Ревность о Севере. Прожектерское предпринимательство и изобретение Северного морского пути в Российской империи - Михаил Геннадьевич Агапов

Они активно использовали зародившуюся уже в первой половине XIX века и достигшую расцвета во второй – в эпоху Великих реформ – публичную сферу37. Выведенные из ведомственных кулуаров на арену общественных ристалищ, прожекты «ревнителей Севера» неизбежно приобретали признаки политических манифестов, а сами «ревнители» – черты общественных деятелей. В 1860-х годах В. Н. Латкин и М. К. Сидоров бросили все силы на то, чтобы заинтересовать своими прожектами высшую имперскую бюрократию, деловые круги и общественность, найти сторонников, сформировать вокруг себя солидарную сеть. Поскольку речь шла о мобилизации представителей различных общественных слоев, общим знаменателем служили «русские интересы». На практике это выражалось в переводе содержания прожектов с делового языка на национальный, который в рассматриваемый период только формировался во всем своем многообразии, со всеми присущими ему противоречиями, в том числе как продукт пропагандистских кампаний, подобных тем, которые вели В. Н. Латкин и М. К. Сидоров. Выражаясь языком глобальной истории, «ревнители Севера» пытались решить вопрос о режиме территориальности, то есть об отношениях между нацией и государством, населением и инфраструктурой, территорией и глобальным порядком38. Путем проб и ошибок они изобретали национализирующие критерии различения своих сторонников и противников; риторические способы консолидации первых и дискредитации вторых; аргументы в пользу всесторонней поддержки своих прожектов. Таким образом «ревнители Севера» вырабатывали новый политический язык как набор определенных идиом, риторик, грамматик и категорий39. Как всякий политический язык, он развивался в дискуссиях о политическом: истории, политической экономии, международных отношениях и праве40. И, как всякий политический язык, являлся инструментом рационализации и конструирования реальности.

Представить нечто как национальное означало отделить его от политического, экономического, сословного и т. д., что в условиях тесного переплетения политического и географического воображения с частными коммерческими интересами, проблемами подданства и групповой солидарности было крайне сложной задачей. Ключевой вопрос нашего исследования состоит в выяснении того, как эта задача решалась «ревнителями Севера» в рамках их предпринимательской деятельности и сопровождавшей ее развернутой ими же общественно-политической кампании за промышленное освоение имперской северной периферии в 1840–1870-х. Ответ на этот вопрос требует комплексного подхода. Занимаясь продвижением и реализацией своих прожектов в эпоху трансформации европейского общества, В. Н. Латкин и М. К. Сидоров стремительно перемещались в географическом и социальном пространствах, попадая то на аудиенцию к цесаревичу, то на Всемирную выставку в Лондоне, то под суд, то на собрание ИВЭО, то на мели в устьях Печоры, Оби или Енисея. Всякий раз им приходилось адаптироваться к новым контекстам и ситуациям, приписывая себя в зависимости от обстоятельств к разным группам, – так, например, М. К. Сидоров неоднократно по своему выбору вступал в купеческое сословие и покидал его, – выстраивая таким образом из множества граней свои социальные персоны. Поэтому для изучения жизни и трудов «ревнителей Севера» мы выбираем интерсекциональную оптику и инструментарий аналитического конструктивизма, что дает нам возможность исследовать их деятельность в контексте позднеимперского несистемного многообразия41 как сложных субъектов, несводимых к какой-либо одной из их социальных ролей – предпринимателей, путешественников или публицистов.

Именно в конструктивистском ключе мы говорим и об изобретении «ревнителями Севера» Северного морского пути. Одно из важнейших современных исследований по истории его открытия и освоения называется «From Northeast Passage to Northern Sea Route»42 – от Северо-Восточного прохода к Северному морскому пути. Для того чтобы этот переход – от некоей географической данности к «исторически сложившейся национальной единой транспортной коммуникации России в Арктике»43 – осуществился, потребовались не только корабли, полярные станции, новые порты, базы снабжения и так дальше, но и воображение. В первую очередь воображение! В этой сфере, не менее конкурентной, чем сферы торговли или политики44, «ревнители Севера» добились впечатляющих успехов. Преследуя свои собственные деловые интересы, они постепенно сформулировали идею Северного морского пути, сделали ее – тогда еще не реализованную практически – частью национального воображения, нанесли на карту Севера России казавшийся в то время едва ли возможным маршрут. Сегодня российские средства массовой информации, даже не подозревая о том, говорят о Северном морском пути языком В. Н. Латкина и М. К. Сидорова. Мы постараемся показать, как этот язык возник, выяснить, на каких предпосылках и из каких элементов сложился образ Северного морского пути, выявить связь географического воображения с вопросами экономического развития страны и актуальной общественно-политической повесткой второй половины XIX века.

II

Мне представлялось невозможным и противным всякому доброму обычаю, чтобы для такого отличного рыцаря не достало какого-нибудь мудреца, который бы взял на себя труд описать подвиги его, никогда еще не виданные.

Мигель Сервантес Сааведра. Дон Кихот Ламанчский. Том первый / Пер. с исп. К. Масальского. СПб., 1838. С. 84

В. Н. Латкин и М. К. Сидоров относятся к числу тех людей, про которых с полным основанием можно сказать, что они сделали себя сами (впрочем, следует добавить – и сами себя погубили, то есть разорили). Оба происходили из купеческой среды, но принадлежали к самому низшему ее слою, постоянно балансировавшему между достатком и бедностью. Ни один из них не получил от родителей сколь бы то ни было значимых средств, необходимых для продолжения семейного или начала собственного дела. Оба были самоучками и неутомимыми тружениками. Коротко говоря, и В. Н. Латкин, и М. К. Сидоров сколотили свои состояния самостоятельно, практически с нуля, благодаря своим талантам, упорству, а иногда и не всегда законной предпринимательской хитрости45. В 1860-х годах ступив ради продвижения своих прожектов на стезю общественной деятельности, они проявили себя в качестве изобретательных пиарщиков. В. Н. Латкин и М. К. Сидоров использовали все доступные им общественные институты – от печати до разнообразных предпринимательских и научных объединений, – чтобы донести свои идеи по «оживлению» Севера России до широкой публики. Современники отмечали их небывалую страстность: «Первая и последняя мысль всей его жизни было – осуществить надежды и желания печорского населения [по возрождению местных промыслов]», – писал в некрологе В. Н. Латкина в 1867 году почетный член ИВЭО С. С. Лашкарев46. В. Н. Латкин и в еще большей мере М. К. Сидоров прославились также и как меценаты. В частности, М. К. Сидоров жертвовал солидные суммы на призрение сирот и народное образование, в том числе на Сибирский университет, что выделяло «ревнителей Севера» из основной массы российского купечества того времени, предпочитавшего жертвовать на строительство храмов, и способствовало – совершенно заслуженно – формированию имиджа В. Н. Латкина и М. К. Сидорова как современных, прогрессивных предпринимателей. Таким образом В. Н. Латкин и М. К. Сидоров приобретали репутацию, связи и даже некоторые средства для воплощения своих идей.

Важно заметить, что, рассказывая о своих северных прожектах, о своих успехах (которых было не так много) и о своих неудачах (которые преследовали их на каждом шагу), В. Н. Латкин и М. К. Сидоров рассказывали о себе. Другими словами, их биографии –