Александр Сегень - Невская битва. Солнце земли русской

— Вот так новость! — воскликнул Андрей и велел плыть далее, к Городищенскому вымолу, не дожидаясь, покуда позовут сестриц, живущих при матери здесь же, в Юрьевом, восьмилетнюю Евдокию и трехлетнюю Ульяночку. В душе его всё резко переменилось. Только что он предавался блаженной утренней лени, свежести летнего последождевого утречка, неприхотливой беседе, но вот теперь в сердце его клокотало — Александр ушел бить свеев, а как же он? При нем и дружины-то нет, всего двое отроков да пятеро иных дружинников. Остальное собственное войско осталось при отце в Киеве.

Сойдя на пристаньку в Городище, Ярославич скорее поспешил повстречаться с матерью и невесткой. Феодосия встретила его радостно и сердечно, расцеловала всё-всё лицо его:

— Вот Господь! Увел одного сына, так привел другого!

— Дак я сидеть не стану, побегу догонять брата! — выпалил Андрей.

— А я тебя не пущу, — сказала матушка.

Сидящий на руках у Александры племянник Вася вдруг ни с того ни с сего расплакался, будто обидевшись, что князь Андрей не торопится обратить на него внимание.

— Ах ты, каков Василько-то стал великий! — протянул к нему руки Андрей, взял в ладони лицо мальчика, прижался к нему губами. Тот сразу утешился и даже стал улыбаться.

Александры Андрей стеснялся, ее красота смущала его, и он боялся хоть как-либо проявить сие смущение и тем самым оскорбить молодую братову жену. Потому с ней он здоровался сдержанно. Что говорить — он завидовал брату и очень хотел бы, чтоб Брячиславна была не братовой, а его женою. О браке с другой девушкой Андрей пока еще не помышлял, и Саночка воспаляла его душу по ночам, снилась, желалась ему, бедному.

— А мы тут зырянские ушки лепить затеялись, — сказала Брячиславна.

— Люблю! — воскликнул Андрей так, будто признался в любви не к зырянским ушкам, а к самой Саночке.

— Я даже знаю, с чем. С сыром, — засмеялась Брячиславна.

— Ну так принимайте меня к себе в приспешники, — сказал юноша, краснея.

Они вновь возвратились в стряпчую горницу, где одна приспешница вовсю раскатывала тесто, а другая ставила в огонь чан с кусками разного мяса. Васю усадили в корзину и поставили прямо на столе, дабы он мог наблюдать. Андрей расстегнул и снял с себя лазоревый кафтан венедицкого атласа. Оставшись в сорочке, деловито приблизился к столу. Одна из стряпух принесла миску творожного сыра, его приправили медом и тертым орехом, вбили одно сырое яйцо и всё тщательно перемешали.

— Первая начинка готова, — молвила Феодосия. — Это для Ядрейки нашего, сырная. Теперь берем доскан и делаем из теста кружочки — вот так, вот так… Делай дальше кружочки, Андрюша, ты в детстве смерть как их любил выдавливать. А Саша никогда не любил с тестом колобашиться. «Липкое!» — и всё тут.

— А мне любо лепить, — сказал Андрей Ярославич, давя перевернутым дощатым стаканом тесто, образуя из него крупные монеты и знай отбрасывая.

— Ибо в лепке есть образ нового творчества, — сказала Феодосия. — Родители нас, женщин, вылепливают, а вы, мужи, потом начиняете разными начинками. Я потому и люблю эти зырянские ушки, что они мне нас напоминают. Истинно мы — как те пеленяньки, паки и паки пузаты, с начинкой. Смотри же, Саночка, подолгу никогда не ходи порожняя. Как молоком выкормила дитя под самую крышечку, так заново наполняйся. И муж будет тобою доволен. А если женою доволен муж, то и Бог ею доволен. Вот так берем начинку, кладем ее и вот так заворачиваем.

— И получается беременная пеленянька, — восхитилась Брячиславна первому слепленному ушку.

— С сыном-сыром, — добавил весело Андрей Ярославич.

— Попробуй ты теперь, — предложила свекровь невестке. Александра положила сыр на белый кружок, стала заворачивать, слепить пеленяньку удалось, но не так ловко и изящно, как у Феодосии.

— Во! — сказал из своей корзины Вася и оглушительно заверещал от восторга. Ему понравилось, что у мамы получилась пеленянька.

— Я же говорю, дети любят смотреть, как мамы с тестом колобкуются, — рассмеялась Феодосия, целуя внука в румяную щечку. — Тебя, Андрюша, тоже пора уже женить да поглядеть, какая от тебя начинка получится. Я для тебя уже присмотрела невестушку…

— Не надо, — мигом рассердился на мать Андрей Ярославич.

— Как это не надо? А я говорю — надо! Подтверди, Сашечка!

— Конечно, надо.

— Еще бы не надо! Такой ущерб в стороне нашей Русской! Немедленно прирост нужен, лепить да лепить новых кметей, как эти вот ушки! Ишь, как у него ловко получается! — Феодосия обратила внимание невестки на то, как быстро из-под пальцев Андрея образовывались пригожие пеленяньки. — Настоящий поспешник! Вот так и детей надо метать. Осенью женить тебя будем, Андреяшечка, и не спорь!

— А я говорю, не будем! — пуще прежнего рассердился юноша. И особенно осерчал на невестку, которая поддакивает. Так и захотелось ее чем-нибудь уесть.

— Это почему же, позволь тебя спросить? — тоже осерчала матушка.

— Потому что я уже сам присмотрел себе невесту.

— Кого же, позволь тебя спросить?

— Да… Старшую дочку Даниила Романовича Галицкого, — соврал Андрей первое, что пришло в голову. — Он с ней к отцу в Киев приезжал.

— Да ей же еще и десяти лет нету! — воскликнула Феодосия.

— Ничего, мы подождем, — сказал Андрей. — А красавица будет такая, что на всей Руси не сыскать. Через пару лет и посватаюсь к ней.

— Да как бы не перехватили, — проворчала Феодосия. — Что ж она? Неужто взяла за сердце?

— А вот и взяла. — И Ярославич посмотрел на Александру, мол, вот тебе, не в тебя я влюблен, а в дочку твоего неудавшегося женишка! — Отстаешь, Брячиславна! Я вон уже сколько ушек наприспешил, а у тебя только пятое.

В сей миг отворилась дверь и вошел не кто-нибудь, а боярин Федор Данилович, бывший дядька-кормилец князя Александра. Лицо его горело необычайной новостью, коей он стремился скорее разродиться:

— Гонец! От свеев гонец прибыл! С грамотою Александру Ярославичу от свейского местера.

— Вот оно как! — сказал князь Андрей. — А Александр уже того местера бить отправился. Припозднились свеи. Ну так я и приму гонца вместо брата. По старшинству я следующий, так что… В гостиной палате, я туда тотчас поднимусь. Приводите туда гонца.

Вдруг в голове у Андрея родилась головокружительно дерзостная мысль, аж дыханье сперло. Хоть немного, но побыть мужем Саночки! А? Что скажете?

— Брячиславна! — тотчас обратился он к невестке. — Не обидит ли тебя мое предложение?

— Какое?

— Моей женой побыть совсем немного.

— Ты что мелешь! — возмутилась Феодосия.

— Не понимаю, — сказала Александра.

— Очень просто. У меня вдруг такой замысел сподобился. А давайте обманем гонца свейского. Внешне я мало от брата отличаюсь, ростом только поменьше, а в остальном… Скажусь Александром! Как будто я еще не ушел в полки на местера, а все еще тут сижу и только начинаю войско собирать.

— Да, а то он не проведал заранее об уходе полков! — возразил боярин Федор. — Да ему весь Новгород уже протрезвонил.

— Ничего, я придумаю, как его переубедить, — махнул рукой князь Андрей. — А вы, матушка и невестушка, при мне будете, и ты, Брячиславна, держи себя так, будто я твой муж Александр. Можно такое?

Все разом посмотрели на Феодосию, что она скажет. Та подумала немного, поразмыслила и сказала:

— Можно. Разумно. Обманем свеев. Они будут думать, что Александр не скоро на бой явится, а Сашенька наш как раз и ударит по ним внезапно! Умница, Андрюша! Дай я тебя поцелую!

Спустя немного времени они уже восседали в гостиной палате в окружении немногих оставшихся в Городище бояр, включая Федора Даниловича. Он не пошел вместе с дружиной, ибо все последнее время сильно хворал, а теперь радовался, что может быть полезен как бывший Александров опекун — мол, раз он при Александре, стало быть, это и впрямь не Андрей, а Александр.

Андрей снова был в своем лазоревом атласном кафтане, но голову его уже венчала княжья шапка, украшенная бисером и опушенная соболем, а на плечи накинут багряный плащ. В руке он держал позолоченную палицу, слегка поигрывая ею. Мать сидела справа от него, княгиня Александра — слева. Обе успели нарядиться в красивые летники: Феодосия — в алый, Брячиславна — в белый.

Открылись двери, и вошедший слуга объявил:

— Посол от свейского короля Эрика и местера Биргера — Янис.

Вошли трое. Впереди выступал неказистого вида гонец, обряженный поверх кольчуги в голубой гарнаш с вышитым на груди золотым крестом. Правая рука его лежала на рукояти меча и всем своим видом гонец показывал, что готов сражаться в любое мгновение. Двое других были не столь грозного вида, хотя внешне отличались большей пригожестью, не такие уроды, можно даже сказать — вполне похожие на людей.

Боярин Федор выступил им навстречу, приблизился к гонцу и сказал, указуя на Андрея и двух женщин:

— Князь Александр Ярославич со своей матерью, великой княгиней Феодосией Игоревной, и своей супругой, княгиней Александрой Брячиславной, рады приветствовать гостей из земли Свейской. А я — бывший пестун князя Александра, боярин Феодор Даниилович.