Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

– Эх, друзья, – обратился к товарищам невысокий, горбоносый фельдфебель. – Простите меня, кому обиду нанёс, да не поминайте лихом.

– Да брось, Ахмат. Ты-то чего раскис? – пробовали подбодрить его товарищи.

– Брось хандрить! Ещё победу отметим, – обернулся к нему седой майор.

– Победу праздновать будете без меня. Чувствую, жить недолго мне осталось, – тоскливо вздохнул фельдфебель.

Он снял фуражку и совершил крестное знаменье.

– Ахмат, – изумлённо поглядел на него майор. – Ты же мусульманин. А чего крестишься?

– Чтобы вы меня все простили, а перед Аллахом я честен.

Да что же они все о смерти! – с раздражением подумал Павел. Прибавил шаг, догоняя своё отделение. Какая-то непонятная тоска поселилась в груди. Стало не по себе. Страшно? Нет, не страшно… Уныло. Будто весь этот мир, что тебя окружает, уже не твой. Ты чужой здесь. Тебе пора! Куда?

***

Меньшиков подъехал к левому флангу, где занял позицию Тарутинский пехотный полк. Ему навстречу на вороной кобыле подскакал командующий семнадцатой дивизией, генерал Кирьяков. Доложил о готовности.

– Вы как-то неуверенно рапортуете, – подметил Меньшиков. – Что вас не устраивает?

– Предлагаю оттянуть Брестский и Белостокский полк на возвышенность. Позиция у берега реки слабая. К тому же у меня слева дыра – всего один батальон Минского полка фланг прикрывает.

– Должен Московский полк подойти. Его и поставьте слева в первую линию, – приказал Меньшиков.

– Но, как же, ваша светлость, – возразил Кирьяков. – Полк от Арчинской станции топает. Это более ста пятидесяти вёрст. Они же на ногах держаться не будут.

– С чего бы? – удивлённо вздёрнул брови Меньшиков. – У Суворова солдаты ещё не такие марши совершали – и сходу в бой вступали. В первую линию Московский!

– Слушаюсь!

– И ещё! – Меньшиков указал вперёд, там, где возвышенность круто обрывалась к морю. – На склоне есть несколько троп. Одна из них – широкая, по дну оврага идёт. Перекройте её. Остерегайтесь, как бы противник орудия не втащил.

– Да как же возможно по такой крутизне? – усмехнулся Кирьяков.

– Под Кульмом ещё не на такие кручи поднимали. А здесь всего сто шагов преодолеть.

– Слушаюсь! Перекрою, – обещал генерал Кирьяков.

– Не забудьте! Овраг этот – самое слабое место в вашей позиции.

Главнокомандующий двинулся дальше. Кирьяков остановил подполковника Залесского из свиты и настойчиво попросил:

– Вы, как офицер генерального штаба, должны упросить князя не сводить войска вниз, к реке, а расположить на нагорной части.

– Но всё уже решено, – пожал плечами Залесский. – Не в моей компетенции вносить коррективы. Всё уже обговорено и проработано.

– Я вас очень прошу, – настаивал Кирьяков. – Залесский, пожертвуйте своим самолюбием. Сами видите – позиция гиблая.

– Извините, но менять диспозицию накануне боя – невозможно, – твёрдо стоял на своём подполковник. – Вам же обещали поддержку Московского полка. Вот, кстати и генерал Куртьянов.

По дороге ехала закрытая пролётка, запряжённая парой взмыленных коней. Кучер натянул вожжи Пролётка встала. Из экипажа вывалился полный краснолицый генерал. По лбу его стекал пот. Пышные седые усы и баки посерели от дорожной пыли. Он тяжело, хрипло дышал.

– Разрешите обратиться! – крикнул генерал главнокомандующему, стараясь встать по стойке смирно и унять дыхание.

– Где ваш полк? – недовольно спросил Меньшиков.

– Московский полк на марше. На позицию прибудет через два часа.

– Уберите карету и садитесь на коня. Генерал Кирьяков объяснит вам диспозицию. После прибытия полка доложите мне, – приказал Меньшиков и поехал дальше.

– Рад видеть вас, генерал, – поздоровался Кирьяков с Куртьяновым.

– И я вас. Фу, ты, господи! – отдуваясь, произнёс полный генерал. – Представляете, трое суток без продыху шагаем….

– У вас есть толковые старшие офицеры?

– Толковые, это какие? – не понял генерал Куртьянов, вытирая пот с лица и с пухлой шеи большим белым платком. Платок сразу же стал серым.

– Кто в боях участвовал, – пояснил Кирьяков.

– Нет, – подумав, покачал головой генерал Куртьянов.

– Кто-нибудь в академии курсы слушал?

– Откуда, – безнадёжно махнул короткой рукой полный генерал. – Они ничего, кроме «Русского инвалида» не читают.

– Как же мы будем воевать? – растерянно спросил Кирьяков.

– Да вы не беспокойтесь. Кого нам бояться? Французишек? Ха! Напомним им двенадцатый год! – беззаботно ответил Куртьянов.

Тем временем Меньшиков подъехал к Брестскому полку. Генерал Асланович доложил о готовности. Генерал был молод, высокого роста. Уверенно держался в седле. Лицо кавказское, узкое с черными длинными усами. Меньшиков осмотрел колонну.

– Что у него за ружье? – указал он на одного из солдат. – Это же кремневый затвор. И у второго тоже. И у третьего! Александр Осипович, чем вооружены ваши солдаты?

– Так, это же резервная бригада, – извиняющимся тоном ответил генерал.

– И что с того?

– Александр Сергеевич, – тихо сказал подполковник Циммерман, ехавший рядом с Меньшиковым, – резервные бригады снабжают всяким хламом. На то они и резервные. Личный состав – в основном отпускники или рекруты.

– Подойди ко мне, – приказал Меньшиков одному из солдат, старому усатому гренадёру, лет пятидесяти. – Давно в полку?

– Весной отозван из отпуска, ваша высокоблагородие!

– До этого где служил?

– В караульном батальоне внутренней стражи при Оренбургских каторгах.

– В боях участвовал?

– Никак нет. Только в конвоях.

– Заряди ружье!

Солдат лихо снял ружье с плеча. Достал патрон из подсумка, откусил край, насыпал порох на полку. Поставил ружье прикладом на землю и заслал остатки пороха, следом пулю в ствол. Пару раз ткнул шомполом.

– Почему пуля легко провалилась? – заметил Меньшиков.

– Так, пули не под калибр, ваша высокоблагородие, – объяснил солдат.

– Как, так – не по калибру? Кто выдавал патроны? – гневно обратился он к Аслановичу.

– Не могу знать, ваша светлость. Я разберусь.

– Так, поздно уже! – взорвался главнокомандующий. – Раньше надо было! Сейчас стрелять нужно будет, а не разбираться.

Меньшиков пыхнул гневом и поехал дальше.

– Выйти из строя, – остановился он перед молодым солдатом с глупым рябым лицом. Тот сделал широкий шаг вперёд. – У этого капсульное ружье.

– Переделанное, – объяснил Циммерман. – Кремневый замок снят, поставлен капсульный.

– Заряжай! – скомандовал Меньшиков.

Солдат достал из сумки патрон, надорвал его, как положено и высыпал содержимое в ствол, прибил шомполом.

– Наизготовку, огонь! – приказал Меньшиков.

Курок щёлкнул, но выстрела не последовало.

– Капсюль, дурень! – зашипел на него Циммерман. – Капсюль!

Солдат сообразил, достал из нагрудного подсумка капсюль, долго возился, прилаживая его к огнепроводной трубке, наконец, надел.

– Огонь! – вновь скомандовал главнокомандующий.

Капсюль пшикнул, но выстрела опять не было.

– Ничего не понимаю? – пожал плечами генерал Асланович.

– А чего понимать? – гневно усмехнулся Меншиков. – Он патрон не с той стороны надорвал. Сперва пулю загнал, а потом порох насыпал. Вы разве не заметили? Их, хоть, заряжать ружья учили? – указал он на строй солдат.

Главнокомандующий пришпорил коня,