Анатолий Афанасьев - Одиссея генерала Яхонтова

Три князя, возглавлявшие список «подрывных аристократов», в тот самый час, когда о странностях их русской натуры размышлял фэбээровец Смит, собрались у Яхонтова. Надо было увязать планы работы комитетов помощи Советскому Союзу с лекторскими ангажементами Виктора Александровича. Нужна была еще пишущая машинка со старым русским алфавитом, с «ять» и «фитой». Надо было написать Рахманинову, а старый композитор, которого Жаров-Ярроу поспешил записать в красные, не признавал нового алфавита, введенного большевиками (хотя, посмеивался Яхонтов над такими чудаками, проект разрабатывался еще до революции).

Они обсуждали за чайным столом эти дела, как вдруг в комнату ворвалась Мальвина Витольдовна. Она была крайне возбуждена:

— Господа, господа! — голос ее срывался. — Вы только послушайте, о чем пишет «Правда»! Только что пришла — за 13 ноября… Статья об эмиграции!

— Об эмиграции?!

— Вы только послушайте, господа! «Только отдельных негодяев, совершенно растленных людей, лишенных всех следов национальной чести и совести, Гитлер нашел среди русских и украинских белоэмигрантов. Расчет немецких фашистов на то, что русские и украинские люди, хотя бы и враждебные большевизму, в сколько-нибудь значительном числе пойдут на подлейшую национальную измену и отдадут Россию в услужение немецким баронам, оказался еще одним просчетом Гитлера».

Статья вызвала потрясение. Яхонтов и его друзья внимательно следили за ходом боев на советско-германском фронте и хорошо знали, в сколь тяжелом положении находится Родина. И в этот час Москва сочла нужным сказать такие слова об эмигрантах! Значит, значит, мы не забыты, господа! Не списаны со счетов! Но это и призыв, призыв к нам. Мы нужны России!

— Я предлагаю устроить публичную читку этой статьи! — воскликнул Путятин.

— Правильно, — поддержал его Кудашев. — И споем новую песню. Я записал мелодию, сейчас делаю английский перевод текста. Это поистине гениальная песня! Называется «Священная война». Священная!

А через несколько дней, когда в огромном зале закончили читку статьи из «Правды», оркестр сыграл вступление гениальной песни, листовки с текстом, напечатанным по-русски и по-английски, были розданы, и ее грянул весь зал. Пели князья и графы, жившие, как говорили в Нью-Йорке, от «Двуглавого орла» (то есть продававшие свои фамильные драгоценности через известный всей эмигрантской Америке — и Америке толстосумов — антикварно-ювелирный магазин «Двуглавый орел», специализировавшийся на торговле русскими драгоценностями). Пели активисты комитетов помощи Советскому Союзу. Пел князь Феликс Юсупов, в свое Бремя один из убийц Гришки Распутина. Пел Курнаков, бывший штаб-ротмистр Дикой дивизии, столь любимой царем Николаем II. Пели бывшие генералы и поручики, штабс-капитаны и полковники. Пел поэт и художник Давид Бурлюк, друг Маяковского. Пел богатый торговец коврами Арменак Татевосян. Пел приглашенный друзьями на этот необычный митинг знаменитый негритянский певец Пол Робсон. Пела 77-летняя писательница Этель Лилиан Войнич, знавшая, что только в Советском Союзе обрел свою родину ее роман "Овод», ибо только в Советском Союзе победила подлинная, бескомпромиссная революция. Пел владелец ресторана Александр Смолей, родом из Белоруссии (ему еще предстояли долго сотрудничать с Яхонтовым). Пел его земляк, рабочий-строитель Константин Радзи, видный деятель Компартии США (многие годы спустя по его приглашению ездил в Америку один из авторов этой книги). Пели православные попы и не признающие их сектанты — духоборцы и молокане. Пели механики и фермеры, официанты и продавщицы, лавочники и почтальоны, фрезеровщики и портнихи, хаусбрейкеры и таксисты.

Пусть ярость благородная Вскипает, как волна,Идет война народная,Священная война.

Потом начался сбор средств в помощь сражающейся России. Об этом митинге написали левые и русские газеты, скупо упомянула «большая пресса», ничего не сообщило вездесущее ти-ви. В ФБР пошло донесение преемника Ярроу — агента Джо Форлау (Георгия Фролова), в абвер — активиста Германо-американского бунда Карла Ширке, носящего на подобных митингах личину симпатизирующего России потомка поволжских немцев. Донесение Ширке не продвинулось в Берлине дальше первого получившего его офицера.

— Поддержка Советам? «Священная война»? Вздор. Война практически окончена. Москва падет со дня на день. В ясные дни офицеры с передовых позиций уже видят в бинокли эту, как ее, кремлевскую колокольню. Уже отправлен на подмосковную станцию состав с глыбами красного гранита — будет монумент на могиле большевизма. Уже давно создан рейхскомиссариат «Москва». Штандартенфюреру СС Францу Зиксу поручено ворваться в красную столицу с головным отрядом, захватить главные архивы и ликвидировать коммунистических вожаков. Кстати, везет этому Зиксу. Первоначально фюрер планировал поручить ему такое же дело в ходе операции «Морской лев», то есть при захвате Лондона. Но потом фюрер счел целесообразным сначала разделаться с Россией, а затем уж и с Англией. А Зикс, видимо, остался у него в памяти, и вот вам, пожалуйста, — штандартенфюреру предстоит такая приятная и почетная работа…

Так думал дежурный офицер, задержавший донесение Ширке. И еще он подумал о том, что Россию очень трудно понять, что фюрер прав — эту аномалию следует стереть с карты мира. В самом деле, аномалия! Более или менее цивилизованные страны, когда видят, что войны им не выиграть, сдаются. Россия, несмотря на всю очевидность своего поражения, не перестает сопротивляться. Дикари! Датский король Кристиан X не только мгновенно капитулировал перед вермахтом, но даже поздравил германского генерала Химера с блестяще выполненной работой! Лягушатники-французы как миленькие подняли лапки. Они не поджигали свои дома, как это делают восточные варвары, они сохранили свой очаровательный Париж — в который теперь так приятно ездить в командировки!

Прежде чем окончательно списать в архив донесение из Нью-Йорка, офицер еще раз просмотрел фамилии указанных в нем активистов с краткими характеристиками. Статью из «Правды» читал некий генерал Яхонтов — бывший, конечно, из белых. Типично русское сумасшествие — царский генерал с восторгом читает статью из коммунистической газеты всякому сброду, включая даже негров и евреев. Скоро такому сумасбродству и расовой негигиеничности придет конец, с удовлетворением подумал офицер. Он вспомнил своего брата Фрица, который сейчас, по рассказу недавно приезжавшего в Берлин штабиста, находится в части, составляющей острие северной части клещей. Клещей, в которые будет взята Москва. А падет Москва — и к Уралу двинутся японцы.

Офицер сосчитал, как говорится, все правильно, только наоборот. В этот самый час его брат Фриц находился на позиции совсем рядом с Москвой, чуть к северу от нее, у маленького бедного русского селения. Кругом был заснеженный лес, и аккуратный, ловкий, хорошо тренированный Фриц, удобно устроившись в укрытии, в отличный цейсовский бинокль наблюдал за противником. Противник совершал странные манипуляции. Русские снимали свои маскировочные белые халаты и, совершенно демаскируясь, оставались в черных морских бушлатах. Некоторые даже снимали бушлаты, чтобы хорошо были видны полосатые матросские тельняшки. Значит, подумал Фриц, разведка донесла верно — подошла Тихоокеанская морская бригада. Плохи дела у русских, раз они перебросили сюда тихоокеанских матросов. И еще Фриц подумал, что теперь японцы пройдут до самого Урала церемониальным маршем. Но зачем же демаскируются русские? Или они еще во что-то оденутся, продолжал недоумевать Фриц.

И тут русские совершенно неожиданно пошли в атаку. Вызывающе демаскировавшись, черные и полосатые, сине-белые, они бежали через снежное поле прямо на купу деревьев, где был скрыт дозорный отряд Фрица. От растерянности немцы не сразу открыли огонь — а кое-кто, успел заметить Фриц, и побежал назад, туда, где стояла часть. В результате русские без больших потерь преодолели поле. Сам Фриц, выскочив из укрытия и ловко пристроившись за толстой елью, вскинул автомат, но «шмайсер» — отличный «шмайсер» — вдруг заело. Прямо на Фрица бежал русский матрос. Фриц выхватил пистолет, ловя по всем правилам на мушку русского, но тот вдруг метнулся совсем не по правилам и со страшной силой ударил Фрица в нос. Последнее, что осознал Фриц, были три коротких русских слова, а затем все вздыбилось и погасло, потому что другой матрос, сделав выпад не по правилам, не по уставу (а Фриц дотошно изучил русский устав), проткнул его штыком. Было 6 декабря 1941 года. Началось наступление Красной Армии под Москвой. В это время японские корабли, строго соблюдая режим радиомолчания, шли к Перл-Харбору.

Наступал звездный час эмигрантской жизни генерала Яхонтова.