Добро не оставляйте на потом - Адриана Трижиани

лишь медицинская сестра.

– Давайте будем друзьями, Кабрелли. Я вас подразнил немного, уж простите…

– Неужели? Ваши люди заполнили бумаги?

– Все, кроме Доннелли. Он не умеет читать и писать.

– Где вы взяли этот халат?

– У сестры… Алоизии, кажется. – Мак-Викарс потуже затянул пояс. – Вам нравится?

– Доктор обходит смотровые, – напомнила ему Доменика и пошла по коридору. – Вы должны лежать и ждать его.

– Я бы хотел немного здесь освоиться, если позволите. Мне же надо будет проведывать парней.

– Тут все просто. Два этажа и тридцать палат. – Доменика махнула рукой в сторону палат. – Мы не шикарная больница, но неплохая. – По пути Доменика забрала переполненную корзину с грязным бельем и толкала ее перед собой, идя по коридору. Мак-Викарс шел за ней следом.

– В вашей семье есть моряки? – поинтересовался он.

– Ни одного. Но мы очень любим море. И живем у воды. Это считается?

– Когда как. О каком море идет речь?

– Il Tirreno Mare.

– Тирренское море! Я хорошо его знаю. А еще я ходил по Лигурийскому и по Средиземному. Синева Генуэзского залива – просто рай для меланхоликов. Прекрасные воспоминания о тамошнем порте.

– Не сомневаюсь. Вы знаете Виареджо?

– Нет, не слышал. Мы бросали якорь у Джоя-Тауро[93]. Вам знакомо это место?

– Это на Тирренском побережье. – Доменика наклонилась, подняла с пола стопку грязных простыней и бросила их в корзину.

– Вы ведь не француженка, которая подделывает итальянский акцент, правда?

– Англичане считают любой акцент поддельным, кроме своего собственного.

– Я не англичанин! Я шотландец. Разве не заметно?

– А в чем разница?

– Во всем! Вы бывали в Шотландии?

– Нет. Я знаю свой городок и Марсель. За всю жизнь я бывала только в двух странах. Франция – вторая.

Доменика задвинула корзину в прачечную комнату. Мак-Викарс зашел за ней следом. Внутри было невыносимо жарко и шумно. Монахиня в косынке и фартуке поверх облачения пропускала простыню через отжимные валики стиральной машины. Другая монахиня в такой же рабочей форме трудилась у гладильного пресса, выпускавшего клубы пара, когда она зажимала в нем ткань. Обе удивленно взглянули на Мак-Викарса, потом друг на друга.

– Это пациент, – успокоила их Доменика, опустошая корзину с бельем и отсортировывая больничные пижамы от полотенец.

Мак-Викарс попытался перекричать шум:

– Вы любите дождь и холод?

Доменика помотала головой.

– Не страшно, привыкнете. Зато там много всего прекрасного. Зеленые луга, озера, ну и я.

– Я с вами только что познакомилась, капитан. Но я не буду судить по вам обо всех шотландцах. Вы чересчур прямолинейны.

Мак-Викарс рассмеялся:

– Что есть, то есть.

– Хотя меня это не смущает. – В кладовке Доменика сняла с полки стопку свежих простыней. – Вы просто напуганы.

– Что вы имеете в виду? – Мак-Викарс сделал вид, что не слышит ее, и вышел за ней в коридор. – Хочу, чтобы вы знали, что я известен своей храбростью.

– Сегодня вам пришлось вести свою команду в госпиталь. Им досталось – кому-то больше, кому-то меньше, но все они выздоровеют. Вам повезло.

– Вряд ли вы так скажете, когда увидите «Бойдаун».

Доменика направилась в смотровую, Мак-Викарс – следом. Он стоял в стороне, пока она застилала кушетку чистой простыней.

– Как вы думаете, мы смогли бы подружиться? – спросил он, усаживаясь.

– Для этого нужно время.

– Ну, очевидно, вы способны быстро принимать решения. Так как, сможете стать моим другом? Я вам нравлюсь? Не нравлюсь? Безразличен? Раздумываете? Не можете определиться?

– Вы так тараторите. – Она закинула его ноги на кушетку.

– Как вы это сделали? Я в три раза больше вас.

– Горячие полотенца! – Жозефина толкнула дверь бедром и улыбнулась Мак-Викарсу.

Капитан взял полотенце и вытер лицо:

– Ну как я вам?

– Гораздо лучше, – просияла Жозефина.

– А вы, Кабрелли, что думаете?

– Не вижу разницы. Жозефина, как у нас дела на этаже?

– Мы привели парней в порядок. Доктор Шальфан следит за перевязками. Сестра Мари Оноре уже усыпила троих, читая вслух Священное Писание.

– Простите их. – Мак-Викарс печально покачал головой. – Скажите вашей благочестивой сестре, пусть оглашает результаты скачек. Тогда они не заснут.

– Я должна идти. – Доменика повернулась к двери.

Мак-Викарс схватил ее за руку:

– Вам же сказали, что ситуация под контролем?

Доменика осторожно высвободила руку.

– Это моя смена, и я здесь за все отвечаю. Потому задам вам вопрос.

– Какой?

– Не хотите ли чаю, капитан Мак-Викарс?

Тут в дверь просунула голову Стефани:

– Доменика, ты нам нужна.

– Простите, капитан. Чай и печенье в сестринской в конце коридора. Угощайтесь.

18

Над Марселем взошло солнце, и вестибюль больницы Святого Иосифа залило светом. Уставший после ночной смены Оливье елозил по полу шваброй.

– Ты почему еще здесь? – Доменика забрала у него швабру.

– Сестра Мари Бернар сказала, что я не могу уйти, пока не уберу запах дыма из вестибюля.

– Быстро он не выветрится. Я сбрызну тут одеколоном.

Оливье улыбнулся и вновь забрал у нее швабру, чтобы закончить работу.

– А вы почему еще здесь, мадемуазель?

– Потому что до начала следующей смены я тут за главную.

Пока Доменика совершала обход, в больнице было тихо. Всем морякам с «Бойдауна» после осмотра оказали первую помощь. Они спокойно спали на своих койках. Медсестры утренней смены уже собрались на больничной кухне, чтобы приготовить пациентам завтрак. По коридору разносился запах свежесваренного кофе и горячих круассанов. Хотя Доменика и проголодалась, желание оказаться в своей постели было сильнее. Она расписалась в журнале о сдаче смены и убрала его. Она уже собиралась окропить себя святой водой, как вдруг вспомнила еще об одном деле. Доменика зашла в темную прохладную часовню, закрыла за собой дверь и преклонила колени перед алтарем. В воздухе витал аромат гвоздик. Она положила Священное Писание на аналой[94], рядом на приставной столик поставила чаши для причастия, положила колокольчики и покровы.

– Я не нашел, где включается свет. – Мужской голос прорезал тишину.

Она прищурилась, вглядываясь в темноту:

– Капитан Мак-Викарс?

– Я не собирался тут молиться.

– Я вас не обвиняю.

– Что вы делаете? – невинным тоном спросил капитан.

– Сестра Клодет попросила подготовить часовню к мессе.

– Сегодня воскресенье?

– У нас ежедневные мессы. А вы что здесь делаете?

– Ваша прачка гладит мою форму. Не знаю как, но ей удалось вывести пятна от машинного масла. Я предложил ее поцеловать.

– Она согласилась?

– Это наше дело с мадам Эстер Де Гуиза Винг.

Доменика повернулась к выходу.

– Останьтесь, – попросил он.

– Настоятельница ждет документы.

– Любое начальство стоит иногда заставить подождать хотя бы для того, чтобы научить смирению. Посидите со мной.

Он подвинулся на середину скамьи, освобождая ей место, и раскинул руки на спинке, словно крылья.

Доменика присела с краю, как можно дальше от него.

– Вы католик?

– Нет, нет, нет, нет.

– Одного «нет» вполне достаточно.

– Прекрасные мелодии лучше звучат в четырехголосии. Мисс Кабрелли, вы можете этого не знать, но в Шотландии почти не осталось католиков. Их оттуда изгнали.

– Мне это известно.

– Тогда зачем спрашиваете?

– Зная историю, могу предположить, что добропорядочный протестант меньше всего хотел бы оказаться в католической часовне. Вот я и подумала, что вы, возможно, католик.

– Мне разрешено здесь смеяться?

– Вы же капитан. Вы можете делать все, что захотите.

– Кто этот парень? – Мак-Викарс кивнул на статую.

– Это святой Бернард Клервоский. Я вам о нем говорила.

– Точно. Тот самый. Выглядит каким-то худосочным.

– Он же француз. Святой Бернард известен