Погоня за генералом - Александр Александрович Тамоников

после войны он снова возглавил родной совхоз, а своим заместителем назначил Герася Швайко. Но и сам Васильчук недолго оставался жить после освобождения страны от немецких захватчиков. Недобитые банды бандеровцев, которые прятались по лесам Волыни еще не один год, пришли ночью к его дому и убили бывшего партизанского командира и всю его семью, не пощадив даже маленького сына Тараса. Но за председателя и за своего бывшего боевого командира отомстил Герась. Он собрал всех здоровых парней и мужиков, которые на тот момент уже вернулись домой, и вооружил их чем мог. Пять дней они гонялись по лесу за бандеровскими недобитками, пока часть из них не убили, а часть не схватили и не отвезли в район, где и сдали на руки сотрудникам НКВД.

Герась и рассказал Шубину о судьбе Васильчука и об остальных бойцах отряда, когда тот много лет спустя после войны приехал на Украину и навестил те места, где ему довелось выполнять свои задания совместно с партизанами. Леси к тому времени, когда Глеб навестил Герася, уже несколько лет как не было в живых. Она умерла от рака. Хозяйничала же в доме Швайко его племянница Василина — красивая женщина лет тридцати пяти, статная, высокая, черноволосая, очень похожая на свою мать Ганну, какой ее помнил Шубин. Маленький Дмитрусь тоже вырос, выучился на историка и уехал преподавать во Львов…

Но все это будет много позже. Теперь же, после того, как Герась и Костя уехали, Шубину предстояло самое трудное — попасть в Броды, захватить и вывести оттуда важного «языка» — генерала Золенберга.

— Есть какие-нибудь мысли на этот счет? — спросил он у Одинцова и Зеленчука, когда разведчики остались одни и Шубин рассказал им, где сейчас может находиться нужный им субъект.

— У нас есть форма украинских националистов из «Галичины», — после некоторого молчания ответил Зеленчук. — Но мне кажется, что она нам не очень поможет пробраться в город. Наверняка немцы сейчас пропускают в Броды не всех подряд, а только по особым документам.

— Не думаю, что нужны какие-то специальные документы, чтобы проехать в город, — возразил Шубин и посмотрел на Одинцова.

— Шофер ничего не говорил по этому поводу. У него на руках был обычный командировочный документ. Все, что было в машине и у самого водителя, я изъял. Номера с грузовика мы тоже сняли. Так, на всякий случай, — ответил тот на его взгляд и протянул Глебу документы и разрешительные бумаги.

Шубин быстро просмотрел их.

— Вот, — показал он одну из бумаг. — По этому разрешению можно было бы проехать в город, в нем не указано, какой груз ввозится, и не обозначены номерные знаки машины. Это простое разрешение на въезд любого транспорта, работающего на военную прокуратуру. Но то, что у нас есть еще и номера грузовика, будет для нас дополнительным преимуществом — вдруг на посту решат проверить, какая именно машина была послана за архивом? Еще у нас есть обмундирование и документы на имя лейтенанта Дитриха Гайке, а также форма и документы на имя ефрейтора Гопке. Но… у нас нет грузовика…

— Грузовик можно раздобыть. Например, в Детковцах, — предложил Зеленчук. — А до самих Детковцов мы все отправимся пешком.

— Это километра четыре отсюда будет, — с сарказмом заметил Одинцов. — Хотя дело даже и не в расстоянии. Нас в любой момент могут остановить. Да и комплектов формы только два. Ну, пять, если считать вместе с полевой формой галичан. А нас вместе с Миколой — семеро.

— Да… — усмехнулся Шубин. — Этакая разномастная компания во главе с офицером и пешком — это выглядит весьма подозрительно. Добираться до Детковцов, чтобы там раздобыть грузовик, не выход. Придется действовать по-иному. Времени у нас на выполнение задания — всего ничего. Завтра к ночи, самое позднее к двенадцати ноль-ноль, нам нужно вернуться в часть, и вернуться вместе с Золенбергом.

— Может, нам устроить засаду на проселке? Я так понимаю, он ведет к основной дороге, которая тянется с Радивилова на Детковцы и дальше. Насколько я помню, это село практически соединяется с Бродами, — заметил Одинцов.

— Я и сам думал об этом, — вздохнул Шубин. — Но есть ли у нас время на засаду и какова вероятность того, что в ближайшее время по этому тракту проедет подходящий для нашего плана грузовик? Впрочем, другого выхода я пока тоже не вижу. Будем надеяться на удачу. А уж если нам и придется добираться до Детковцов пешком, то пускай это будет ночью, а не при свете дня.

На том и договорились. На всякий случай решили все-таки переодеться в то немецкое обмундирование, которое у них было. В форму Блажко, которую оставил Герась, одели Жулябу, а Энтин так и остался ходить в одежде Заверухи. Он хотел снять ее, когда они вернулись в лес, но Глеб посоветовал ему повременить. Виталий мучился и потел в этой нелепо сидевшей на нем форме, но терпел. Глеб тоже не спешил снимать мундир Скороходова. Оставались свободными лейтенантская и ефрейторская формы. Решили, что Зеленчук временно побудет Гопке, а Одинцову досталось изображать роль адъютанта генерала Золенберга — лейтенанта Дитриха Гайке. Яценюку и Малкину формы не было, но пожилого разведчика это не слишком-то и расстраивало.

— Я, — говорил Егор, выпячивая грудь вперед, — комплекцией и видом не подхожу ни к какой немецкой форме. У меня натура русского человека, и какую форму окромя советской на меня ни надевай, рожа все одно меня выдаст.

Внешность у Малкина действительно была чисто славянской — светло-пшеничные волосы, крупный курносый нос, широкие скулы и зеленые, как у кота, глазищи.

— Да, Егор, — оценивающе глядя на Малкина, заметил Жуляба, — ты со своим носом картошкой и маленьким ростом точно под арийские параметры не попадаешь. Если нас фрицы поймают, то тебя сразу же пристрелят, а нас — вслед за тобой. Мы дня три еще поживем, может, и дольше. Но все равно расстреляют.

— И почему же не вместе со мной? — не понял Малкин.

— Как почему? — усмехнулся Жуляба. — На тебе нет немецкой формы? Нет. Поэтому ты даже за украинца из «Галичины» не сойдешь. Сразу и прихлопнут. А с нами повозятся еще чуток. Пока выяснят, что мы не немцы и не националисты, пока направят запрос и выяснят, что все настоящие или пропали, или убиты, пока репу почешут и решат, что с нами делать… Вот три дня и пройдет, а то и больше. А там наступление наших войск начнется. Глядишь, немцы так драпанут, что и нас пристрелить или повесить забудут.

Малкин, нахмурившись, задумался над словами Жулябы, потом махнул рукой:

— Да ну тебя, Андрюха, вечно ты настроение норовишь испортить. Нет чтобы порадоваться хотя бы разок за человека.

— А чего мне за тебя радоваться? — не унимался Жуляба. —