Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

«Э-э», — подумал он. Чумбока потрогал свой нож. Это был хороший нож из крепкой стали, тонкий, но твердый и сильный, как топор. Он вспомнил, что Анга засмеялась на вопрос, не обижает ли ее кто-нибудь… «Ах я дурак, как не догадался? Конечно, кто-то есть… Кто-то губит нашу Ангу. Пока мы на охоте были, она похудела. Глаза у нее блестят, как у больной. Это с женщинами бывает. Так вот почему Айога боится. Знает, что Удога будет бить ее, если все обнаружится… А не хочет выдать Ангу… Смотри, какая подружка она. Горе будет Удоге…»

Чумбока, улучив удобный миг, убрался из дома.

Ночь была тихая, звездная. Огромные сопки в ярком ночном снегу и в черных пятнах леса, снега, озера, все в огненных искрах, река, полосы леса за ней — все видно. Тишина такая, что, даже отойдя шагов пятьдесят, хорошо слышны все разговоры, каждое слово в фанзе Ногдимы, что там стукнуло, кто засмеялся.

«А в доме нашем огонек горит, — подумал Чумбока. — Анга-то дома». Огонек мерцал за кустами.

«Что это она там делает? Собирается как будто куда-то?» Неясный страх стал подкрадываться к сердцу бывалого воина, он не верил теперь в чертей и даже не слыхал, будто есть русские, которые в бога не верят. Не страшился он врагов смелых и сильных. Но тут разбирал его страх. Вдруг он услыхал какой-то странный удар… Через некоторое время послышался другой. «Что это? Я не ошибусь, слышу хорошо. Но это… в бубен били». Все смолкло. Вдруг словно кто-то застонал или заплакал… «Кто-то там еще есть!» — решил Чумбока.

Чумбока быстро подошел к дому, мгновенно приоткрыл дверь. Луна светила ярко. Посреди пустой фанзы, приложив горевшую щеку к старому дедушкиному бубну, ходила Анга и тихо-тихо ударяла по нему и что-то пела. Она смотрела прямо на Чумбоку, но, должно быть, не видела его. Она где-то что-то видела. Глаза ее были устремлены куда-то вдаль. Нежные детские губы ее что-то лепетали, а голос тянул какую-то песню.

«Она — шаман! — в ужасе подумал Чумбока. — Гэ-э! Я давно в ней волшебные силы замечал. Она, бывало, предсказывала, что зверь попадется или что зверя в этот раз не добудем… Но слабо, по-детски. Отец еще сердился. Умела полечить больного ребенка. Вот русские говорят, что шаманы обманщики!» Чумбока стоял как вкопанный. Родная племянница, которая никогда и никого не обманывала, которой не верить он не мог, которую любил, — шаманка! Духи с ней… Так вот кто ее обижает, кто ходит к ней! Вот как мучают тебя, что даже дядю своего, который тут, напротив тебя, на корточках у двери сидит, не замечаешь.

Анга вдруг запрыгала, закричала, забила в бубен быстро-быстро…

«И как ловко пляшет, — думал Чумбока. — и кто ее учил? А вот русские говорят, нет чертей… А вот что тут скажешь?»

Анга наплясалась. Лицо ее пылало. Она ничком улеглась на пол. Тогда Чумбока подошел к ней, тихо взял у нее из рук бубен. Она выпустила его. Анга спала.

«Богу молишься? — думал Чумбока — Шаманишь!» Он готов был, как учил его когда-то отец, тоже бить в бубен и призывать духов.

«А черт знает, может быть, вдруг поможет? — подумал он. — Я, конечно, не очень верю. Что, если попробовать?» Чумбока взял бубен, ударил раз, другой… «Нет уж, в другой раз…» — подумал он и бросил бубен. Анга очнулась.

— Дядя, ты?

— Я…

«Вот все же очнулась, — подумал он, — неужели помогло?»

Чумбока присел к ней. Прибежала Айога. Она повеселела, догадалась, что дядя все видел, что он скажет мужу, что, значит, родные все будут знать. Ведь мужчины умные, они, что надо, все сумеют сделать и сами решат, как ей помочь. А то она. Анга, часто вот так задумывается, потом к Ней духи приходят, мучают ее.

А на другой день Ногдима, встретив Чумбоку, вдруг сказал ему:

— Ну, видел, как Анга шаманит?

Оказалось, что уже все стойбище знало, что Анга стала в эту зиму шаманом.

— Она будет великий шаман! Я видел, как она шаманит, — говорил Пагода, — уже ребенка привозили, она шаманила, и сразу выздоровел. Это счастье большое вашей семье. Великий человек в ней родился.

— Женщина не могла разродиться. Просили помочь. Анга шаманила, и женщина легко родила, и ребенок крепкий, здоровый.

«Однако тут обмана нет, — думал Чумбока. — То Анга словно сама заболевала, или как сонная, то как просыпалась. Но ни пены изо рта, ни припадков не было. Что она видит? Вот я хотел знать».

Когда-то Чумбока сам умел шаманить.

«Может быть, эти духи — здоровые парни и лезут к ней», — думал Чумбока. Брат сидел на охоте без юколы, все, наверное, кончилось, а Чумбока из Бельго не ехал.

А жители деревни радовались. Девушка-шаман у нас! Старухи приходили к Анге, учили ее, какие есть духи, о чем их просить. Уговаривали молиться об удаче. Но она не всегда соглашалась.

А люди говорили, что им помогает ее шаманство, они становятся счастливыми. И много людей приезжало в Бельго, и подарки привозили старикам и старухам, просили похлопотать у Анги, чтобы нашаманила здоровья и счастья.

Чумбока собрал запасы и помчался на собаках в тайгу. За день добрался по насту туда, откуда через свежие рыхлые сугробы брел двое суток.

— Анга шаманкой стала! — сказал он Удоге. Чумбока все рассказал. Братья недолго охотились и вскоре возвратились в Бельго. Решили, что надо в город Софийск поехать к попу. Посоветоваться.

Поп велел крестить. Приезжал, кропил святой водой, молился. Анга молилась и крестилась. Но поп уехал, и она опять шаманила. Удога был польщен и озадачен. Конечно, это редкость и счастье, когда такой талант родится в семье. «Но что с Ангой?» — думал он.

— Она много плохого насмотрелась. — говорил Чумбока.

Но сам Удога, казалось, еще крепче стал в своем христианском законе.

— Ее надо замуж, — решил он.

Ногдима пришел и сказал, что китайцы молодую женщину отобрали за долги у охотника, кажется, издалека привезли.

— Удога, ты очень умный, честный человек. — уверял Гао-старший. — Мы уважаем тебя! Слыхали про подвиги. Мы плохого ничего не делаем. Муж ее сам просил — возьмите к себе мою жену, мне кормить нечем. Голодная зима! Мужья всегда и везде приводят к торговцам своих жен за водку. Так у всех народов! Зачем же ты заступаешься? Твои родичи тобой очень недовольны будут, если оставишь их без водки. Могут напасть на тебя и убить. Как друг тебе скажу, не советую связываться.