Могусюмка и Гурьяныч - Николай Павлович Задорнов

взял себя в руки. Его лицо приняло восторженное выражение. Он поднял голову.

— Долго уламывал я Могусюма. Долго он колебался, но, наконец, согласился. Он, кажется, только дружбу свою с неверными потерять не хочет, однако мечтает стать пашой.

— Так удача?

— Удача!

— Слава аллаху! — заметил Темирбулатов. — А где же сам Могусюмка?

— Он в Бурзянских лесах…

Темирбулатов спросил, понравился ли ему Могусюмка, каков он. Сам Султан ни разу не видел башлыка.

— Наивен! В лесах рос. Колебался, долго спорил со мной. У него друзья есть русские, — многозначительно повторил Рахим. — Он тревожился за их будущую судьбу. Много мне пришлось повозиться с Могусюмкой.

— Что же он?

— Все время упирался и колебался, но, наконец, во всем со мной согласился. Он в нашей власти. Ему мешает дружба с русскими. Я отвлекал его от этого. Через некоторое время мы с ним опять встретимся. Я собрал мешок денег. Для нашего дела все охотно жертвуют.

— Разве этих денег хватит! — с презрением сказал Султан.

— Собираю деньги для того, чтобы люди думали, что на их средства все сделано. А, конечно, это гроши. Но люди будут гордиться, когда придут войска с Востока и начнется война. Подумают, что все это на их деньги.

Султан улыбнулся.

— А как Акинфий тебя принял?

— Очень хорошо, — ответил Рахим. — Это хороший человек.

— Очень хороший! — многозначительно согласился Темирбулатов.

Ломовцев, как оказалось, ни в какие подробности с Рахимом не входил, но сказал ему твердо, что в случае беды тот всегда может скрыться у него и что в Низовке его сам черт не сыщет. У низовских мужиков в окрестных лесах были заимки и охотничьи балаганы, которых никто, кроме хозяев, не знал. Сами низовцы не могли добраться друг к другу в такие места без проводников.

— А исправник сам к тебе приехал? Он только ночует или надолго останется? Он знакомый твой?

По тому, что Рахим задал сразу три вопроса, заметно было, что он тревожится.

— До города отсюда двести верст. Неужели ты думаешь, что после того как вечером побывал у меня твой гонец, я успел послать в Оренбург и оттуда приехал исправник? И птица слетать не успела бы.

В больших глазах Рахима на миг выразилась обида и неприязнь. Он был пылок. Его упрекали в трусости, он желал быть лишь благоразумным.

— Исправник приехал по своим делам и остановился у меня ночевать, — пояснил Султан, видя вспышку на лице гостя. — Хорошо, если он увидит тебя, и все узнают, что ты ночевал здесь в ту же ночь, что и он. Тебя никто ни в чем не заподозрит. Утром я познакомлю тебя с исправником.

Выразительные глаза Рахима совсем потухли и размеренно забегали вправо и влево, как маятник у часов. Он опасался, что попал в ловушку. Темирбулатов всегда считал, что такие красивые острые лица бывают только у людей трусливых.

— Как же ты людям говоришь, что восстание поднимать надо? Что надо жертвовать собой во имя аллаха, а сам боишься встречи с русскими под моей крышей, где тебе никто не угрожает? — грубо сказал он.

Султан знал, что Рахим пришел не только, чтобы мутить народ. Он желал узнать настроения мусульман, за кого они в душе, можно ли на них положиться. Он делал ставку на веру. Хотел разжечь вражду мусульман к русским.

Султан старался показать, что будет делать так, как сам хочет.

— Ты познакомишься с исправником, — сказал Султан, сверкнув глазами. — Он хороший человек. Ты ему понравишься. Русские в моем доме, и мы с тобой не должны их бояться. Когда надо будет, у них же оружие достанем… Разве ты не знаешь, почему в Хиве у меня друзья? Ведь я отправляю в степь караваны с товаром и оружием. Где я достаю? Ведь у вас в Хиве не делают тульских ружей?

— Теперь я хочу походить по здешним селам, поговорить с народом, — сказал Рахим, показывая, что совсем не тревожится, пренебрегает личными обидами и напоминает Султану о его долге.

— Этого нельзя делать, — ответил Султан. «Ему хорошо, — подумал он, — пришел и ушел. А мы-то тут всегда живем…» — Тебя мгновенно схватят.

— Кто?

— Кто? Верующие!

— Правоверные? — вспыхнул Рахим.

— Ты много говорил с ними на севере?

— Нет, только с некоторыми.

— А как же собирал деньги?

— Я не говорил ничего прямо… Там, на севере, горы и леса, и деревни малолюдны, живут охотники. А здесь огромные села и множество людей, все они земледельцы. Земледельцы — главная сила в войске. Потом я пойду за Урал.

— Но в горах и в лесах люди смелей, там легче хранить тайны.

— В лесах люди просты и невежественны. Они даже не знают, что есть тайна. Я объяснял им по корану, а они говорят, что впервые слышат. А потом я перейду за хребет в Уфу, — сказал Рахим. — Мне надо побывать в духовном управлении…

В эту ночь Рахим много говорил о будущем. Разговаривать о будущем стало его профессией.

Оба оживились, заговорив про гаремы Султан не прочь был поговорить на эту тему: чем старше и богаче становился, тем больше любил женщин.

Заговорили о золоте, об уральских драгоценных камнях. Опять вспомнили Могусюма.

— Могусюм мечтает спасти леса, — сказал Рахим.

— Мы виним заводских инженеров, что жгут леса. А ведь нынче хотят делить леса на участки и охранять! Что лес жалеть? Он растет все время. Могусюмка, видно, молодой еще, глупостей наслышался от своего отца, что лес жалеть надо. У него отец был не совсем в своем уме: всех жалел. Еще только деревья осталось нам с тобой жалеть. Жалеть надо веру, а не леса, и сохранять ее чистоту.

Беседовали долго, говорили о том, как действовать дальше, и разошлись поздно.

«Слава Рахиму! — думал Султан. — Он умело выполнил все поручения. Он прав, торопить Могусюмку не надо». Никакой благодарности Темирбулатов выказывать Рахиму не собирался Это не в его правилах, уж по одному тому, что получившие благодарность обычно рассчитывают получить выгоды. С Рахима и так довольно. Султан полагал, что его надо будет припугнуть хорошенько, чтобы на многое не рассчитывал. Пусть знает, что здесь, в России, он в полной моей власти. Ему еще придется обламывать Могусюмку, приучать башлыка повиноваться. Могусюмка не сразу поддастся, когда речь зайдет о торговых караванах, что надо средства добывать. Могусюм пылок. Хорошо, что Рахим уловил страсть Могусюма служить справедливому делу. Он говорил с ним вдохновенно и, видно, разбередил. Но разговоры Рахима о том, что Могусюмка колебался, насторожили Султана. Правда, если он вздумает противиться или умничать, то на крайний случай у Султана есть