Джералдин Брукс - Год испытаний

Я считаю Ахмад-бея самым мудрым человеком из всех, с кем мне довелось встречаться. В медицине он не полагается на радикальные методы вмешательства в плоть человека, как это делают врачи у меня на родине. Он идет по пути укрепления организма.

Мне кажется, что к тому времени, когда я приехала в Оран, он пребывал в отчаянии. Дело в том, что мусульмане обращались с женщинами очень строго, и, когда жены заболевали, мужья зачастую оставляли их умирать, лишь бы не приглашать к ним врача-мужчину. Ахмад-бей готов был взять себе в помощницы любую неглупую женщину, готовую у него учиться. Я отплатила ему за оказанное доверие, принимая роды и объясняя женщинам, как заботиться о своем здоровье и о здоровье детей. Я продолжаю учиться, читаю Авиценну, или Ибн Сину, как я теперь привыкла его называть. Я читаю его труды в подлиннике, на арабском языке.

Сейчас садится солнце. С десятков минаретов разносится призыв к молитве. Я люблю гулять по городу после окончания вечерней молитвы, в этот час спадает жара. Многие женщины теперь узнают меня. Как принято здесь, они называют меня по имени моего первенца. Поэтому здесь я не Анна Фрит, а Умм-Джеми — мать Джеми. Мне приятно, что так часто произносят имя моего мальчика.

Я долго не могла придумать имя для дочки миссис Бредфорд. Я никак не называла ее во время нашего ужасного морского путешествия. Видимо, потому, что была уверена: мы не выживем. Когда мы прибыли сюда, Ахмад-бей предложил назвать ее Айша, что на арабском означает «жизнь». Это имя ей очень подходит, ведь это она придала моей жизни новый смысл.

Айша ждет меня во дворе женской половины дома. Когда она бежит ко мне навстречу через маленький садик, где старшая жена Ахмад-бея Мариам выращивает специи, ее белая чадра волочится по земле. Мариам ворчит, но ее морщинистое лицо, покрытое татуировками, так и сияет любовью. Я улыбаюсь пожилой женщине и снимаю с крючка у выхода свою чадру.

И тут я оглядываюсь в поисках своей второй дочери. Она спряталась от меня за фонтаном, облицованном голубой плиткой. Мариам кивком головы подсказывает мне, где она. Я делаю вид, что не замечаю ее, и прохожу мимо, продолжая выкрикивать ее имя. Затем резко поворачиваюсь и подхватываю ее на руки. Она взвизгивает от удовольствия.

Я родила ее здесь. Ахмад-бей помогал при родах. Но имя на этот раз я выбрала сама. Когда я надеваю чадру ей на голову, она поправляет ее так, что из-под нее видны только ее большие серые глаза — такие же, как у ее отца.

Мы машем на прощание Мариам и открываем тяжелую дверь из тикового дерева. Теплый ветер раздувает наши чадры. Айша берет меня за одну руку, а Элинор за другую, и мы втроем выходим на оживленные улицы нашего города.