Василевс - Валерий Игнатьевич Туринов

же он не доверял полностью. А тут ещё сенаторы предложили ему назначить его преемником.

Они же, сенаторы, боятся волнений, мятежа. Неизвестность со сменой власти пугает их, привыкших к спокойной бездумной и неответственной жизни…

Флавий Юстиниан, его племянник, навещал его почти каждый день. И каждый раз их встреча выливалась в разговор о положении в империи, что нужно было бы изменить для её блага.

Иногда же Юстин вспоминал прошлое.

– Девять лет я стоял у власти! – с придыханием начал он как-то в очередную их встречу. – И все девять лет одни стихийные бедствия, землетрясения… Одна Антиохия что стоит!.. А пожары, наводнения… И так по всей империи!.. Этим Бог говорит мне что-то! Видно, я прогневал Его сильно чем-то! Может быть, занял не своё место?.. Посмотришь – и ты в конце своего правления, принял ли тебя Он… А может быть, это месть мне за Амантия… Или Виталиана?..

Он вздохнул.

– Ты тоже не знаешь? – спросил он его, не надеясь на ответ.

И он перешёл на иную тему.

– Анастасий-то собрал казну многую за своё правление! Сидел на царстве долго: двадцать семь лет! Да и я кое-что прибавил к той казне! Ты же ещё на царстве не сидел, а уже проматываешь накопленное другими!.. Замахиваешься, в планах, восстановить Римскую империю в её величии и старых, прежних границах!..

Юстиниан же сидел слушал. На его лице, бледном, застыла маска, холодная, как мрамор… Он уже научился владеть собой, не показывая своего гнева, радости, характера или страха.

– Хочешь завоевать, присоединить обратно к империи западную часть бывшей империи… Италию, Африку, Испанию… А что короли – остготы, вандалы, вестготы – вот так запросто отдадут свои королевства! – продолжил Юстин. – Полтора века уже прошло, как вестготы завоевали Рим: нарезали себе королевства из империи… И в войнах с ними ты потратишь все накопления Анастасия и мои тоже… Эти провинции теперь будут только изнурять империю, – пробормотал он, зная по своему опыту, во что обходятся войны с персами за ту же Лазику, Армению, Антиохию, Сирию…

А теперь вот он, его племянник, замыслил, а в этом он не сомневался, добавить войны на западе, за западные провинции Римской империи… И Византия рухнет под тяжестью борьбы и содержания провинций…

– А-а, ладно!.. Иди! – махнул рукой он так, что было понятно: мол, проваливай, всё равно уже из тебя ничего не выйдет.

На следующий день Юстину стало ещё хуже: поднялся жар. Он метался в постели. Старая рана на ноге пошла большим волдырём, расползаясь выше по бедру. Она гноилась где-то внутри.

Лекари вскрыли гнойник. Ему стало легче. И он забылся на некоторое время спокойным сном.

Во дворце все облегчённо вздохнули.

У него же спал жар. Проснувшись, он улыбнулся, с удовольствием поел. Большие пряди кудрей, седых и густых, упали ему на загорелый лоб…

Середина июля, макушка лета. За стенами дворца – жара.

Прошла ещё неделя. И снова опухоль стала затягивать бедро выше колена…

Лекари не знали, что ещё предпринять, старались не показывать императору, что они в растерянности.

Наконец Юстин решился. Он вызвал к себе во дворец сенаторов.

Собравшись с силами, он поднялся с постели. Придворные одели его, и он в сопровождении лекарей и силенциария, также препозита священной спальни прошёл в Золотую палату, Хрисотриклин. Там уже собрались сенаторы, схоларии, патриарх, священники.

Он прошёл к трону, сел.

Сенаторы выстроились перед ним… Тут же был квестор Прокл, ведавший законодательной функцией императорской власти.

– Господа сенаторы! – обратился Юстин к собравшимся тихим, но твёрдым, как всегда, голосом человека, прошедшего большую, практически насыщенную жизнь. – Уступая вашему настойчивому неоднократному призыву, я объявляю преемником своего племянника, патриция Флавия Юстиниана, и призываю вас признать его как василевса…

К трону подошёл квестор Прокл с короной на золотом подносе.

Юстин тяжело поднялся с кресла, поддерживаемый лекарем и препозитом под руки.

Патриарх, взяв корону с подноса, возложил её на голову Юстиниан, подошедшего к нему и склонившегося перед ним.

– Слава Августу! – раздались выкрики сенаторов и придворных. – Флавий Юстиниан – твоя победа!..

Юстин же, совершив это дело, вышел из палаты, слыша за собой крики сенаторов.

Вскоре сенаторы и другие учетчики церемонии покинули дворец.

* * *

Прошло полгода. Император Юстин умирал. Его племянник Флавий Юстиниан почти каждый день наведывался к нему в палату, в которой он лежал и которая была наполнена запахами гниющей плоти. Лекари так и не смогли найти средства для лечения гнойника на ноге.

Как обычно в очередной раз посещения, войдя в палату к Юстину, Флавий присел на лавочку, что стояла рядом с постелью умирающего, поздоровался.

Кратко сообщив ему, как обстоят дела в империи, он замолчал, давая возможность дяде высказаться обо всём услышанном.

За годы жизни при дворе племянник заматерел, стал полнеть, появились ранние залысины, седина… Юстин подметил это только сейчас, хотя племянник живёт с ним бок о бок уже более двадцати лет… Как-то этого он раньше не замечал. И того, что тот отличается неплохим здоровьем и выносливостью, занимается государственными делами по ночам. Никогда не видел он его и пьяным. Ест не много, неприхотлив в быту… Набожность и постничество!.. «Ему бы в монахи податься, а не на государственную службу!» – с чего-то жёлчно молча усмехнулся он, вспомнив, какую жизнь вёл он сам-то…

Но заговорил он об ином.

– В прошлом как-то я упрекал тебя в том, что ты много тратишь денег, накопленных Анастасием и мной!.. И намерен восстановить Римскую империю в её былом величии и размерах! Признаюсь, я был не прав! Это великое дело, и тот, кто справится с ним, будет великим человеком! Останется в памяти империи навсегда… Тебе это по плечу. У тебя есть всё: власть, знания, законы, молодость, годы… Я же много воевал, только воевал. И ничего иного делать не умею!.. К тому же и время для такого дела подошло! Короли-то германские один за другим умирают! Молодые же короли, их сыновья, только ссорятся, дерутся за власть и губят свои королевства… Они сейчас слабы. И ты легко справишься с ними… Надо встать крепкой ногой и на Боспоре Киммерийском, в Таврии, на полуострове… Проб, когда ходил туда, рассказывал, что крепость там совсем обветшала. Гарнизон поставить надо бы там… Он ходил морем. Говорит, удобнее, нежели через Кавказ… Через Кавказ путь не только трудный, но и опасный. Хищников там много, враждебных горных племён…

От такой длинной речи он устал, в изнеможении откинулся на подушки, закрыл глаза, замолчал.

Флавий сидел, ждал, может быть, что-нибудь ещё скажет старый