А. Сахаров (редактор) - Екатерина Великая (Том 2)

– Александр, ты так изменился за последнее время… Расскажи, что у тебя на душе?

Радищев молчал, продолжая смотреть на лист бумаги, лежащий перед ним.

Она схватила лист, стала читать.

Возникнет рать повсюду бранна,Надежда всех вооружит;В крови мучителя венчанаОмыть свой стыд уж всяк спешит.Меч остр, я зрю, везде сверкает,различных видах смерть летает,Над гордою главой паря.Ликуйте, склёпаннынароды!Сё право мщенное природыНа плаху возвело царя.

Аннет прочла, задумалась, потом сказала грустно:

– Ах, Александр, разве вы не помните, что было после того, как императрица получила ваш перевод Мабли? Но тогда у вас не было семьи, а теперь…

Радищев хорошо помнил, что тогда было. Императрица, прочитав выпущенную на русском языке книгу Мабли «О причинах падения Греции» в его переводе, обратила внимание на составленное им примечание:

«Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние… Если мы уделяем закону часть наших прав и нашея природныя власти, то дабы оная употребляема была в нашу пользу; о сём мы делаем с обществом безмолвный договор. Если он нарушен, то и мы освобождаемся от нашея обязанности. Неправосудие государя даёт его народу, его судии, то же и более над ним право, какое ему даёт закон над преступниками…»

Тогда императрица улыбнулась и сказала окружающим.

– Очень мило, я всегда это говорила… – Это не мешало ей в тот же вечер мимоходом бросить графине Прасковье Александровне Брюс, жене генерала Брюса, у которого служил тогда Радищев, фразу:

– Вы, кажется, протежируете молодому Радищеву. Посоветуйте ему подумать над разницей между народным и дворянским обществом…

Да к тому же и времена были другие. Напиши он теперь такое примечание к какой-нибудь книге, пришлось бы ему разговаривать с самим Шешковским.

Он обернулся, посмотрел жене в глаза:

– Обещаю, что книгу, которую я пишу, я завещаю опубликовать после моей смерти, дабы не сделать несчастной тебя и наших детей.

Аннет покачала головой:

– Нет, Александр, я чувствую, что умру раньше тебя…

Лицо Радищева помрачнело.

– Никогда не смей говорить при мне таких вещей…

Он стал целовать её глаза, потом увёл в спальню и долго гладил по голове, как ребёнка, пока она не уснула.

Но она оказалась права. Вскоре после рождения дочери – Екатерины – Анна Васильевна скончалась, оставив его вдовцом с четырьмя детьми.

Никто из врачей толком не мог определить причину её смерти. Потрясённый Радищев написал эпитафию на её могилу, в которой излил всю свою горечь и скорбь:

О, если только то не ложно,Что мы по смерти будем жить.Коль будем жить, то чувствовать нам должно.Коль будем чувствовать, нельзя и не любить.Надеждой сей себя питаяИ дни в тоске препровождая…Я смерти жду, как брачна дня.Умру и горести забуду:В объятиях твоих я паки счастлив буду.Но если ж то мечта, что сердцу льстит; маняИ ненавистный рок отнял тебя навеки —Тогда отрады нет, да льются слёзны реки.Тронись, любезная, стенаниями друга!Сё предстоит тебе в объятьях твоих чад.Не можешь коль прейти свирепых смерти врат,Явись хотя в мечте, утеши тем супруга…

Но власти не разрешили высечь эти стихи на памятнике, считая, что в них явно выражается сомнение в существовании царства небесного.

Легче было говорить о Густаве Третьем, что он дурак, а «Швеция – потентат малый», чем отбиться от шведов, которые проявили великую прыть и напористость.

Шведский флот появлялся то под Ревелем, то под Кронштадтом. По всей границе шли мелкие стычки. Генерал-полковник Иван Иванович Михельсон, весьма прославившийся среди дворян своими действиями против Пугачёва, оказался куда менее способным, когда пришлось воевать со шведами. Он было перешёл границу, занял Христину, что в пяти верстах от неё, пошёл дальше, после боя со шведами у Сан-Михеля отступил, потом опять занял Сан-Михель и остановился. Адмирал Грейг напал на шведский флот, захватил флагманский корабль «Густав» и шведского адмирала графа Вахтмейстера, но шведы увели наш корабль «Владислав» и ушли к Свеаборгу.

Екатерина через многочисленных агентов была в курсе всех военных намерений Густава Третьего, но планы его так часто менялись, а сам король был настолько стремителен в своих действиях, что трудно было предусмотреть нужные мероприятия.

Приходили сведения о том, что шведы собираются высадить десант, чтобы занять Красную горку, сжечь Кронштадт и идти на Санкт-Петербург.

Спешно сажали гвардию на подводы и гнали к Красной горке. Вместо этого оказывалось, что морской бой идёт под Ревелем, и шведы, высадив десант, уничтожили русские береговые батареи. В Ревель летели адъютанты с повелениями; кавалерийские части, загоняя лошадей, неслись на подмогу гарнизону.

Барон Спренгпортен, финский патриот, веривший, что независимость Финляндии может обеспечить только Россия, с специально сформированным корпусом в составе Белозёрского полка и нескольких запасных батальонов находился в Олонецкой губернии, чтобы вторгнуться в Финляндию, однако дело это не двигалось. Спренгпортен поддерживал многочисленные связи с финнами, уговаривал их отложиться от шведского короля, но сам пока оставался на русской территории. Было объявлено, что каждый шведский солдат, который перейдёт на русскую сторону, получит пятнадцать рублей и полное содержание, но таких было мало.

Генерал-аншеф граф Валентин Платонович Мусин-Пушкин, назначенный главным начальником всех войск против Швеции, был знаменитым царедворцем и хлебосолом, но плохим и нерешительным главнокомандующим. К тому же и войск у него было очень мало – около пятнадцати тысяч пехоты и трёх тысяч конницы.

Императрица волновалась, от «альтерации» у неё появились красные пятна на лице. Но железная воля, умение сдерживать проявление своих чувств и исключительная работоспособность помогли ей и в этом случае. Она иронизировала над шведским королём, писала письма в Европу, доказывая, что не было никакого повода для нападения шведов на Россию, непосредственно руководила работой русских послов за границей, не давая великому канцлеру покоя ни днём ни ночью, и сама взялась за мобилизацию всех ресурсов страны. Она очень хорошо понимала, что Россия одинока и наступило самое критическое время её царствования. Австрийцы были плохими союзниками – турки их не боялись и били как хотели. К тому же австрийский император был болен и со дня на день ждали его кончины. Англия снабжала деньгами и шведов, и турок. Дошло до того, что английский посол в Дании Эллиот грозил датчанам войною, если те попытаются помочь русским против шведов. Пруссия не только мобилизовала войска и требовала вывода русских частей из Польши, но и готовилась вторгнуться в союзную с Россией Данию. А между тем у Екатерины не было больше ни денег, ни войск.

– Кажется, я старею, – сказала она светлейшему, прискакавшему в Петербург после получения её тревожного письма.

Светлейший, похудевший и изменившийся за последнюю кампанию, посмотрел мимо неё в угол, подумал, потом сказал:

– Не в этом суть, матушка. Государство стало непомерно великим – прежних войск, конечно, не хватает при таких границах. Ну и денег тоже. К тому же строятся новые города, флоты, войны идут беспрерывные…

Екатерина вздохнула:

– По правде говоря, Великий Пётр близко устроил столицу к границе.

Светлейший поднял брови.

– Потому и устроил, что в себе был уверен. Я, матушка, одно скажу: надо брать рекрутов не одного с пятисот крестьян, а пять. Ну и дворян просить дать людей в армию из дворовых. Хотя на последних надежды мало – из лакеев солдат не бывает.

Екатерина с сомнением покачала головой:

– При столь великой мобилизации крестьян не было бы второй Пугачёвщины…

Потёмкин усмехнулся:

– Не будет. Русский народ родину свою любит. При Петре Великом тяжело было, а попробовали шведы вторгнуться в страну – все как один встали, и нет в памяти народа более любимого царя. И более того скажу: ныне надо всех иноземцев из армии и флота гнать в шею – заменять русскими. Я уже отослал принца Нассау к вашему величеству – пускай повоюет со шведами, не нужен мне и Поль Жонес – обойдусь Ушаковым: от его имени одного турки в замешательство приходят И вам советую, матушка, плюньте на Грейга, дайте полную мочь Чичагову – не то будет!

Екатерина подошла к столу, записала что-то себе на память, потом посмотрела на карту.

– Ну, а ежели Пруссия выступит против нас?