Виктор Поротников - Спартанский лев

Увлёкшись, Ксеркс сунул руку египтянке между ног. Рабыня невольно вздрогнула: она была девственна.

Это приятно удивило Ксеркса. Все прочие рабыни-египтянки, побывавшие у него в опочивальне, девственницами не были. Гневаться за это на Ахемена Ксеркс считал ниже своего достоинства: он понимал, что рабыни достались ему из военной добычи, а не как дар от дружественного правителя. И вот оказалось что Ахемен почтил-таки своего царственного брата рабыней-девственницей и притом такой пригожей!

Видя, что египтянка не может скрыть свой страх, сознавая то неизбежное, что сейчас должно произойти, Ксеркс в порыве великодушия стал её успокаивать. Он сказал, что не хочет неволить такую прелестную девственницу и лучше побеседует с нею. С этими словами Ксеркс улёгся рядом с египтянкой, укрыв её и себя одним одеялом.

Для начала царь спросил у девушки, как её имя и откуда она родом.

Рабыня сказала, что её зовут Тамит и родом она из города Мемфиса.

   — Что означает твоё имя?

Египтянка помедлила, видимо припоминая нужное слово по-персидски.

   — Моё имя означает «кошка».

Ксеркс удивился и пожелал узнать, почему египтянке дали именно такое имя.

— Мой отец был храмовым служителем, — ответила рабыня. — Он мумифицировал кошек, умерших от старости или от болезни. Храм, в котором служил мой отец, принадлежал богине Бает[118]. Вся жизнь его была связана с кошками. Вот и меня он назвал «кошкой».

Ксеркс слышал от отца, который не только бывал в Египте, но даже пытался учить язык, что среди множества египетских богов есть богиня с головой львицы. Это и была Бает. Священным животным этой довольно мстительной богини считалась кошка. По этой причине египтяне всячески оберегали кошек и погребали их, как и людей, в забальзамированном виде.

В ходе непринуждённой беседы египтянка осмелела и со своей стороны тоже пожелала узнать, что означает имя царя.

   — Моё имя означает «владычествующий над героями», — не без гордости поведал Ксеркс.

Беседа царя и рабыни продолжалась недолго. Вскоре евнухи увели египтянку в отведённый ей покой, а к царю привели другую наложницу, его любимицу, вавилонянку Ламасум.

Ксеркс, распалённый прелестями юной египтянки, набросился на вавилонянку, как голодный набрасывается на долгожданную еду. Ламасум, которую евнухи подняли с постели, поначалу была сонная и вялая. Однако жаркие объятия Ксеркса, его неистовая страсть очень скоро пробудили Ламасум от дрёмы. Истомлённые сладостным трудом, царь и наложница вскоре провалились в глубокий сон, даже не укрывшись и не подобрав с пола разбросанные подушки.

Ксерксу приснилось странное. Во сне к нему явился отец в пурпурном царском кандии[119] с широкими рукавами, с белой тиарой[120] на голове. Ксеркс почему-то был совершенно голый, с растрёпанными волосами и бородой. Дарий хмурил брови и сердито выговаривал сыну: «Так-то ты исполняешь моё завещание! Сначала собираешься идти в поход на Афины, потом меняешь своё решение. Мужественные люди дают тебе верный совет, а ты прислушиваешься к речам малодушных вроде Артабана. Нехорошо ты поступаешь, сын мой. Я не могу простить тебе этого!»

Ксеркс и впрямь после совета долго размышлял в одиночестве, стоит ли немедленно затевать войну с Афинами или лучше повременить. В конце концов он решил, что самое лучшее обождать год-другой, ведь у него и помимо этого много незаконченных дел. О своём решении Ксеркс собирался объявить персидской знати на следующий день с утра перед тем, как отправиться в Вавилон. И вот отец, которого давно нет в живых, каким-то образом прочитал эти мысли.

«Отец, откуда ты взялся? — спросил изумлённый и испуганный Ксеркс. — Я конечно рад тебя видеть, но...»

«Если «но», значит, не рад, — раздражённо перебил сына Дарий. — Ты думаешь, что оттуда, где я теперь пребываю, у меня нет возможности следить за тобой. Думаешь, ты навсегда избавился от моей опеки и моих нравоучений! Запомни, сын мой, у меня везде глаза и уши. А мир живых не так уж далёк от мира мёртвых».

И Дарий слегка усмехнулся.

«Отец, я подавил восстание в Египте, — пробормотал Ксеркс, словно оправдываясь. — Поверь, это стоило персам немалой крови».

«Охотно верю».

«Поэтому я и подумал, что, едва закончив одну трудную войну, глупо тут же ввязываться в другую, — продолжил Ксеркс уже смелее. — За год или два Афины никуда не денутся и вряд ли станут сильнее».

«Я начинаю жалеть, сын мой, что отдал трон тебе, а не Артобазану. Он не только старше, но и храбрее, — сердито промолвил Дарий. И уже другим тоном добавил: — Душно тут у тебя».

Подойдя к дверям, Дарий отдёрнул полог.

В опочивальню ворвалась струя свежего ночного воздуха из длинного коридора, ведущего в зал со множеством колонн и с несколькими световыми колодцами в потолке, от них там постоянно царила прохлада. Из-за сильного сквозняка погас один из трёх светильников, стоявших на высоких бронзовых подставках.

«Помни, сын мой, я и оттуда слежу за тобой, — с угрозой в голосе произнёс Дарий. — Помни об этом всегда!»

Ксерксу стало зябко, и он проснулся. Однако царя тут же бросило в жар, так как в дверях опочивальни возвышалась плечистая фигура его отца! Видение не исчезло и после того, как Ксеркс протёр глаза. В десятке шагов от него стоял живой Дарий! Царь не мог понять, то ли он сошёл с ума, то ли продолжается наяву его сон. Трясущимися руками Ксеркс растолкал спящую наложницу.

Проснувшаяся Ламасум испуганно вытаращила глаза, увидев над собой взволнованного Ксеркса.

   — Что случилось, царь? — Ламасум в страхе приподнялась на смятой постели.

   — Гляди! — Ксеркс ткнул пальцем в сторону двери. — Там призрак... Призрак моего отца!

Ламасум отбросила с лица непослушные пряди чёрных волос и, привстав, глянула.

   — Это не призрак, царь. Это евнух Нифат. Разве ты не узнаешь его?

В дверях действительно стоял старый евнух Нифат, постельничий. Он задёргивал широкий тёмный полог из верблюжьей шерсти, чтобы в царскую опочивальню не дуло из коридора.

Ксеркс соскочил с ложа и, не обращая внимания на свою наготу, подбежал к евнуху.

   — Нифат, а где мой отец? Где царь Дарий? Ты видел его?

   — Повелитель, царь Дарий умер больше двух лет тому назад, — удивлённо ответил евнух. — Он погребён в гробнице близ Персеполя.

   — Это я знаю! — У Ксеркса вырвался раздражённый жест. — Здесь был не живой отец, а его тень. Понимаешь?

Евнух взирал на царя, не зная, что сказать.

Наконец он произнёс:

   — Тени я не видел.

   — Но как Hie так? — Ксеркс схватил евнуха за руку. — Призрак моего отца только что был здесь, у дверей. Призрак мог удалиться только туда... — Он указал в темноту коридора. — А ты, Нифат, появился именно оттуда. Ты же шёл со светильником в руке. Неужели ты никого не заметил в коридоре?

   — Прости, повелитель, — евнух склонил голову в белой круглой шапочке, — но в коридоре никого не было.

Ламасум, слышавшая весь разговор, приблизилась к стоявшим у дверей.

   — Царь, — обратилась вавилонянка к Ксерксу, — тебе приснился сон. Ты увидел своего отца во сне, только и всего.

   — Да, я видел сон, — согласился царь, уперев руки в бока. — И во сне я разговаривал с отцом в этой самой комнате. — Для большей убедительности Ксеркс топнул босой ногой по полу, застеленному коврами. — А когда проснулся, то увидел отца, стоящего в дверях, вот здесь.

Евнух почтительно отступил на полшага назад, тем самым желая показать царю, что он внимает его рассказу с полнейшей серьёзностью. Нифат больше десяти лет служил ещё Дарию, которого он глубоко почитал.

   — Потом я стал будить тебя, чтобы и ты увидела тень моего отца, — продолжил Ксеркс, положив руку наложнице на плечо, — но когда ты проснулась — тень уже исчезла. А ты — появился! — Царь кивнул на постельничего. — И ты утверждаешь, что ничего не видел?

   — О, царь! — Евнух слегка поклонился. — Лгать я не могу. Если бы я хоть что-то или кого-то заметил, то...

   — Зачем ты пришёл сюда? — Ксеркс подозрительно прищурился.

Евнух не смутился.

   — Проходя по коридору, я увидел свет, падающий из дверей твоей опочивальни, повелитель. Я подумал, что дверной полог сорвался с крюков, и поспешил сюда, ведь утренние сквозняки очень вредны.

   — Это мой отец отдёрнул полог. Вернее, тень моего отца, я сам видел! — торжественно вставил Ксеркс. — И ветерок из коридора загасил один из светильников. Видите?

Он указал на ближнюю к дверям бронзовую подставку, на которой и впрямь стоял потухший алебастровый светильник в виде лотоса. Такие светильники царь Дарий когда-то привёз из Египта.