Михаил Ишков - Адриан

Ознакомительный фрагмент

– Все-таки поедешь? – тихо спросила женщина.

Ларций не ответил.

– Возьми меня с собой, – попросила она.

– Не терпится свидеться с Адрианом? – съязвил Ларций. – Не тревожься, я проеду мимо Антиохии.

– Ну, Ларций, опять за старое! – упрекнула его женщина, потом заинтересованно и невинно спросила: – Кого возьмешь с собой? Эвтерма?

– Нет. Он останется с Бебием. Да и за тобой пригляд нужен. До сих пор глаза на Лупу пялишь. Он же урод.

Зия не ответила, прижалась еще крепче. Что с ней поделаешь! Еще раз поскреблась. Ларций вздохнул, впустил страсть, доверился. Уже в последнее мгновение, перед тем как овладеть женщиной, задышавшей тяжко, с нарастающим придыханием, в голове отстраненно обозначилось – трудно ему будет на Востоке без этой дакийки, но и тащить такую обузу себе дороже.

Того и гляди, снова впутает в какую-нибудь историю.

Ох, впутает!..

Ох, как сладостно впутывает!..

Как вовлекает…

После, распутывая воспоминания, он уже без прежней обиды подумал: «О чем теперь сожалеть?»

Зия вновь начала настойчиво домогаться его. Нет, он не должен брать ее с собой, не может позволить, чтобы из-за нее он влип в какую-нибудь неприятную историю.

Иначе беда.

Ох, какая случится беда.

Следом, уже тиская, радуясь Зие, выругался – да пропади оно все пропадом, а ему без этой путаницы жизни нет.

Без этой кошки жизни нет…

На следующее утро он оформил вольную на Эвтерма, затем тайно, в присутствии Эвтерма, Лупы и сенаторов Анния Вера и Тита Аррия Антонина оформил опекунство над собственным сыном – документ оставил у Вера. Его же, а также Аррия Антонина, вольноотпущенников Корнелия Лонга, Эвтерма и Аквилия Регула Люпусиана, сделал доверенными лицами по распоряжению семейным имуществом до совершеннолетия Бебия.

Согласно завещанию Зия в случае его смерти отделялась от Лонгов. У нее был собственный дом, подаренный Адрианом – пусть там и распоряжается. Об этом он в обед сообщил Зие. Та – в слезы, потом упала на колени, взмолилась – возьми меня с собой, не выгоняй из дома. Сцена завершилась бурным скандалом, воплями – ты не любишь меня, презираешь меня! Почему ты не хочешь взять меня с собой? На этот раз префект проявил твердость.

Вечером устроил прощальный ужин, на который явилась матушка Постумия, домовые рабы, вольноотпущенники, числившиеся в клиентах Лонгов. Присутствовала и Зия – весь вечер она лила слезы. Горевала так, что Постумия Лонга не выдержала и приказала:

– Не хлюпай носом. Хватит отпевать моего сына, он пока живой.

Посидели недолго, надо было отдохнуть перед дорогой. В утренних сумерках, в сопровождении уже знакомого сингулярия и приданных ему Аттианом двух всадников, доставлявших императорскую почту, отправился в Брундизий.

Глава 2

Море, казалось, поджидало Ларция Корнелия Лонга. Он, как и большинство римлян, являлся сухопутным человеком, но природная красота, которую приберегла для него безмерная водная гладь, тронула встревоженное сердце. Он испытал успокоение. Все-таки Божья сила порой бывает милостива к смертному. Чем бы ни закончилась эта поездка, напоследок ему было дано насладиться зрелищем закатов и восходов, шествием нелепых, таинственных зверей, которыми в его честь оборачивались подсвеченные розоватым светом облака. Качка была легкой и навевала непродолжительный, но бодрящий сон. Утренняя свежесть наполняла члены юношеской подвижностью. Хотелось влезть на мачту и крикнуть оттуда: «Ого-го-го!»

Спутники попались общительные, говорливые. Два квестора[6], старший и младший, ответственные за перевозку золота; центурион, обеспечивающий охрану груза, сингулярии, возившие почту – среди них и тот, который доставил приказ. В свой кружок они приняли капитана корабля.

Судачили о войне, разбирали этапы парфянской кампании, вспоминали прежние войны. Тревожились состоянием здоровья императора, злословили об Адриане, осуждали его низкопоклонство перед «всем греческим», увлечение архитектурой и прочими постыдными ремеслами. Младший квестор, молодой и нарумяненный молодой человек, уже в начале плавания намекнувший, что у него немало друзей в «высших сферах», сделал многозначительное лицо и сообщил:

– В сенате опасаются, как бы императрица и племянница не добились от Траяна, чтобы тот назначил Адриана наследником. Им это сделать легче легкого, ведь всем известно, что Адриан спит с Плотиной и Матидией.

Центурион – он был из провинциалов – удивился.

– Не может быть! С обеими сразу?..

– Зачем с обеими! По очереди. Впрочем, – он досадливо поморщился, – я не знаю. Может, и с обеими, я в постель к нему не заглядывал. Молокосос очень охоч до женского пола. Правда, до мужского тоже.

– Ну-ка, ну-ка, – оживился центурион.

Младший квестор многозначительно указал взглядом на своего патрона – мол, обращайтесь к нему, уж он-то знает.

Старший квестор, лысый и чрезмерно толстый чиновник с многозначительно обвисшими щеками, ощутив на себе общее внимание, скромно потупил глазки, выждал мгновение, затем нехотя признался:

– Что было, то было. Немало мы с Адрианом погуляли по чужим спальням, немало повидали всякого пола задниц.

Еще пауза.

Центурион, а также все присутствующие, кроме Ларция, затаили дыхание

– Что императрица! Что племянница! – с неизбывной горечью воскликнул толстяк.

Брыльца на его лице негодующе заколыхались.

– В Риме говорят, что он перепробовал всех любимчиков императора, сам не раз отдавался им. Каждому преподнес богатые подарки, чтобы те благоволили к нему.

Все с уважением глянули на старшего квестора. Сразу стало ясно, этот – знаток.

Квестор пожал плечами, потом добавил:

– Так говорят. Утверждать не берусь, правда это или нет, – затем скромно признался. – Но в одном приключении мне довелось с ним поучаствовать.

Он вновь сделал паузу.

Центурион нетерпеливо подергал чиновника за рукав.

– Ну, давай рассказывай!..

– Это было в Сарматии…

Слушатели как один придвинулись ближе. Лонг удивленно вскинул брови – этого борова он за Данувием не встречал!

Рассказчик между тем поинтересовался у собравшихся:

– Кому из вас приходилось бывать на сарматской войне?

Он глянул на центуриона, затем на сингуляриев – все они отрицательно покачали головами. Когда дошла очередь до Ларция, тот энергично повторил тот же жест.

Толстяк заметно расслабился, поерзал, устроился поудобнее и начал:

– Мы там не столько воевали, сколько предавались наслаждениям. До того доразвлекались, что кое-кто разум потерял. Какой-то вшивый префектишка посмел вступить в спор с племянником императора из-за рабыни. Прямо как Агамемнон и Ахилл в Троаде[7]. Сказать по совести, девка была вполне подстать Брисеиде. Красотка! Короче, наместник и префект поссорились. Префект наговорил начальнику дерзостей, а утром, чтобы загладить вину, сам привел девку в его шатер – мол, прошу прощения, выпил лишку.

Все засмеялись. Ларций не удержался и досадливо хмыкнул.

Квестор не обратил внимания на его хмыканье. Польщенный вниманием, он подался вперед.

– Ну, это дело обычное, каждый хочет урвать добычу пожирнее. Беда в том, что девка оказалась непростая. Она была жрицей какой-то местной богини и то ли очень преуспела в искусстве любви, то ли опоила Адриана какой-то гадостью, только по возвращении в Рим племянник императора и смотреть ни на кого не захотел. Даже на законную жену Сабину, а она, как ни крути, родственница Траяна. Понятно, императрица рассердилась, попыталась притушить скандал. Приказала мне позвать Адриана и отчитала его так, что тот неделю из дворца носа не высовывал. «Порви, – приказала она, – с этой шлюхой или не миновать тебе опалы». Адриан, конечно, сник, кому охота из-за какой-то рабыни расставаться с надеждами на императорский жезл! Подарил он ей дом, дал вольную, – иди, говорит, на все четыре стороны.

– А префект? – спросил центурион.

– Что префект? – не понял квестор.

– С ним-то что случилось, когда он такой красотки лишился?

– При чем здесь префект?! – возмутился чиновник. – Я к тому рассказал эту историю, чтобы тебе, медная башка, было ясно, каков Адриан и что нас ждет, если он придет к власти.

– А что нас может ждать? – возразил один из сингуляриев. – Как возили почту, так и будем возить, а кого приставили к золоту, тот так и будет его считать. Наше дело маленькое.

– Все-таки как насчет префекта? – не унимался центурион. – А вдруг эта дикарка и ему дала отведать любовного напитка? Как же он потом жил? Свихнулся от любви, я полагаю? Или нет?

– Префект принял ее обратно, – подал голос Ларций.

Все повернулись в его сторону, глянули с любопытством.

– Деньги растратила, дом заложила, – объяснил Ларций, – потом явилась к префекту и взмолилась – пусти, мол. Знаете, у Эзопа басня про стрекозу и муравья?

– Как же, слыхали! – подтвердил центурион. – «Я все пела, я все пела, так поди же попляши».