Тень креста - Вячеслав Паутов

представителям жениха и невесты, тогда Атли принял в руки корону Олава, а Тореборг взял её у Тиры.

В это время на церковной площади свободной осталась лишь дорожка к открытым дверям храма — она разделила стоящих там людей на две группы: справа находились воины короля, конюхи держали лошадей прибывших хускарлов за воинскими рядами, слева — плотный строй хладирцев, насторожённо смотрящих на дорогу к постоялому двору, лошадей хускарлов королевы они не спрятали за свои ряды, расположив тех сбоку, ближе к средине площади.

И вот в церкви прозвучали последние слова молитвы, ею священнослужители призывали Господа в свидетели брака двух христиан. Наступила пора ритуала клятвоприношения и супружеских обетов. А началась она с жениха-короля, которому епископ Альбан, подерживаемый под руку Огге Сванссоном, стал задавать положенные на венчании вопросы:

— Согласен ли ты, Олав сын Трюггви, взять в жёны Тиру дочь Харальда? Господь свидетель твоего ответа.

— Да. святой отец, — ответил Олав, а его ответ слышал каждый присутствующий и Господь тоже. — Я согласен взять в жёны Тиру Харальдсдоттер.

— Согласен ли ты, сын мой, делить с Тирой дочерью Харальда радости и горечь бытия, быть верным супругом и хранителем потомства своего, взрастить и воспитать его в духе веры нашей?

— Да, святой отец, перед Богом и людьми я даю такой обет, — ответил Олав Трюггвасон, поклонившись в сторону партии невесты.

— Согласен ли ты, Олав сын Трюггви, связать себя узами брака с Тирой дочерью Харальда, навечно? Не возжелать других жён и дев и не возлежать с ними?

— Согласен, святой отец, — ответил король Олав. — И пусть только смерть разлучит нас. Господь свидетель моим обетам перед Тирой Харальсдоттер. И только он может судить и карать меня за их нарушение, ибо суд Господень — высший суд. Честью своей клянусь быть добрым, честным и рачительным супругом для Тиры дочери Харальда.

После этих слов король Олав ещё раз поклонился в сторону свиты королевы Тиры.

— Да примет Господь твои брачные обеты, Олав сын Трюггви, — этими словами епископ Альбан закончил опрос жениха и перед тем, как произойдёт опрос невесты-королевы, добавил традиционное в процессе венчания обращение к собрашимся. — Есть ли среди вас человек, который считает Олава сына Трюггви недостойным брака с Тирой дочерью Харальда, тот, кто может доказать невозможность этого брака?

Собравшиеся ответили молчанием. И тогда епископ Альбан произнёс короткое:

— Amen! — что означало конец брачного клятвоприношения со стороны жениха, и теперь можно было приступать к опросу невесты-королевы.

* * *

Эту часть обряда венчания взял на себя бывший духовник королевы Тиры — Матеус из Познани, теперешний помощник Альбана Ирландца.

— Согласна ли ты, Тира дочь Харальда, взять в мужья Олава сына Трюггви? Господь свидетель твоего ответа.

— Согласна! — бесцветным голосом коротко ответила королева-невеста и сделала шаг назад, её места занял Тореборг Стейнссон.

— Согласна ли ты, Тира дочь Харальда, делить с Олавом сыном Трюггви радости и горечь бытия, пока смерть не разлучит вас, — спросил святой отец Матеус.

— Да, — снова коротко бросила королева Тира и сделала ещё один шаг назад — в гущу своих телохранителей.

— Согласна ли ты, Тира дочь Харальда, быть покорной во всём мужу своему, Олаву сыну Трюггви, хранить ему вечную верность, родить от него крепкое потомство и воспитать его согласно заветам Христа, Бога нашего? — задал следующий вопрос святой отец Матеус Познанский. Отвечая на него, невеста далжна была поясно поклониться жениху и его людям, выказывая полную покорность будущей жены будущему мужу.

Тогда Тира громким и властным голосом крикнула из глубины датчан:

— Дания никому не кланяется! Дания никогда не станет ни лоном, ни ложем для нищей и слабой Норвегии!

В ответ на этот призыв левые полы плащей датчан взметнулись вверх, и блеснула сталь обнажённых мечей. Десятки клинков оказались направлеными в сторону королевской партии и гостей короля.

— С-ме-е-р-ть! — раскатисто грянуло из глоток нападающих, и тот час же первый ряд датских хускарлов оказался перед первым рядом норвежцев. Одним молниеносным движением рук телохранителей короля завязки их плащей были освобождены, и в следующий миг разноцветные облака ткани обрушились на головы и тела врага, останавливая его движение вперёд. Ещё мгновение, и в руках людей короля блеснули мечи и боевые ножи, тщательно спрятанные под верхней одеждой. Призывно затрубил сигнальный рог Атли Сигурдссона.

Упавшие на головы датчан норвежские плащи сначала ослепили нападающих, а потом, спустившись к ногам, запутались на них, прекратив атаку хускарлов королевы. Датчане просто рухнули под ноги норвежцев — промо под их клинки. Пролилась первая кровь.

Святые отцы, захлёбываясь от возмущения, натужно кричали:

— Окститесь, христиане! Не святотатствуйте в Господнем доме! Не берите на душу грех несмывемый!

Но каждый в миг опасности перешёл на родной язык, потому их никто не слышал и не понимал. Огге Сванссон подхватил священников под руки и увел в помещение, находящееся за алтарём, там хранились предметы для церковных служб. Накрепко затворив двери этого церковного покоя, Огге вернулся к рядам сражающихся норвежцев. И вовремя — двое датчан теснили короля Олава, вооружённого лишь охотничьим ножом. Тяжёлый епископский посох сослужил послушнику хорошую службу: им он отбил удар, направленный в живот Олава, а обратный конец посоха пришёлся на висок нападающего. Но избежать удара второго датчанина Огге не удалось — боевое железо угодило в бок послушника. Затрещала разрезаемая ткань рясы, но клинок лишь лязгнул по пластинам панциря, дарёного Сванссону отцом. И вот уже острый конец епископского посоха пришёлся прямо в шею врага. И тот, захлёбываясь кровью, упал на церковный пол. Подоспевший Атли Сигурдссон увлёк короля в толщу норвежского строя.

В помещение христианского храма будто шагнул настояший Ад. Крикам злобы, боли и отчания не хватало места, и они рвались ввысь, разбиваясь о церковный свод. Кровь лилась без устали и преград — на пол, стены и распятие, которые теперь стали багрово-красными. Пол оказался усеян телами мёртвых и умирающих воинов обеих сторон. У королевских хускарлов не было возможности манёвра: сзади стояли ряды гостей Олава — отступать некуда, да и к дверям не пробиться. Нельзя подставлять безоружных королевских доброжелателей, держащихся за спинами воинов, под удар датчан, тогда городские приверженцы короля погибнут все. Датчанам тоже приходилось не легче: большое помещение