же хранили товары, привезенные в Москву.

Елена хотела поговорить с купцами из Польши. Среди них наверняка окажется хоть один служитель ордена Иисуса (Иезуитов). А уж он подскажет, как попасть к Басманову.

Брат на этот раз дал трудное задание. Самозванец затеял свою игру и не хотел подключать тех своих соглядатаев в Москве, кто служил Мнишеку, или тех, кто служил боярам и князьям из русских, что перешли на его сторону.

И судьба улыбнулась девушке.

У ворот гостиного двора она увидела армянского купца Хачика Миносяна, который часто бывал в Самборе, и она не раз покупала у него мелкие товары. Правда к ордену отношения он не имел, но с Еленой его связывала дружба. Она не раз помогала купцу находить покупателей для его товаров.

– Пан Хачик, – приветствовала Елена купца по-польски.

Тот с удивлением посмотрел на незнакомца в мужской одежде.

– Пан меня знает?

– Знаю, пан Миносян. А вы не признали меня.

– Я, кажется, видал пана раньше. Но вот где? В Варшаве?

– В Самборе, – подсказала Елена.

– В Самборе. Так пан жил в замке воеводы