Архонт росский - Александр Владимирович Мазин

богатых ножнах, с коими отказался расстаться, даже садясь за стол. Эти мечи — и отменный столичный выговор плюс безупречные манеры. Какой контраст! Вдобавок архонт юн и статен, как языческий бог. Что за вызов христианской морали и добродетели!

Мораль и добродетель проиграли всухую. Шесть дам, присутствующих на пиру, немедленно возмечтали заманить одного из варваров на ложе страсти. Даже жена самого Пиперата, благородная домина из рода, уходящего корнями к тем самым Корнелиям, не стала исключением, хотя ее симпатии были обращены в большей степени к Дёрруду.

— Настоящий зверь, — шепнула она своей золовке Юлии.

— Который из них? — Сестра хозяина вечера тоже сделала свой выбор. В пользу более юного.

— Конечно, тот, что с синевой на руках! Будто медвежьи лапы! Брр… Как бы я хотела в этих руках оказаться! Но увы! — Женщина потупила взор и перекрестилась.

— А я окажусь, — решительно заявила Юлия. — Только не у того, кто служит, а у того, кому служат. У него такие глаза… Он только посмотрел на меня, а я уже намокла. Спорим, сегодня он будет спать со мной?

— Как можно? — лицемерно возмутилась жена Пиперата. — Он же варвар. Наверняка язычник.

— Тем пикантнее, — Юлия томно вздохнула. — Как он держится. Наверняка в его жилах кровь древних королей. Возможно, тех самых, что когда-то завоевали Рим. Так что, спорим?

— Нет, — невестка опустила голову, чтобы Юлия не прочитала в ее глазах жгучую зависть.

* * *

Сергей этого разговора не услышал, но он и без того развлекался вовсю. Изысканное удовольствие — шокировать византийскую аристократию безукоризненным знанием этикета. Не зря в свое время его натаскивали лучшие столичные специалисты. Говорить, ходить, носить одежду. И главное — преподносить себя. Чтобы за двести метров было видно: аристократ. Все остальное: как здороваться, кому кланяться, а кому милостиво кивнуть, чем и что есть — уже вторично. Само собой, это Сергей тоже умел. Знал, когда и какие вилочки в ход пускать, когда ножичек брать, когда рукой пособить, а когда ручек не марать, дать поработать прислужнику.

Такой вот сюрприз благородным константинопольцам, которые рассчитывали поглядеть на прирученную зверушку. А «зверушку» в пору на торжественное мероприятие в императорский дворец приглашать: не оплошает.

И надо отметить, не оплошал бы. Поскольку бывал на таких мероприятиях Сергей Иванович Духарев, он же — спафарий Сергий, не единожды. Он и светскую беседу поддерживать умел, и собеседника разговорить. Особенно слегка подвыпившего собеседника. Ну а как не разговориться, если тебя слушают с таким ненаигранным вниманием? Да еще вприкуску с нежнейшей фазанятиной под бокал выдержанного вина.

Слушал Сергей и впрямь очень внимательно. Собравшиеся здесь пусть и не были высшей властью, но были вхожи. И в политических тонкостях разбирались ничуть не хуже логофета или императорского постельничего. А что говорили иносказательно, используя полунамеки и аллегории, так это ожидаемо. Византийцы же.

Сергей покосился на Дёрруда. Вот кто наверняка порадовал гостей. Мощь и угроза. Но — под контролем.

Убийца был начеку. Вино употреблял в меру. Здесь не княжий пир. Друзей у хёвдинга здесь нет. Многозначительные женские взгляды оставляли Дёрруда равнодушным. Ну а дальше взглядов дело пока не шло. Варвары ведь отличались не только свирепостью, но и непредсказуемостью. Тем более варвары с оружием. На пиру с оружием — не принято. Нет, есть, конечно, исключения. Например, когда оружие — знак статуса. Может, и у этих так же?

Спросить у Дёрруда никто не рискнул.

А вот у Сергея спросили. Но позже.

Перемены блюд следовали одна за другой, амфоры пустели, и благородные гости все больше и больше расслаблялись, постепенно забывая и о манерах, и об осторожности. А чего стесняться, если все свои. Считай, родственники. А младший варвар… Он такой юный, милый, вежливый: не грубит, не спорит, улыбается…

О приличиях гости тоже подзабыли. Вот уже один благородный господин разглагольствует, размахивая заячьей ножкой, жир с которой летит во все стороны, а другой щурится и сопит, больно тиская задницу девки-музыкантши, которая с напряженной улыбкой продолжает побрякивать струнами.

[1] Перец в те времена был весьма недешев.

Глава 18

Глава восемнадцатая. Юлия Синадина

— Почему ты за столом с оружием, Сергий?

Сосед Сергея освободил место: отошел то ли отлить, то ли поблевать, и столичная красавица тотчас заняла вакантный стул.

Кружева, жемчуга, волосы искусно завиты и уложены в подобие башни, приличия ради прикрытой прозрачным шелковым платком. Запах дорогого парфюма. Явно благородная дама. Патрикия. Как, собственно, и сам хозяин особняка.

— Жаль, что ты в одежде, прекрасная нимфа! Твоя красота разила бы беспощаднее клинка!

Сергей был в том состоянии, которое называется «выпимши». Отличное настроение, острый ум (как полагает его обладатель), искрометный юмор.

— А в одежде я некрасива? — Красавица облизнула губки.

— Ты в этих чудных одеждах будто клинок в ножнах. Великолепнейший из клинков! — Сергей отсалютовал кубком. — А клинок в ножнах — разве это не есть величайший из даров Господа?

Очень двусмысленный комплимент. Но патрикии понравилось. Заулыбалась.

— Я Юлия. Юлия Синадина.

Пальчики, унизанные перстнями, мимолетно, но многообещающе коснулись щеки Сергея.

— Моя родная сестра, друг Сергий! — Николай возник рядом. — Тебе нравится? — И жест, который равно можно было отнести и к сестре, и к шестигранному кубку с вином.

— Пожалуй. Похоже на… родосское?

Но смотрел Сергей при этом не на кубок, а на Юлию. Он был совсем не против развития отношений.

— Родосское и есть, — подтвердил Николай. — Это ее вино, — кивок на сестру. — Наш отец завещал ей тамошние виноградники, и она иногда дарит мне немного этого нектара.

— Немного, потому что большую часть потребляет мой муж, — в нежном голоске патрикии появились гневные нотки. — Иногда мне кажется, что он и женился на мне только из-за моих виноградников!

— Они — не главное твое приданое, — заметил Пиперат.

— Главное, безусловно, красота! — подхватил Сергей. — И судя по тому, что его здесь нет, твой муж — человек, склонный к риску, — он улыбнулся.

— Ты проницателен! (Юлия).

— Почему так решил? (Ее брат).

— Пренебрегать вниманием такой красавицы — риск ее потерять, — Сергей пригубил вино, глядя в глаза Юлии поверх кубка. В этих ромейских драпировках трудно оценить фигуру, но судя по тому, что он видел, патрикия стоила того, чтобы уделить ей… внимание.