И больше никаких парадов - Форд Мэдокс Форд

под моей юбкой тебе ничего не грозит, – презрительно молвила Сильвия. – Ну естественно, в моем присутствии Кристоферу даже в голову не придет кого-то ударить.

Майор Пероун перебил ее вопросом:

– Что он задумал? Какого черта он вообще забыл в этом отеле?

– А ты сам подумай! – сказала миссис Титженс и тут же добавила: – Как ты сам поступил бы в сходных обстоятельствах?

– Пошел бы и вломился в твою спальню, – быстро нашелся Пероун. – Именно это я и сделал, когда обнаружил, что ты сбежала из Исенжо.

– Ну да, так называлась та деревушка.

– Какая же ты бессердечная… – простонал Пероун. – Да-да, именно бессердечная, по-другому не назовешь. Бессердечная и есть.

Сильвия рассеянно спросила, почему он именно в этой ситуации назвал ее бессердечной. Она полагала, что Кристофер будет неуклюже топать по коридору отеля, заглядывая в каждый номер, а потом наградит портье щедрыми чаевыми, дабы поселиться с ней на одном этаже. И чуть ли не наяву слышала его мужественный, довольно приятный на слух голос, вибрировавший у него в груди и приводивший в трепет ее саму.

Пероун все ворчал и ворчал. Бессердечной он назвал Сильвию потому, что она напрочь забыла название бретонской деревушки, в которой они провели три благословенных недели. Потом она, правда, уехала оттуда с такой поспешностью, что даже бросила на произвол судьбы все свои наряды.

– Не могу сказать, что для меня это стало такой уж веселой пирушкой, – сказала Сильвия, опять переключив на него внимание. – Боже милостивый!.. Неужели ты думаешь, что наедине с таким ничтожеством, как ты, мне может быть весело? С какой стати я должна помнить название этой ненавистной дыры?

– Исенжо-ле-Перванш… – с упреком в голосе произнес Пероун. – Очень даже мило…

– Ничего хорошего, – ответила Сильвия, – ты просто пытаешься пробудить во мне сентиментальные воспоминания. Но если собираешься и дальше меня домогаться, сначала заставь забыть, как ты тогда себя вел… И имей в виду, я сижу здесь и слушаю твой гнусный голос, похожий на стрекот коростеля, только потому, что собираюсь дождаться, когда Кристофер выйдет из отеля… После чего поднимусь в номер и приведу себя в порядок, дабы отправиться на прием к леди Сакс, а ты останешься здесь и будешь меня ждать.

– Я не собираюсь ни к какой леди Сакс, – сказал Пероун. – Какого черта! Он же будет одним из главных свидетелей на подписании брачного контракта. Туда пойдет не только старый Кэмпион, но и весь его штаб… Ты меня не проведешь… Ни под каким предлогом. В самый последний момент мне неожиданно назначили встречу.

– Нет, малыш, ты пойдешь со мной, – ответила на это Сильвия, – если, конечно же, собираешься когда-либо получить от меня в награду улыбку… Я не пойду к леди Сакс одна, иначе половина французской палаты пэров, которые будут там присутствовать, решат, что я не сумела подцепить себе никого в сопровождающие… Если бы у них только была палата пэров!.. Ты меня не проведешь… Ни под каким предлогом!.. – перекривила она его скрипучий голос. – Вот приведешь меня, тогда и отправляйся на все четыре стороны…

– Господи Иисусе! – закричал Пероун. – Как раз этого я и не могу. Кэмпион пообещал отослать меня обратно в этот чертов полк, если еще раз увидит нас с тобой рядом. А этот чертов полк сейчас торчит в окопах… Вот скажи, ты можешь представить меня в окопе?

– Скорее уж в моей спальне, – ответила Сильвия, – причем в любое время дня и ночи!

– Вот-вот! – воскликнул Пероун, немало воодушевляясь. – Какие у меня гарантии, что, если я выполню твою просьбу, ты наградишь меня улыбкой, если это у тебя так сейчас называется? Я и так уже влип в прескверную историю, когда привез тебя сюда без всяких документов. А ты даже не предупредила меня, что у тебя с собой нет никаких бумаг. Генерал О’Хара, начальник военной полиции, устроил мне за это жуткий разнос… И что же я за это получил?.. Даже ни малейшего намека на улыбку… Видела бы ты, как побагровела физиономия старого О’Хары!.. Он только прилег после обеда вздремнуть, а его подняли и доложили о твоем гнусном приезде… Это при том, что он еще не оправился после несварения желудка… К тому же он ненавидит Титженса, который вечно сует палки в колеса его военной полиции… Его ребята, сущие агнцы…

Сильвия его больше не слушала и лишь слегка улыбалась, думая о своем. Пероуна это сводило с ума.

– Какую ты затеяла игру? – воскликнул он. – Нет, скажи мне, какую ты затеяла игру, чтоб тебя черти в ад утащили… Ты ведь явилась сюда совсем не для того, чтобы повидать… его. И уж тем более не чтобы повидать меня, насколько я вижу. Но если так, то…

Сильвия смотрела на него во все глаза, будто пробудившись только что от глубокого сна.

– Я и сама не знала, что куда-то там еду, – ответила она, – эта мысль пришла мне в голову неожиданно. За десять минут до того, как я взялась ее осуществлять. И вот приехала, даже не догадываясь, что с меня потребуют какие-то бумаги. Полагаю, при необходимости я бы их получила… А сам ты ни разу не спросил, есть ли у меня документы… Просто окаменел, увидев меня, и позвал в свой спецвагон… Я понятия не имела, что ты тоже поедешь.

Для Пероуна ее слова прозвучали последним оскорблением.

– Чтоб тебя, Сильвия, черти задрали! – воскликнул он. – Ты не могла не знать… Потому что в среду вечером отправилась к Кверкам. Они мои лучшие друзья и знали обо всем наверняка.

– Раз уж ты меня об этом спросил, отвечаю – я ничего не знала… – возразила Сильвия. – И на пушечный выстрел не подошла бы к тому поезду, если бы мне сказали, что в нем поедешь ты. И вообще, ты заставляешь меня говорить неприятные вещи.

Потом немного помолчала и, желая, чтобы он немного помолчал, произнесла:

– Ну почему ты воспринимаешь меня в штыки?

У Пероуна отвисла челюсть.

«Интересно, откуда у Кристофера деньги заплатить за номер в отеле?» – подумала она. Совсем недавно она начисто опустошила его банковский счет, оставив на нем один-единственный шиллинг. Поскольку это пришлось на середину месяца, денежного содержания он еще получить не мог… С ее стороны это, конечно же, была очередная попытка. Она так старалась вызвать его возмущение и гнев. А еще раньше с той же целью обвинила его в краже ее простыней. С ее стороны это было упрямством чистой воды, но потом, опять увидев его бесстрастные черты, она поняла, как сглупила… Но для нее уже наступил предел: