Погоня за генералом - Александр Александрович Тамоников

похожую на улыбку святой на иконе, которую он однажды видел где-то, около какой-то полуразрушенной церквушки. Глеб уже не помнил, где находилась та церквушка и при каких обстоятельствах он очутился внутри нее, но улыбка и глаза той неведомой святой, что была мастерски выписана неизвестным иконописцем на куске дерева, запомнились ему навсегда. И Леся напоминала ему эту святую. Чем, почему? Он и сам этого не знал. Ведь они были совершенно не похожи — Леся и та святая. Разве что улыбкой — доброй и какой-то мученически светлой, идущей словно бы изнутри, из глубин души.

«А может, все-таки мы неправы, — вдруг пришла к Шубину неожиданная мысль, — и она, душа, все-таки есть в нас. Ведь что-то внутри нас болит и что-то радуется, когда мы испытываем различные чувства. И это что-то явно не относится ни к одной из наших частей тела и ни к одному из органов. Хотя иногда болит так, что кажется — еще немного, и сердце разорвется на части. Но оно не разрывается. А значит, дело не в сердце».

— Товарищ капитан, — к Глебу подошел Костя Береговой. — Разрешите обратиться?

— Давай, — вышел из задумчивости Шубин.

— Скажите, а я точно не могу с вами вернуться в расположение наших частей? Нет, мне, конечно же, старший лейтенант Одинцов объяснил, что к чему и почему мне лучше у партизан остаться. Но вы же меня после того разговора, можно сказать, в деле видели, и сейчас вот вместе на задание идем… Может, вы как-то можете за меня поручиться? Ну, перед особистами, я имею в виду. Вот, мол, Костя Береговой, наш человек, не предатель какой-нибудь. Он надежный человек и Родину никогда не предавал и не предаст. Ведь если бы вы мне не доверяли, вы ведь меня наверняка с собой сейчас на задание не взяли. Так?

— Так, Костя, так, — согласился Шубин. — Но одно дело — я тебя взял на задание в тылу врага, а совсем другое — когда ты окажешься на передовой. Тут, в лесу, я командир, и я решаю, надежный ты боец или нет. Вся ответственность за тебя лежит полностью на мне. А там, на передовой, меня никто слушать не станет. Там я не компетентен в решении каких бы то ни было вопросов. У меня у самого там командиров столько, что и не пересчитать. Я, конечно, могу быть вызван в качестве свидетеля, если будет такая надобность. Но что я могу о тебе сказать? Ведь я тебя и знаю-то всего несколько дней. Другое дело, если за тебя поручатся Васильчук, Клименко и остальные партизаны, с которыми ты два с лишним года плечом к плечу бил фашистскую нечисть. Чувствуешь разницу?

Костя молчал, видимо, обдумывая слова Шубина, но через какое-то время все-таки вынужден был согласиться с ним.

— Наверное, вы правы, — сказал он. — Ну что ж, и в партизанском отряде можно сражаться с гадами. Просто я надеялся, что, вернувшись в свою часть… или в любую другую, неважно, я смог бы принести больше пользы. Вот пойдете вы дальше — в Польшу, потом в Германию, на Берлин. А я что, останусь и буду топтаться на одном месте? Какая может быть польза от партизан в тылу наших же войск? В тылу противника есть польза. Ну а потом, когда немцы будут отброшены и…

— Я понял, что тебя беспокоит, — прервал его Шубин. — Не переживай. У вас после того, как мы погоним немцев, будет еще немало работы. Вашей задачей будет не допустить сформироваться теперь уже в нашем тылу бандам националистов и поляков. Ты думаешь, что с немцами уйдут и все те, кто желает, чтобы Западная Украина снова вернулась под господство польских панов? Или успокоятся те, кто в свое время мечтал о так называемой независимой Украине? УПА, ОУН, бандеровцы, Армия Крайовы… Как бы они себя ни называли, на самом деле все они желают только одного — прибрать к рукам независимость Украины и использовать ее людей и ресурсы для своей наживы и обогащения. Так что забот отряду Васильчука и после ухода немцев хватит. А значит, и тебе найдется дело.

Береговой снова задумался, а к Глебу подошел Энтин.

— Все, дошли до болота. — Он посмотрел вверх и, покачав головой, добавил: — Темень, хоть лбом об нее бейся. Облака все небо закрыли. Ни звезд, ни луны не видно. Герась говорит, что придется нам хотя бы один факел зажигать, иначе не пройдем по топи.

— До немецких позиций еще далеко, поэтому мы можем не один, а три факела смастерить. Было бы только горючее.

— Есть у нас горючее, — заметил Береговой. — Васильчук с Герасем все предусмотрели. — Он протянул Энтину солдатский походный котелок. — Вот, тут керосину хватит и на десять факелов.

— А я-то думаю, почему от тебя как от керосиновой лавки воняет, — усмехнулся Глеб. — Хотел спросить, да задумался, а потом ты меня своим вопросом с толку сбил, я и забыл, что хотел сказать. Так что же мы ждем? Давайте, ищите палки подходящие. Нам и слеги надо бы найти, чтобы по болоту перебраться на ту сторону.

— Слеги мы с Герасем и лейтенантом уже на всех нарезали по дороге, — сказал Энтин. — Они сейчас все у Жулябы. А вот на факелы надо бы тряпок где-то раздобыть. Малкин! — позвал он, обернувшись. — Егор! У тебя, случайно, еще одних запасных портянок не найдется в сидоре?

— Я что, четыре ноги, как конь, имею? — подошел на его зов Малкин. — Нет у меня больше запасных портянок. А свои не дам. У меня ноги и так стертые до кровавых мозолей. Сапоги на размер меньше достались, вот и мучаюсь…

— Ладно, не ворчи, — добродушно успокоил его Энтин. — Я ведь просто так спросил. Ты у нас мужик запасливый, вот и подумалось — а вдруг…

— Придется кому-то пожертвовать портянками, — вздохнул Шубин и, усевшись на траву, стал стягивать сапоги. — Начнем с меня.

— Давайте так, товарищ капитан, — рядом с Шубиным сел Жуляба. — Вы портянку с одной ноги выделите, и я одну. А вторую порвем пополам и на обе ноги поделим. Все не босиком ноги в сапог впихивать.

— И мою одну онучу визьмите, — сел рядом с ними и начал разуваться Микола.

Сделали три факела, привязав их веревками к слегам. Остальные слеги раздали.

— Я першый пиду, — заявил Микола, выступая вперед и забирая у Глеба слегу с факелом. — А Герась нехай в середыне йде.

— Тогда снимай рацию и давай ее мне, — решительно потребовал Жуляба.

Микола возражать не стал, передал зачехленную рацию Андрею, и двинулись: первым Микола, за ним Береговой и Жуляба, потом Зеленчук и Герась, следом за ними шли Одинцов, Энтин и Малкин.