Конн Иггульден - Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

– Арик, я говорил с нашей матерью и заручился ее согласием.

Хубилай пристально взглянул на Мункэ. Он искренне сомневался, что здоровье позволяет Сорхахтани вести серьезные разговоры. Тем временем старший брат продолжал, не подозревая о его скептицизме:

– Мы вместе решили, что семейные земли унаследуешь ты – все, кроме Каракорума, который останется собственностью великого хана. Мне этот грязный дворец не нужен, но, говорят, для народа он символ империи. Остальным от моего имени будешь править ты.

Арик-бокэ чуть вино не пролил – тоже бухнулся на колени и склонил голову в знак преданности. Когда младший брат поднялся, Мункэ обнял его за плечи и одарил любящим взглядом.

– Эти земли принадлежали нашему отцу, Арик, а прежде – Чингису. Заботься о них, пусть на них зеленеют поля и пасутся тучные стада.

– Позабочусь, брат, обещаю, – отозвался Арик-бокэ. Несколько слов Мункэ сделали его баснословным богачом. Теперь Арика ждали миллионные стада и табуны коней, не говоря о высоком положении. В одно мгновение ока старший брат наделил его властью.

– Подробности узнаете завтра, – продолжал Мункэ. – Приходите на заре, и услышите обо всех планах.

Он повернулся к Хубилаю, и младшие притихли, ощущая извечное противостояние между старшими. Мункэ словно сошел с картины, изображающей монгольского воина в расцвете лет. Высокий Хубилай в цзиньском платье казался полной его противоположностью.

– Хулагу, Арик, оставьте нас, – тихо попросил Мункэ. – Нам с Хубилаем нужно переговорить с глазу на глаз.

Младшие братья двинулись прочь, не взглянув на Хубилая. Их пружинящая походка говорила о резко возросших амбициях. Хубилай почти завидовал их уверенности и легкости, с которой она появилась.

Когда Хулагу с Арик-бокэ ушли, Мункэ наполнил чаши вином и вручил одну Хубилаю.

– А с тобой, брат, мне что делать?

– Похоже, ты все спланировал. Почему не скажешь?

– Хубилай, ты ведь из города почти не выезжал. Когда я участвовал в походе с Субэдэем, ты сидел здесь, забавляясь с книжками и перышками. Когда я брал Киев, ты учился одеваться, как цзиньская девушка, и мыться дважды в день. – Мункэ придвинулся к Хубилаю и скривился от тонкого запаха. – Человеку с твоими… вкусами подойдет должность в городской библиотеке.

Хубилай весь подобрался, понимая, что Мункэ нарочно его дразнит, но все равно почувствовал, что краснеет от оскорблений.

– Ничего постыдного в образовании нет, – процедил он. – Если ты станешь ханом, то я – счастливейшим из горожан.

Мункэ с глубокомысленным видом потягивал вино, хотя Хубилай подозревал, что решение брат принял задолго до этой встречи. Умом он не блистал, зато отличался терпением и аккуратностью. Зачастую эти качества не менее полезны.

– Я обещал отцу заботиться о семье. Вряд ли он хотел, чтобы я оставил тебя перебирать пыльные свитки заляпанными чернилами пальцами. – Хубилай не решался посмотреть на свои пальцы, хотя Мункэ не ошибся. – Он мечтал видеть сыновей воинами, а не цзиньскими писцами.

Обида не позволила Хубилаю промолчать.

– Мы еще детьми были, а Чингисхан велел своему окружению со всеми проблемами обращаться ко мне. Он говорил, что за любыми преградами я вижу истину. Сказать тебе, что нужно делать?

Мункэ медленно улыбнулся.

– Нет, Хубилай, это

я

скажу тебе, что делать. Хулагу уничтожит твердыни ислама. Арик-бокэ позаботится о родине. А у меня сотни других дел, даже вон в Корё есть. Каждый день встречаюсь с посланцами десятков мелких племен… Формально я уже хан, отец народа. Тебе же уготован другой путь, работа, которую не закончили Чингисхан и Угэдэй.

Хубилай нервно сглотнул, догадавшись, что к чему.

– Империя Сун, – пробормотал он.

– Да, империя Сун. Десятки городов, миллионы крестьян. Вот тебе миссия – заверши начатое Чингисом.

– И как я должен воплотить в жизнь твою великую мечту? – тихо спросил Хубилай, топя злость в глотке вина.

– Завоевание империи Цзинь Чингисхан начал с государства Си Ся. Мои советники нашли другие ворота – в Сун. Хочу, чтобы ты, Хубилай, повел армию к юго-западной границе, к провинции Юньнань. Большой город там только один, но сунцы способны собрать армию, равную моей. Впрочем, особых сложностей не предвидится, даже для тебя, не познавшего вкус битвы. – Мункэ улыбнулся, чтобы его снисходительное замечание получилось не таким едким. – Хочу, чтобы ты стал достойным внуком Чингисхана – монгольским завоевателем. И у меня есть возможность и желание изменить твою жизнь. Поклянись мне сегодня, и я сделаю тебя командующим туменами. Я сделаю тебя грозой империи Сун, чье имя они не решатся произносить вслух.

Хубилай допил вино и содрогнулся, руки его покрылись гусиной кожей. Опасения следовало высказать сейчас же, не то они покоя ему не дадут.

– Ждешь, что меня убьют, да, брат? Поэтому посылаешь на такого врага? Суть твоего плана в этом?

– Везде мерещатся игры и заговоры? – засмеялся Мункэ. – Братец, по-моему, ты переучился у Яо Шу. Порой замыслы просты, как им и должно быть. Вместе с тобой я потеряю ценные пушки и лучших военачальников. Зачем мне посылать на смерть Урянхатая?

[16]

Успокойся, братец. Через несколько месяцев я стану ханом. Представляешь, что это для меня значит? Я вспоминаю Чингисхана. Оказаться на его месте… я не могу объяснить, как это прекрасно. Зачем мне игры, интриги и заговоры? Жители Сун уже вторгались на цзиньскую территорию, и сразу на нескольких фронтах. Если в ближайшее время не дать им убедительный отпор, мы мало-помалу растеряем завоеванное Чингисом. Воспрепятствовать этому – мой единственный план, братец, моя единственная цель.

Хубилай прочел во взгляде Мункэ искренность и кивнул. Он вдруг понял, что старший брат старательно вживается в роль, которую сам себе обеспечил. Хану необходима широта взглядов, чтобы подняться над склоками в семье и в народе. Мункэ за широту взглядов боролся отчаянно. Усилия его впечатляли, и Хубилай пусть не сразу, но отринул сомнения.

– Какой клятвы ты от меня ждешь? – наконец спросил он.

Мункэ пристально на него смотрел, не показывая свои чувства.

– Поклянись забыть свои цзиньские привычки. Поклянись, что в походе станешь одеваться и вести себя, как должно монгольскому воину. Поклянись, что каждое утро станешь, не жалея сил, упражняться в стрельбе из лука. Поклянись, что в походе не станешь читать умные книжки, ни единой в руки не возьмешь. Поклянись – и получишь войско сегодня же. Я приставлю к тебе Урянхатая, но командующим назначу тебя. – Мункэ презрительно усмехнулся. – Если же мои требования невыполнимы, возвращайся в библиотеку. Сиди там годами и размышляй, кем мог бы стать и чего мог бы добиться.

Мысли у Хубилая закружились, как в водовороте. Мункэ пытался быть ханом и, похоже, надеялся подобным образом изменить и брата. Грубый, неотесанный, он так искренне старался, что можно было растрогаться. Хубилай любил постигать в тишине науку, любил красоту и величие новых знаний, но при этом всегда хотел и вести воинов в бой. Дедова кровь говорила в нем не меньше, чем в Мункэ.

– Если Хулагу покорит Багдад, ты обещал ему ханство, – после долгой паузы напомнил он.

Хохот Мункэ сотряс зал. А он волновался, что брат-зануда ему откажет! Упиваясь собственной проницательностью, орлок склонился над грудой карт, свитков и ткнул пальцем в огромную территорию северных цзиньских земель.

– Здесь две области, брат, – Кайфын и Чжэнчжоу. Обе мои, выбирай любую. У тебя будет своя доля в империи Цзинь. Если примешь мое предложение, сможешь ее забрать. Большего пока не сулю: докажи сперва, что способен побеждать в битвах. – Не переставая улыбаться, Мункэ наблюдал, как скрупулезно, с упоением Хубилай изучает карты. – Так ты принимаешь предложение?

– Принимаю, если позволишь Яо Шу стать моим советником, – ответил Хубилай, не успев оценить свои шансы на успех. Порой решать нужно быстро.

– Бери, – без колебаний заявил Мункэ. – Честное слово, если согласишься, можешь забрать хоть всех цзиньских писцов, оставшихся в Каракоруме. Я позабочусь, чтобы наша семья достигла высочайшего положения. Клянусь, мир узнает наши имена.

Хубилай внимательно рассматривал карты. Кайфын стоит рядом с Желтой рекой.

[17]

Память подсказывала, что та равнина то и дело затапливается. Местность густонаселенная; Мункэ наверняка ждет, что он выберет эту местность. Чжэнчжоу же севернее, почти на границе с монгольской империей. Крупных городов там нет. Эх, Яо Шу бы сюда, чтобы посоветовал…

– С твоего позволения выбираю Чжэнчжоу, – наконец объявил Хубилай.

– Меньшую из областей? Ее недостаточно. Отдаю тебе… – Мункэ провел пальцем по карте. – Хуйамынь. Там поселения огромные, брат, размером чуть ли не с ханство. Будет получаться – будут и другие земли. Не говори, что я не щедр!