Лина ТриЭС - Третья истина

— Спи, спи, ты такая большая стала, выросла, ты ничего не боишься, правда?

Правильно, бояться нечего. Лулу напряженно всмотрелась в темноту. Кажется, ничего. Не думать о страшном… Не надо… Только о хорошем. Катя, наверное, возится сейчас с Тимкой, играет в какой-нибудь паровоз. Малыш такой смешной, все время хочет быть кондуктором. Они его прошлый раз уговаривали: «Тимоша, а теперь ты машинист, а теперь пассажир, Ну, начальник станции, хочешь?». Он вцепился в свою «кондукторскую» дудку — и нипочем не отдает! Они расшалились, дошли в своих предложениях до царя, но получали неизменный отказ! Жалко, что не поговоришь с Катей о взрослых вещах, как следует, ее без братишек и не увидишь, она даже спит с ними в одной комнате. Лулу вдруг вспомнила, что Катя прошлый раз сказала: «Скоро переберемся, батька в Миллерове работу нашел. Что я говорила? Профессия-то у него, о-го-го, нужная!». Вдруг они уже уехали? Лулу стало грустно. Завтра она побежит прямо с утра, бог с ней, с гимназией, у нее совсем нет пропусков занятий… Лулу вздрогнула очередной раз — снова сопение под дверью, или ей кажется? А может, это и не Софья Осиповна, а кто же тогда? Она усилием воли отогнала эти мысли и продолжала думать о подружках, заставила себя, хотя внутренняя дрожь не проходила.

Да, но если бы они уехали, Таня бы ей непременно сказала. Нет, она пойдет в гимназию и встретится с Таней, все узнает… Ах, если бы и ей уехать! Не приходилось бы сейчас обмирать от страха в тревожной темноте… Интересно, где сейчас Виконт — в Раздольном или в этой Белокалитвенской, а может, еще где-нибудь?

Лулу принялась мечтать: вот он поработал где-то, неизвестно где, и сидит дома, читает. Открывается дверь — на пороге она, Александрин. Он страшно удивлен. Что же он скажет? Ага. Он скажет: «Не ожидал. Удивлен!». Нет, пусть лучше говорит: «Не ожидал. Весьма рад. А я все время думаю, почему не учу тебя всему сам? К чему этот Ростов, гимназия? Зачем тебе заниматься с чужими?». Лулу подпрыгнула на кровати. И какая чудесная жизнь бы началась! Они бы гуляли, занимались, ездили на лошадях. Вот в такое время как сейчас, вместо того, чтобы бояться высунуть из комнаты нос, Лулу бы ужинала с ним… А потом — опять заниматься! Очень-очень много, она не лентяйка. А он столько знает, куда всей этой гимназии!

Или пусть такой же обычный день, как тогда. Вот она идет, а навстречу — Виконт: «Не затягивай церемонии приветствий, я за тобой, это уже не Софья Осиповна, это уже я!» И он гладит ее по щечке, а, может быть, и по головке, потому что абсолютно ни на что не обижается и не сердится. Лулу перестала понимать, видит ли она уже сон, или продолжает мечтать, но все страхи отступили перед этим знакомым голосом и ласковым прикосновением. Коленям стало тепло от уютно свернувшейся Буси, часы затикали на комоде доброжелательно, и Лулу, утешившись, сидя, уснула.

….Назавтра Таня не пришла в гимназию. Может быть, их общая подружка именно сегодня уезжает, и Таня пошла попрощаться? Нет, даже из-за такого дела, Таня не пропустила бы гимназию.

— Ой, простите, — Лулу, задумавшись, чуть не налетела на какого-то прохожего.

— Куда идешь, нельзя, что ли в сторону податься, места тебе мало? — пожилой прохожий недовольно на нее покосился, но сильно ругаться не стал.

Вот он, трамвай! Лулу нащупала в кармане мелочь. Как бы ни пропустить остановку. Спросить она боялась, вдруг знакомые Софьи Осиповны? Возьмут и проследят, куда это она ездит так далеко. Почти за город. А радость любимой тетушки, докопавшейся до дружбы Лулу с «низшими слоями общества» трудно переоценить…

Окно запотевает от мороза и ей все время приходится дышать на стекло. Вот, наконец, и розовый дом, все правильно, ей сходить.

Она заторопилась: Таня, наверное, больна, и серьезно. Состояние должно быть очень и очень неважным, чтобы Таня поступилась своим принципом: никогда не давать повода для придирки. Жаль, что Лулу не купила в центре чего-нибудь вкусного, здесь она ничего не знает. Но ничего, сегодня просто поухаживает за Таней, а завтра возьмет из дому конфет и сухих фруктов.

Лулу ускорила шаг и сильно поскользнулась. Если бы ее не поддержал молодой человек, проходивший мимо, она, пожалуй, растянулась бы. Такая гололедица!

— Хватайся за локоть. Не стесняйся! Я-то крепко держусь на ногах, в одну сторону идем, тем более!

— Спасибо. — Лулу пришлось последовать приглашению молодого человека, и она засеменила на разъезжающихся ногах, стараясь не отстать.

— Куда тебе? Давай уж доведу, а то, как раз, шлепнешься!

Лулу подняла глаза и, к своей радости, увидела, что они у самой Таниной калитки — не придется дальше висеть на чьем-то локте.

— Вот чудесно, мне как раз сюда! Спасибо! — она улыбнулась, довольная, что все так удачно складывается, и взглянула на своего провожатого, который замешкался в воротах. Удивительно, ей показалось, что она где-то видела это скуластое лицо!

— Дела! Раз так, добро, проходи вовнутрь.

Лулу вошла вовнутрь двора и отправилась прямиком к Таниному подъезду.

— Шура, ты ко мне? — прозвучал удивленный и даже, как будто, испуганный голос Тани.

«Болящая» Татьяна, закутанная в громадный шерстяной платок поверх пальто, сидела на морозце на лавочке с книжкой. Возле ее ног, прямо на снегу свернулся калачом пятнистый Букет.

— Таня, почему ты здесь? Холодно же???

Сзади заскрипел снег, к Таниному подъезду, опустив голову, пошел человек, в котором Лулу без труда узнала давешнего провожатого. Он что, где-то задержался? Или прогулялся по кругу? Проходя мимо, он взглянул на них. Нет, не на них, а на Таню, очень внимательно, но не поздоровался, хотя Таня и кивнула ему. Невежа какой-то, хотя выглядел на улице добродушным и приветливым.

— Таня! Это что, ваш знакомый? Он немножко странный… Привел меня к самому вашему дому, а потом какую-то необычную вещь сделал: отошел и пришел обратно…

— Ну, мало ли — вспомнил что-то… А я здесь сижу, читаю. Дома — уборка.

— А я в гимназии думала, что ты больная! Не пришла… Еще думала, что у Кати. Она не уехала еще?

— Нет еще.

Двое немолодых мужчин вошли в ворота:

— Танюшка, здорово! Ну что, поспели пироги-то? Не опоздали мы?

Таня смущенно повела глазом в сторону подруги и тихо произнесла:

— Не опоздали…

Лулу нередко бывало стыдно за близких, но за Таню впервые. Она сердито сказала:

— Я пойду, а то далеко добираться отсюда, у вас уже убрали, и гости подряд идут!

Таня покраснела:

— Шур, ну, Шур! Не обижайся ты! Я объясню… потом… я не могла сегодня…

Лулу круто повернула на каблуках, с горечью чувствуя, что теряет подругу.

— О! Это же Шурочка пришла! Редкая гостья, редкая гостья! Вот хорошо, посидите, поболтаете! — легкая маленькая рука тети Поли легла на плечо Лулу. — Вот дочке и не скучно будет здесь сидеть.

— Так вы это ее что, наказали? — предположила Лулу, прикидывая, стала бы, маман, заперев в комнате, искать для нее товарища в заточение. — Она же простудится?

Тетя Поля, сощурив глаза, засмеялась:

— А у Татьянки лицо действительно, как у наказанной. Ш-у-у-ра, добрая ты душа, не кидайся на меня, ради господа Бога! Никто ее не наказывал! Гостей у нас дома — не повернись. И все — курящие! Вот Танюшка на свежий воздух и пошла. А я тебе, Шурочка, сейчас такой теплющий платок принесу! И пирога заодно.

Теперь они сидели, как две матрешки, и жевали пирог, но Лулу так и не поняла до конца: а гимназия? Не проще было пересидеть дымящих родительских гостей на уроках? Тане тоже, видно, было не по себе, она несколько раз порывалась что-то сказать молчавшей Лулу и, наконец, решилась:

— Шур, я знаю, какой ты человек, что никогда не выдашь, все в гимназии это знают… Но ты дай еще отдельное слово, что никому не скажешь!

— Parole d'honneur![36]

— Это я здесь сижу и смотрю, чтобы никто не помешал. В случае чего должна дать знать. Букет залает… Если взрослый сидит во дворе — сразу ведь заметят, а у нас соседи такие… ненадежные. Мы скоро на другую квартиру переберемся.

Лулу почуяла приближение приключений. В то же время что-то пугало: чему помешают? Кто? Об этом она и спросила настороженно.

— Полиция или шпик какой… — на ухо прошептала Таня.

Белое сало с красным перцем помешает гостям курить?.. Наверное, опять идиома, как «поля ягода»… И Лулу уцепилась за знакомое слово:

— А что полиция вам может сделать? Вы же не разбойники?

— Шура? Ты за справедливость?

— Конечно так! Ты же знаешь.

— Вот и подумай: Катиного отца выгнали и еще многих, это разве справедливость? Они только хотели, чтобы зарплату повысили и еще депо отремонтировали, там проржавело все, опасно работать… А теперь покалечило одного, вот наши и решили, в такой момент можно народ расшевелить…

Лулу не верила своим ушам: