Остров русалок - Лиза Си

то есть он не хотел, чтобы я сшила ханбок в материковом стиле. Значит, на свадьбе я буду в традиционной одежде островитян, крашенной соком хурмы. Честно говоря, это меня тоже разочаровало.

Наконец помолвка была заключена. Новая семья Ми Чжа хотела, чтобы она скорее перебралась к ним, и До Сэн тоже торопилась: в середине сентября Чжун Бу собирался вернуться в колледж в Осаке. В итоге нас с Ми Чжа несло быстрыми, но очень разными потоками.

Через два дня после договора о помолвке Ми Чжа и сестренка помогли мне отнести в дом До Сэн на берегу спальные подстилки, одеяла, миски, палочки для еды и кухонную утварь, купленные на заработанные тяжким трудом деньги. Двор между большим и маленьким домами был чисто прибран. В углу лежало подводное снаряжение До Сэн; на веревках, натянутых поверху, сушились на солнце осьминоги. Ю Ри стояла в тени, а вокруг лодыжки у нее была обвязана веревка, чтобы бедняжка не убрела из дома. Я впервые видела ее после возвращения из Владивостока. Она улыбнулась — то ли узнала меня, то ли нет. Чжун Бу не было. В маленьком доме были только одна комната и небольшая кухонька. Мы разложили вещи, и тут начали приходить женщины и девочки из нашей деревни, чтобы посмотреть на мои заграничные покупки. Ту ночь я провела одна в своем новом доме, а на следующее утро вернулась к отцу, брату и сестре.

На следующее утро, всего через десять дней после возвращения на Чеджудо, я помогла Ми Чжа собрать вещи. Она даже не притворялась, что радуется. У меня тоже было тяжело на душе. Вся прежняя ревность утекла куда-то в море, и теперь я думала только о том, что больше не смогу каждый день видеться с Ми Чжа.

— Вот бы иметь возможность по-прежнему делиться с тобой всем, что у меня на душе, — пробормотала я.

— Просто невыносимо, что мы будем в разлуке, — согласилась она прерывающимся голосом.

Я попыталась найти в ее новой жизни что-то хорошее, чтобы подбодрить подругу.

— Ты опять станешь жить как в детстве. У тебя будет электричество. Может, у семьи Сан Муна даже телефон есть.

Сказав это, я тут же подумала, как тяжело подруге будет справиться с такими переменами. С одной стороны, слишком долго она жила в Хадо. С другой — Чеджу не сравнить с Владивостоком или другими большими городами, куда мы ездили на дальние работы.

— И я даже не узнаю, как у тебя дела… — Она замолчала на мгновение, в глазах у нее блеснули слезы. — Обмениваться письмами не получится: я едва помню, как нацарапать собственное имя, а читать мы обе не умеем…

— Значит, будем посылать друг другу оттиски, — утешила я подругу и сжала ей руку. — Все, что с нами происходит, мы всегда выражали в картинках.

— Но как? Я же не смогу написать твой адрес!

— Попросим мужей помочь. — Но эти слова только напомнили мне, что я неграмотная и недостойна своего будущего мужа.

— Обещай, что будешь приезжать повидаться! — воскликнула Ми Чжа.

— Вот поеду через Чеджу на дальние работы…

— Теперь тебе это не понадобится, ты же выходишь замуж.

— Сестры Кан тоже замужем, у них и дети есть, — заметила я, — и они все равно ездят.

— А ты не поедешь, — сказала она убежденно. — До Сэн хочет, чтобы ты помогала ей с Ю Ри. Просто пообещай навестить меня.

— Ладно, обещаю. — Но я знала: мне ни за что не позволят тратиться на лодку до порта. До Сэн будет следить за мной и забирать все заработки, чтобы оплатить обучение Чжун Бу.

— Не представляю, как выдержу разлуку с тобой, — сказала мне подруга.

— И я.

Такова была горькая правда: нас, двух невест, переполняла печаль, и мы не могли изменить свою судьбу. Я любила Ми Чжа и знала, что это не изменится. Наша дружба значила куда больше, чем мужчины, за которых мы вскоре выйдем замуж. Надо было найти способ поддерживать связь.

Тем временем Ми Чжа переоделась в кимоно, которое прислала семья Сан Муна, и взяла соломенные сандалии, которые сплела для будущего мужа.

— Ну и зачем они Сан Муну? — горько прошептала она.

Ответить было нечего.

Приехал жених с родителями. Они подарили тетке и дяде Ми Чжа ящик рисового вина. Свекор подруги не стал дарить ей поросенка, которого она потом растила бы: ей сразу сказали, что в городе ей поросенок ни к чему. Тетка и дядя Ми Чжа вручили новым родственникам три стеганых одеяла, а потом Сан Мун протянул им ящичек, завернутый в шелк, обозначающий благосостояние, и перевязанный шнуром — символом долгой жизни. Внутри лежали заявление о браке и еще несколько подарков. Ми Чжа и Сан Мун подписали документ. Шаманку Ким даже не пригласили, и пиршества не было, но сделали две парадные фотографии: одну с женихом и невестой, другую со всеми участниками свадьбы. Церемония заняла не больше часа.

Кое-кто из жителей деревни прошел с нами до дороги, где вещи Ми Чжа упаковали в багажник машины ее тестя. Поговорить на прощание у нас с подругой не вышло. Она села на заднее сиденье и помахала нам, а мы помахали в ответ. Машина отъехала, и бабушка сказала:

— Эта девочка уезжает из Хадо точно так же, как приехала: дочерью коллаборациониста. — Тон у нее был до странности торжествующий, будто она наконец победила. Потом бабушка пошла домой с высоко поднятой головой, а я стояла на дороге и смотрела вслед машине, пока она не скрылась, оставив позади клубы пыли.

В груди у меня было пусто. Я не представляла, что ждет Ми Чжа, но и собственную жизнь представить не могла. Сегодня Ми Чжа будет спать с мужем, а мне скоро предстоит спать с Чжун Бу. И мы с Ми Чжа даже не сможем об этом поговорить и посочувствовать друг другу. Смерть матери меня сильно подкосила, но теперь, без Ми Чжа, я почувствовала себя совершенно одинокой.

* * *

Моя свадьба прошла более традиционно, но все равно церемонии проводились в усеченном порядке. Через одиннадцать дней после нашего с Ми Чжа возвращения домой и через день после ее отъезда из Хадо мой отец забил одну из наших свиней. Мясо пожарили на вертелах, и мы съели его вместе с друзьями и родственниками. Чжун Бу и его матери не было: они оформляли заявление о браке и праздновали со своей семьей и друзьями. Поскольку мы были из одной части Хадо, люди ходили туда-сюда между нашими домами. Отец