Обреченные мечтатели. Четыре временных правительства или почему революция была неизбежна - Павел Владимирович Крашенинников

рассчитывать на его объективность было рискованно. Кроме того, у защитника всегда оставалась свобода опровергать улики, то есть отрицать самый факт преступления. В этом добросовестный судья ему не может мешать, а иногда в этом вся суть»[284], – писал Маклаков в своих воспоминаниях.

Наиболее громкие процессы, в которых ему пришлось выступать, – дело о Выборгском воззвании (1907) и дело Бейлиса (1913).

В. А. Маклаков, будучи членом ЦК партии кадетов, резко выступал против подписания Выборгского воззвания от 9 июля 1906 года. Однако когда дело дошло до суда над всеми подписантами, партия, в том числе и сами подсудимые, настояла на его участии в процессе в качестве адвоката.

В своей речи на суде В. А. Маклаков блестяще продемонстрировал строго юридический подход к делу: «Для того чтобы защищать этих людей, не нужно сочувствовать им; к воззванию можно относиться отрицательно, считать его не только ошибкой, но и преступлением, но когда к нему подходят с таким обвинением, которое предъявил прокурор, самый строгий критик воззвания должен сказать прокурору: на этот путь беззакония мы с вами не станем»[285]. И далее: «Та постановка обвинения, которую дал прокурор, не есть торжество правосудия; я скажу про нее, что она общественное бедствие»[286]. Речь имела большой успех не только среди публики и подсудимых, но даже и у членов судебной палаты. Старший председатель Санкт-Петербургской судебной палаты Н. С. Крашенинников впоследствии говорил, что эта речь его потрясла[287]. Однако окончательное решение было все-таки обвинительным, и участников воззвания приговорили к трем месяцам тюрьмы.

Подлинная, можно сказать, всемирная слава пришла к Маклакову после самого громкого, наверное, процесса начала XX века в России – дела Бейлиса, слушавшегося в Киевском окружном суде. Обвинение еврея Менахема Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве 12-летнего ученика приготовительного класса Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского было инициировано активистами черносотенных организаций и поддержано целым рядом крайне правых политиков и чиновников, включая министра юстиции И. Г. Щегловитова.

Процесс, состоявшийся 23 сентября – 28 октября 1913 года, сопровождался активной антисемитской кампанией, но одновременно вызвал широкий общественный протест не только в России, но и во всем мире. Это был в полном смысле бой глубоко закоренелых реакционных сил империи против всего прогрессивного, что было в России.

Именно речь Василия Алексеевича склонила весьма тенденциозно подобранное жюри присяжных к вынесению оправдательного приговора. Она была издана отдельной брошюрой[288]. Сам же Маклаков относился к этой своей мировой славе весьма сдержанно: «Интерес этого процесса был только в том, почему и как судебное ведомство защищало настоящих убийц, которых все знали, и стремилось к осуждению невинного Бейлиса? Это была картина падения судебных нравов как последствие подчинения суда политике. В деле Бейлиса оно дошло до превращения суда в орудие партийного антисемитизма. Ради этого прокурор отстаивал заведомо виновных и потворствовал маневрам воровской шайки Чебиряковой – и все это с ведома и одобрения министра юстиции. Только эта сторона процесса и была интересна»[289].

Свой взгляд на дело Бейлиса Маклаков высказал в статьях, опубликованных в «Русских ведомостях» и в «Русской мысли». В них он указывал на то, что приговор присяжных спас доброе имя суда. Обе статьи пришлись не по вкусу Министерству юстиции, и Маклаков вместе с редакторами этих журналов был предан суду за «распространение в печати заведомо ложных и позорящих сведений о действиях правительственных лиц»[290]. Однако судебное сообщество благополучно «замотало» это дело вплоть до 1917 года, когда оно потеряло свою актуальность и было закрыто.

Кроме занятия адвокатской деятельностью Василий Алексеевич играл заметную роль в общественно-политической жизни страны. В 1904 году он стал секретарем кружка либеральных земцев «Беседа» (1899–1905), члены которого были сторонниками установления в России конституционного строя и проведения реформ при сохранении монархии. В эту организацию входили будущие деятели Временного правительства Ф. Ф. Кокошкин, Д. И. Шаховской, П. Д. Долгоруков, Г. Е. Львов и др. После образования Союза освобождения, объединившего либеральную русскую общественность, активно сотрудничал с редакцией их журнала «Освобождение», доставляя различную документацию, выступая с докладами. Кроме того, за границей он читал доклады в Высшей школе общественных наук М. М. Ковалевского.

В 1906 году Маклаков одним из первых был введен в «Послушание Великого Востока» и вступил в две ложи под главенством Высшего Совета старинного Шведского ритуала – «Космос» и «Синайская гора». Программа этой организации не была чисто масонской, скорее всего, она была политической, направленной на уничтожение самодержавия, введение демократического режима в России, а иногда – нацеленной на карьерный рост по ступеням служебной лестницы[291].

Василий Алексеевич стал одним из основателей партии кадетов (1905) (которая, по его мнению, должна была носить временный характер, то есть функционировать до установления в стране конституционного строя, а ее главная задача сводилась к подготовке к выборам в Законодательное собрание), членом ЦК, лидером правого крыла партии.

Маклаков не был стандартным кадетом с левым уклоном. Член ЦК кадетской партии А. В. Тыркова-Вильямс отмечала в дневнике, что Василий Алексеевич мог, «как всегда играя и усмехаясь», отрицать такие важнейшие кадетские программные принципы, как «четыреххвостка», принудительное отчуждение земли или равноправие для евреев. Если младший брат Василия Николай, получив в 1912 году назначение главой МВД, стал головной болью для большинства членов Совета министров, то сам Василий Алексеевич играл ту же роль в кадетском ЦК[292]. Он искренне верил, что кадеты предлагали путь мирного преобразования России, который «ничем не грозил, не требовал жертв, не нарушал порядка в стране».

Деятельность первой Государственной думы казалась Маклакову «сплошным отрицанием конституции», поскольку она претендовала на то, чтобы ее воля была выше конституции. Он страстно убеждал В. Д. Набокова в антиконституционном смысле его фразы: «Исполнительная власть да покорится власти законодательной!»

По списку кадетов Маклаков избирался депутатом второй, третьей и четвертой Государственной думы. Речи Маклакова в Думе о военно-полевых судах, которые, как он считал, били по идее права и закона, по самой идее государства и разрушали его, а также в суде по делу Азефа[293] и другие выступления принесли ему славу одного из лучших русских ораторов. «В огромном зале Таврического дворца он говорил громче, но и там никогда не кричал – великая ему за это благодарность! Когда человек, дойдя до очередного Александра Македонского, вдруг с трибуны начинает без причины орать диким голосом, это бывает невыносимо… И еще спасибо Василию Алексеевичу за то, что в его речах почти нет образов. Образы адвокатов и