Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович

Палак с добродушной усмешкой велел им встать. Кузнецы поднялись на ноги и несмело взглянули на царский лик. Палак, заложив руки за спину, подошел к ним и, щуря светло-синие глаза, стал их рассматривать.

– Так это ты, железных дел мастер, пришел сказать спасибо своему царю за освобождение города от жадных греков?

– Я, Палак-сай! Пришел поклониться тебе и от себя и от всех оружейников Неаполя!

– Слышал я о твоей работе. И о тебе самом… А что, не понравилось вам под греками жить?.. Или вам не все равно, кому железо ковать – мне или грекам?.. Ведь вам, мастеровым, лишь бы платили? А?

Сандак важно огладил бороду и поглядел на царя почти сурово.

– Каждому свое родное дорого, Палак-сан! Я еще твоему царственному родителю Скилуру мечи ковал. Посмотри, и сейчас многие воины носят у поясов мечи моей работы. Всегда мы преданы были царям нашим и только тебя признаем над собою да еще богов наших сколотских – Папая, Апи, Табити. А эллинов и богов их – знать не хотим.

– Это хорошо, – одобрил царь.

– Так и следует, – пропел по-бабьи Тойлак.

– Ну, а эллинским и понтийским воинам не ковал клинки?

– Нет, – решительно ответил Сандак, – не ковал. Да они, государь, в нашем оружии и не нуждаются. У них мастерские свои есть, зачем им наши клинки и топоры!.. Им нужны хлеб, скот, кожи и умелые рабы! Много наших лучших мастеров в колодки забили и угнали в рабство. А мы, что остались, так совсем отощали. Не на кого работать, некому и сбывать. Теперь к тебе пришли, хотим, государь, тебе полезными быть… Подарок тебе принесли как образец нашей работы.

– Подарок?.. А ну, покажи!

Сандак развернул тяжелый сверток. Вынимая его содержимое, говорил:

– Вот кольчатая рубаха на твой рост! С пластинами вокруг пояса. При отце твоем, Скилуре, еще не делали таких, больше изготовляли панцири из воловьей кожи, обшитые медными и костяными пластинками. Делаем и мы такие, но кольчуга лучше. Хотя работы около нее много.

Царь и князья передавали из рук в руки кольчугу, сверкающую мелкими кольцами, как чешуя рыбы, выловленной из воды. На поясных пластинах золотым штрихом были изображены крылатые грифоны, изогнутые рыбы, цветы, листья и оскаленные морды львов.

– Да, – протянул восхищенный царь, – кольчуга действительно хорошая! Кто из вас сделал ее?

– Все работали, государь, – ободрившись, ответил Сандак. – Сам я шлифую и делаю золотую насечку.

– Молодцы, спасибо.

– А вот меч, великий государь. Как раз для твоей могучей руки!

Старший сын сбросил холст и, упав на колени, протянул вперед обеими руками акинак, весь покрытый золотом и рубиновыми глазками. Только кое-где холодно и чисто глядело серебро.

– О Папай! – не выдержал Ахансак. – Какой красивый меч! Это же царский меч!

– Царский, верно говоришь, князь, – отозвался Сандак, – для царя и делан! Делал я его с сыновьями, а золото и самоцветы собирали все оружейники города. Прими, государь, этот подарок от всех оружейников города!

Меч так и горел в лучах солнца, проникших в царские покои через окна. Головка эфеса имела вид двух орлиных голов, а крестовина, отлитая из золота, напоминала своей формой сердце. Ножны покрывала сплошная вязь из переплетающихся крылатых драконов, терзающих друг друга. Это соответствовало вкусам скифов и их мифологии, населяющей живыми существами всю неживую природу и одухотворяющей предметы обихода.

Стальной клинок, извлеченный из ножен, отразил на своей поверхности лица царской свиты и даже узоры на стенах дворцового зала.

За мечом последовали шлем, секира на дубовом черенке и кинжал, не уступающие мечу в отделке, но уже по серебру и стали, а не по золоту. Видно, золота у мастеров не хватило. Все подарки были вручены царю теми, кто их принес. Когда младшие сандакиды передавали подарки в царские руки, в их глазах блестело детское любопытство.

Палак с видом знатока осмотрел оружие. Пробовал взмахивать мечом, водил по лезвию пальцем, скривив рот. Потом передал все слугам. Раданфир подал полотенце. Палак вытер руки.

– Добро, мастера! Подарками вашими мы довольны и принимаем их… Оружейники у нас умелые, – обратился он к свите.

– Не хуже эллинских, – вставил Раданфир.

– Мы эллинам по добротности наших мечей и топоров никогда не уступали, – гордо сказал Сандак, поднимая глаза на царя, – и никогда не уступим!

– Да, да, – чуть поморщился царь, – наше оружие не хуже эллинского, но нам его надо много-много!

– Накуем, Палак-сай! – бодро ответил Раданфир, подмигивая Сандаку.

– Истинно, государь! – с готовностью подхватил Сандак. – Князь правду говорит – накуем! Было бы железо!.. Ну и работников надо побольше, чем сейчас.

– Железо? – задумчиво переспросил царь. – А откуда вы получаете железо?

– Раньше, при отце твоем, железо везли с реки Борисфена. Теперь оттуда не везут: языги да роксоланы дорогу загородили. Стали везти из Пантикапея боспорские купцы, но маловато, к тому же и берут дороговато.

– Из Пантикапея, говоришь? Это верно. Нет у нас своего железа. Вы слышите, воеводы?.. Разве может быть войско непобедимым, если у него не хватает оружия, если в стране нет железа и не из чего ковать мечи?

– Добывать надо железо, Палак-сай! И добудем! – крикнул Раданфир громовым голосом. – Вернем то, что принадлежало отцам нашим!

– Справедливо, – поддакнули князья.

– А иначе нельзя! – возбужденно заговорил Палак, смотря в окно блестящими глазами. Он словно забыл обо всем остальном, целиком отдался нахлынувшим мыслям. – Посмотрите, на дедовских пастбищах жиреют сарматские стада, сами сарматы ломятся к нам в ворота, желая пролить кровь нашу!.. Морскую торговлю, хлеб, железо взяли в свои руки боспорские и херсонесские греки, из-за моря к нам подбираются понтийцы, тоже с мечами в руках, все хотят выдернуть из-под ног наших ту землю, что еще осталась у нас, словно кошму, а нас повалить и затоптать… Нам нужно оружие, много оружия, много железа, кузниц и таких оружейников, как Сандак и его сыновья. Тогда мы сможем одеть наших воинов в железные панцири и шлемы, дать каждому в руки стальной топор. Вот тогда нам не страшны враги, тогда они будут трепетать перед нами!.. А пока…

Царь вздохнул и вернулся к действительности. Поглядел внимательно на старого оружейника и спросил его:

– Скажи, мастер: сколько тебе потребуется времени, чтобы одного воина вооружить копьем, щитом и одеть в панцирь и шлем?

– Если хорошая сталь будет, то в месяц одену!

– В месяц? Это долго. Нельзя ли побыстрее?

– Много уходит времени на чеканку и полировку.

– А если попроще, без украшений?

– Без украшений?.. Четырех в месяц снаряжу. Только панцири и щиты будут кожаные, с медной отделкой.

– Это уже лучше… Начинайте работать, я ваш заказчик. А ты, Сандак, будешь старшим над всеми железных дел мастерами в городе. Чтобы с завтрашнего дня все мастерские работали с полной силой!.. Раданфир!

– Я слушаю, государь!

– Позаботься, чтобы мастера ни в чем не нуждались. Не брать с оружейников никаких налогов, помогать им во всем, а если кто будет чинить им обиду, тех наказывать!

– Слушаю и повинуюсь!

– А Сандаку выдать сукна на кафтан и серебряную чарку для вина. Всем по верховому коню!

Мастера повалились в ноги царю, громко благодаря его за милость.

Оставшись наедине с Раданфиром, Палак сказал ему:

– Видишь, друг мой, кто льнет к царю – мастеровые! Для них царский заказ да царская милость все! Не то что князья…

– Истинно говоришь, государь!

– Но и те, кто всегда со мною, плохо понимают, что надо делать, чтобы победить.

– Тоже истина, Палак-сай!

– Ты, конечно, не знаешь, о чем я думал, пока принимал оружейников?

– Только Папай может проникнуть в твои великие думы, о Палак!

– Я думал, что раньше наших скифских мастеров было мало, а сейчас осталось еще меньше! Хитрые понтийцы при помощи херсонесцев всех кузнецов из города повывезли, себе в рабы взяли, и теперь сколотские мастера куют мечи для врагов наших. Поглядишь, на Митридатовом воине шлем, выкованный где-нибудь в Синопе, вот, скажешь, работа заморская! А делал тот шлем сколот из Неаполя, что работает где-то в чужих краях… Или привезут купцы из Амиса на продажу нам оружие, будут хвалиться им, цену запросят большую, а не скажут, что оружие это наши братья ковали…