"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

С передовым отрядом из Великого Преслава они повстречались посреди луга. Слева по склону холма спускался яблоневый сад, и в тени его оба боила, сойдя с коней, ждали, пока гонец сообщит о них царю и его приближенным. Собранное близ столицы войско было невелико – около тысячи всадников. Но состояло из дружин приближенных к царю тарханов, поэтому все отроки были хорошо вооружены, обучены и сидели на прекрасных боевых конях. Петра сопровождал и кавхан – его дядя по матери, Георги из рода Сурсовулов.

– Да благословит Бог тебя и с кавханом твоим Георги жить счастливо сто лет, брат мой и богопоставленный царь той земли, где ты родился! – приветствовал Петра Боян, когда наконец ему и Калимиру позволили приблизиться.

Петр сидел на коне в окружении собственных телохранителей, а рядом, стремя о стремя, высился бдительный кавхан Георги, недружелюбно взирая на строптивых родичей. Глядя на эту четверку со стороны – двое в греческом платье с бородами, а напротив – двое в болгарских кафтанах и с черными косами на полуобритых головах – никто и не догадался бы, в каком близком родстве они состоят между собой. Скорее они походили на вождей двух разных, а может, и враждующих держав. Трудно было поверить, что, называя Петра братом, Боян не отдает долг вежливости, а приветствует сына своего же отца – царя Симеона, и своей же матери – царицы Марии.

– Здравствуй и ты, дядя Геро! – Боян улыбнулся брату своей матери, будто не замечая его мрачности. Младшего племянника дядя не любил, но, к чести его, и не притворялся любящим. – Как я рад видеть вас обоих в добром здравье! Но отчего ты, брат, не сообщил, что желаешь видеть меня или Калимира? Мы бы с радостью сами приехали к тебе в Преслав. Здорова ли царица Ирина? А дети? А как твоя семья, дядя Геро?

– Ты, любезный сестрич, не обманешь ни меня, ни царя твоими сладкими речами, хотя не знаю, от Бога или дьявола у тебя этот дар! – с язвительной улыбкой из-под седых усов ответил кавхан Георги. – Но употребляешь ты его уж точно не на пользу божьему делу! Где этот русский дьявол? Говорят, он у вас уже много дней, так почему ты, Калимир, еще не привез его в Преслав, закованного в железо? Почему царь должен лично ехать, чтобы забрать его?

– Царь не спешил лично навстречу русам, когда его родной брат находился в плену! – Золоченой плетью Калимир показал на Бояна и сердито прищурил свои и без того узковатые степняцкие глаза. На продолговатом лице с четкими чертами, с опрятной угольно-черной бородкой этот разрез глаз делал взгляд еще более острым и пристальным. – А откуда ему было знать, что русы не заковали его брата в железо? Почему в те дни он не собирал войско и не спешил на помощь?

– Потому что русы обещали убить моего брата, если я подниму на них меч! – ответил сам Петр, очень не любивший намеков на то, что нечестен с родней. – Если не сами русы, то Боян мог бы рассказать тебе об этом. Козни нечестивых людей уже отняли у меня двоих братьев, и я сделаю все, видит Бог, чтобы сохранить хотя бы последнего.

– Благодарю Бога, что послал мне родичей, столь пекущихся о моем благополучии! – улыбнулся Боян. – Но не позволю им ссориться из-за меня. Давайте лучше поговорим по-доброму. Царь и брат мой, не угодно ли тебе приказать поставить шатер, чтобы мы могли побеседовать с удобством?

– Зачем шатер, когда здесь в двух шагах Несебр? – Кавхан негодующе тряхнул плетью. – Почему боил Калимир не желает пригласить своего царя в город?

– Если царь и боилы дадут слово не причинять вреда моим гостям… – начал Калимир.

– Так это твои гости? – возмутился Георги. – Эти злобные псы, идолопоклонники, разбойники, скифы, убийцы, грабители, нечестивцы, противники Бога и исчадья дьявола – ты называешь их своими гостями!

– У нас не было иного разумного выхода! – ответил вместо родича Боян. – И пока царю не стоит входить в город, чтобы избежать ненужных столкновений. Прошу тебя, царь! – Он посмотрел на Петра и прижал руку с плетью к груди. – Прикажи поставить шатер, давай сядем и все обсудим. Здесь в поле жаркое солнце слишком горячит наши сердца. Мы изложим тебе, почему сочли нужным поступить именно так. Возможно, ты увидишь нашу правоту.

– А тем временем эти псы сбегут! – возразил кавхан.

– Они пришли по морю и уйдут по морю, помешать им в этом мы едва ли сумеем. Но пока они здесь, это может принести немало пользы Болгарскому царству. Выслушай нас, брат!

– Пользы! Что-то я не верю, чтобы в этой навозной куче нашелся клад! Послать Роману голову этого пса – вот это принесло бы пользу!

– Я не могу отказать моим близким родичам в праве быть выслушанными! – Петр взглянул на кавхана. – Пусть поставят шатер.

Не в пример родичам, вне каменных стен спавших в вой-лочной веже, царь возил с собой высокие греческие шатры, просторнее иной избы. Здесь можно было расставить ту же утварь, что в доме: разборную лежанку за занавесью из шелка, лари, стол, кованые светцы со свечами. Для Петра принесли резной престол, его приближенные сели на коврах на степняцкий обычай – этой привычки наследники Аспаруха еще не утратили благодаря частым выездам в походы и на ловы. Слуги расставили перед ними низкие столики, Петр приказал подать вина и поднял чашу во славу Бога и за процветание царства Болгарского.

– Так я слушаю тебя, Вениамин, – обратился он к Бояну. – Какие причины помешали тебе заковать в железо этого русского песьеглавца, раз уж Бог отдал его в наши руки с малым числом людей?

– Прежде чем заковать его в железо, я должен был вручить ему выкуп за мою свободу. Ведь он отпустил меня, когда я был его пленником, не дожидаясь выплаты…

– Уж очень он спешил разорить земли Романа! – вставил кавхан Георги.

– Так или иначе, выкуп за меня не был выплачен, а значит, по чести я оставался пленником Ингвара до недавних дней.

Говоря это, Боян смотрел на брата. В глазах его не было ни осуждения, ни даже намека, что царь мог нарочно тянуть с выкупом, но Петр с трудом удерживался от желания поерзать на своей шелковой подушке от неловкости. Он хорошо понимал, чем и как ему опасны родичи, но страшился каиновой печати. В роду болгарских царей еще свежи были предания о том, как юный Маломир приказал зарубить своего брата Бояна за приверженность Христовой вере, а князь Борис – ослепить собственного сына Владимира за любовь к Перуну и Тангре[195]. А теперь, когда внук того Владимира сидел перед ним на кошме с серебряной чашей в руке, Петру казалось, что не только люди, но сами земля и небо напоминают ему о тех страшных делах и предостерегают от греха братоубийства.

– Ну а когда я вручил Ингвару выкуп за себя и он его принял, я постыдился бы перед Богом причинять зло раненому человеку, который был добр ко мне, когда слаб и ранен был я, – закончил Боян.

– Да разве это человек? – опять возмутился кавхан. – Это сын дьявола, добыча адского пламени, враг Романа – нашего родича и союзника! Ты понимаешь, – он наклонился вперед, подавшись к племяннику, – если до Романа дойдет, что ты назвал его врага своим гостем, Роман сочтет нас предателями!

– У Романа сейчас другие заботы! – возразил Калимир. – Известно ли тебе, кавхан, что в Романии осталось русское войско числом лишь чуть менее восемнадцати тысяч?

– Осталось? Оно разгромлено – все то войско, что ушло туда! Оно сожжено «влажным огнем» с кораблей, и эти русы, – кавхан Георги кивнул в сторону Несебра, – это все, что сумели уйти живыми! Говорят, у них едва наберется с десять лодок! Нам остался один шаг, чтобы навсегда избавить мир от этих новых аваров! Полшага! И если бы не ваша глупость…

– Ингвар рассказал нам подробно, как все было. От «влажного огня» в Босфоре погибло около тысячи человек, это правда. Еще тысяча или две ушли к Царьграду в обход хеландий. Но не менее семнадцати тысяч остались живы и почти невредимы. Они сейчас в Вифинии, на восток от Босфора. Их возглавляет кавхан самого Ингвара, Мистина Свенельдич – его побратим и первый среди воевод. Это человек весьма решительный, и исход его схватки с Романом пока знает только Бог.