Бернард Корнуэлл - Клинок Шарпа

Хакфилд пошел искать капитана, красный мундир сержанта виднелся на другой стороне оврага: он почти дошел до форта. Двое рядовых уснули. Прайс присел на крупный каменный блок, положив рядом куртку Шарпа. Он волновался.

Рядовой Баттен поковырялся в носу и слизнул с ногтя то, что достал оттуда:

– Мы можем тут сидеть всю чертову ночь, а ему, мать его, наплевать!

Дэниел Хэгмен приоткрыл один глаз:

– Он твою шею от петли спас два года назад. Чего ему теперь-то о тебе беспокоиться?

Баттен расхохотался:

– Меня нельзя было вешать: я же был невиновен. Но ему плевать, Шарпу-то. Он о нас забывает, пока мы ему не понадобимся. Наверное, напивается сейчас с Харпером. Это нечестно!

Сержант Макговерн по-шотландски медленно поднялся, размял руки, подошел к Баттену и пнул того в колено:

– Поднимайся!

– Зачем это? – голос Баттена стал обиженным: обида всегда была его единственной защитой от жестокости окружающего мира.

– Чтоб я мог тебе морду разбить.

Баттен отскочил от шотландца и умоляюще глянул в спину лейтенанту Прайсу:

– Эй! Лейтенант, сэр!

Прайс не обернулся:

– Продолжайте, сержант.

Все расхохотались. Баттен перевел взгляд на Макговерна:

– Сержант?

– Заткни пасть.

– Но сержант...

– Заткнись или подымайся!

Баттен принял вид оскорбленной невинности и занялся правой ноздрей, продолжая бурчать себе под нос. Сержант Макговерн прошел к лейтенанту и вытянулся по стойке смирно, ожидая реакции. Прайс поднял голову:

– Сержант?

– Это несколько странно, сэр.

– Да, – они одновременно нашли взглядом Хакфилда, только что прыгнувшего в ров центрального форта. Прайс вдруг осознал, что Макговерн, всегда питавший уважение к уставу, все еще стоит навытяжку:

– Вольно, сержант, вольно.

– Сэр! – Макговерн опустил плечи на четверть дюйма. – Спасибо, сэр.

Прайс снова посмотрел на часы: половина четвертого. Он не знал, что делать: без Шарпа и Харпера он чувствовал себя беспомощным. Конечно, сержант-шотландец всем своим видом подсказывал ему решение – и, конечно, Макговерн был прав. Лейтенант снова глянул на Сан-Каэтано: красный мундир Хакфилда мелькнул на парапете и скрылся из виду. Прошло минут пять, пока Хакфилд не появился снова, уже внизу, в бреши; сержант виновато развел руками. Прайс вздохнул:

– Ждем до пяти, сержант.

– Да, сэр.

Майор Хоган тоже ждал Шарпа: сначала на краю оврага, потом в штабе. Но ирландца занимала не только судьба полковника Леру: Веллингтон горел желанием поскорее покинуть город, раз форты были взяты. Он ждал донесений с севера и востока, и Хогану пришлось поработать подольше.

Только в половине шестого лейтенант Прайс, благоговевший перед штабом, но сознававший свою ответственность, явился в кабинет Хогана. Майор поднял глаза, нутром почувствовав неприятности, и нахмурился:

– Лейтенант?

– Шарп, сэр.

– Капитан Шарп?

Прайс грустно кивнул:

– Мы его потеряли, сэр.

– Леру не нашли? – Хоган почти забыл о французском полковнике: теперь это была забота Шарпа, а сам он сконцентрировался на войсках, которые собирал Мармон.

Прайс покачал головой:

– Не нашли, сэр, – и подробно описал события дня.

– Что вы делали с тех пор?

Добавить было особенно нечего: лейтенант Прайс лично обыскал Сан-Каэтано, потом Ла-Мерсед, после чего увел роту на квартиры в надежде, что Шарп может ждать там. Но ни Шарпа, ни Харпера там не оказалось, и лейтенант Прайс совсем растерялся. Хоган взглянул на часы:

– Боже! Вы ничего о нем не знаете уже четыре часа!

Прайс кивнул. Хоган крикнул:

– Капрал!

В дверь засунулась голова:

– Сэр?

– Ежедневные рапорты прибыли?

– Да, сэр.

– Есть что-нибудь необычное, не считая фортов? Поживее!

Просмотр рапортов не занял много времени: итак, перестрелка и рукопашная схватка в госпитале, один француз бежал. Городская стража уже предупреждена, но следов беглеца пока не обнаружено.

– Пошли! – Хоган натянул сюртук, схватил шляпу и повел лейтенанта Прайса к Ирландскому колледжу.

Сержант Хакфилд, сопровождавший Прайса до дверей штаба, присоединился к ним и вскоре уже барабанил в ворота, все еще закрытые из опасения мести горожан. Часовые в привратницкой быстро рассказали, что знали: была схватка, один человек ранен и, вероятно, в верхних комнатах.

– А что с другим?

Сержант только пожал плечами:

– Не знаю, сэр.

Хоган ткнул пальцем в Прайса:

– Офицерские палаты. Обыщите их. Сержант?

Хакфилд застыл:

– Сэр?

– На вас палаты нижних чинов. Найдите сержанта Харпера. Действуйте!

Итак, Леру на свободе. Эта мысль терзала Хогана: он не мог поверить, что Шарп допустил ошибку. Нужно найти стрелка, подумал он: Шарп может пролить свет на эту темную историю. Невозможно, чтобы он упустил Леру!

Хирурги все еще работали: зашивали легко раненных, доставали из французов осколки камня и щепки, отлетевшие в результате бомбардировки. Хоган переходил из комнаты в комнату, но никто не мог вспомнить капитана. Наконец, один вспомнил сержанта Харпера:

– Он вряд ли вас узнает, сэр.

– Он что, сошел с ума?

– Нет, просто без сознания и очень слаб. Бог знает, когда очухается.

– А офицер?

– Не видел никакого офицера, сэр.

Может, Шарп все еще идет по следу Леру? Это была хоть какая-то надежда, и Хоган ухватился за нее. Сержант Хакфилд нашел Харпера, потряс здоровяка за плечо, но Харпер не приходил в сознание и только хрипел.

По витой лестнице спускался лейтенант Прайс, на нем не было лица, он часто моргал. Хоган нетерпеливо кинулся к нему:

– Что там?

– Его там нет, сэр.

– Уверены?

Прайс кивнул и сделал глубокий вдох:

– Но его подстрелили, сэр. И серьезно, сэр.

Хоган почувствовал холод в груди. На секунду повисла тишина.

– Подстрелили?

– Очень плох, сэр. Но ни в одной палате его нет.

– О Боже! – Хакфилд покачал головой, не в силах в это поверить.

Хоган считал, что Шарп жив и преследует Леру, что Шарп поможет ему. Известие сразило его: если Шарпа подстрелили, а в офицерских палатах его нет, то он...

– Кто это видел?

– Дюжина раненых французов, сэр. Они рассказали британским офицерам. И еще священник.

– Священник?

– Наверху, сэр.

Хоган взлетел по лестнице, как до него Шарп: через две ступеньки, лишь ножны простучали по камням. Он бросился в кабинет Кертиса. Прайсу и Хакфилду, оставшимся снаружи, показалось, что его не было целую вечность.

Кертис рассказал, что знал: как он открыл дверь и увидел французского офицера:

– Ужасная рана – во всяком случае, так показалось. Весь в крови, с головы до ног. Оттолкнул меня, повернулся и выстрелил. Потом закрыл дверь и ушел через окно, – он кивнул в сторону высоких окон, выходивших на задворки. – Там его ждал человек с запасным конем и плащом.

– Итак, он сбежал?

– Совершенно верно.

– А Шарп?

Кертис всплеснул руками, потом молитвенно сложил пальцы:

– Он кричал, ужасно кричал. Потом перестал, и я снова открыл дверь...

Хоган только теперь отважился произнести нужное слово:

– Мертв?

Кертис пожал плечами:

– Не знаю, – в голосе старика не было надежды.

Хоган попросил снова рассказать историю от начала до конца, как будто какая-то забытая деталь могла изменить концовку, но лицо его, когда дверь кабинета Кертиса закрылась за ним, было суровым. Он медленно спустился по витой лестнице, ничего не объясняя Прайсу, и прошел к хиругам. Он приказывал, запугивал их, используя весь авторитет штабного начальства, но ничего не добился: один занимался офицером с пулевым ранением, и тот выжил, но он был из португальских частей. Британских офицеров с огнестрельными ранами не было.

– Но у нас есть несколько рядовых.

– О боги! Офицер-стрелок! Капитан Шарп!

– Он? – хирург пожал плечами. – Мы о нем слышали. Что случилось?

– Подстрелили, – Хоган пытался сохранять терпение.

Хирург покачал головой, от него пахло вином – похоже, он пил весь день:

– Если бы его здесь подстрелили, сэр, мы бы его видели. Единственное объяснение – что ему наша помощь была уже не нужна. Сожалею, сэр.

– Имеете в виду, что он мертв?

Хирург снова пожал плечами:

– А наверху смотрели? Там его нет? – Хоган отрицательно мотнул головой. Хирург махнул скальпелем в сторону двора: – Спросите у могильщиков.

По одной стороне колледжа располагался дворик, где в лучшие времена жили слуги: колледж был тогда полон студентов-ирландцев, изучавших запрещенное англичанами католичество. Во дворике Хоган нашел могильщиков: они заколачивали гробы и зашивали мешки-саваны на французах. Шарпа они не помнили. Вонь в маленьком дворике стояла чудовищная: тела лежали там, куда их бросили, а сами могильщики, похоже, сидели на ромовой диете. Хоган обратился к самому трезвому из тех, кого смог найти: