На скалах и долинах Дагестана. Среди врагов - Фёдор Фёдорович Тютчев

не несчастие ли какое случилось. Волнуется, что до сих пор вестей от Валиева нет.

— А! — равнодушно протянул Колосов и уселся у окна.

С самой первой минуты появления Ивана Макаровича в комнате княгиня зорко наблюдала за ним и за Аней и нашла, что в их отношениях друг к другу наступила какая-то перемена. Они точно дулись друг на друга и были чем-то взаимно недовольны.

"Должно быть, маленькая ссора влюбленных, — подумала она. — Точно дети, но это забавно".

Она улыбнулась и продолжала свои наблюдения.

— Ты что такой нынче сердитый? — спросил Панкратьев, искоса наблюдая за Колосовым.

— Так, ничего. Пустяки. Маленькую схватку имел с одним господинчиком, — нехотя отвечал Иван Макарович.

— С кем? Уж не с Богученко ли?

— С ним самым, — мотнул головой Колосов и добавил: — Скверный язык у него.

— А что?

— Так, ничего. Не стоит говорить, — отвечал Колосов и при этих словах мельком, но с особенным выражением скользнул взглядом по сидевшей наискось от него княгине. При этом взгляде она инстинктивно и сразу поняла, что причиной столкновения Колосова с Богученко был не кто иной как она, или, вернее сказать, какая-нибудь сплетня о ней, пущенная хорунжим. Казалось, Панкратьев и Аня тоже так же поняли, потому что не стали больше ни о чем рас спрашивать.

II

— А с линии хорошие вести, — заговорил Павел Маркович другим тоном — с очевидной целью дать разговору иной оборот. — Генерал Фези занял Хунзах. Теперь нам за Аварию опасаться нечего, и мы можем начать и теснить Шамиля с двух сторон.

— Значит, ожидаются большие дела? — спросил с какой-то особенной торопливостью Колосов.

— Да, должно быть. Шамиль теперь в Ашилте, и барон Розен, наверно, захочет или захватить его, или отбросить в глубину гор, подальше от Аварии.

— А как будет со штуцерной командой, когда пред полагать ее отправить?

— Не знаю хорошенько. Я послал спросить; должно быть, скоро, а что?

— Я хочу попросить вас, полковник, — перешел вдруг на официальный тон Иван Макарович, — позволить мне самому вести ее.

— Тебе? — удивился Павел Маркович. — С чего это ты вздумал?

Княгиня торопливо взглянула на Аню; та сидела бледная, низко опустив голову над работой, которую держала в руках. Пальцы ее дрожали, и все лицо выражало болезненное недоумение. Колосов тоже был бледен и, видимо, делал усилия над собой, чтобы казаться спокойным.

— Видите ли, господин полковник, — начал он, — мое положение неловкое. Команду готовлю я, а в бой поведет ее другой. Согласитесь, это будет что-то да не то. Выходит, будто я не то трушу, не то на себя не надеюсь… Надо мною, если сказать правду, и так подтрунивают…

— Богученко?

— И Богученко, и другие. Дамским флигель-адъютантом зовут, — криво усмехнулся Колосов, — а Костров, он думает, команду дадут ему, при всех подсмеивается: "Старайся, Ваня, — говорит, — подучи людей хорошенько, чтобы мне не краснеть за них, когда на завалы идти придется. Я на завалы пойду, а ты тут на досуге невесту выбери себе, какая получше".

— Негодяй, — не выдержала Аня, — это он мстит за то, что я ему отказала!

— А разве он тебе делал предложение? — удивился Павел Маркович.

Колосов ничего не спросил, но по лицу его пробежала неуловимая тень затаенного любопытства и удивления перед неожиданным открытием. Он воззрился на Аню и с настороженным вниманием ждал ответа. Чувствуя на себе его взгляд, молодая девушка покраснела до корня волос. Она уже жестоко раскаивалась о вырвавшихся у нее невольно словах, но сказанного воротить уже было нельзя, и она неохотно ответила:

— Да, делал, на балу, в ту ночь, как ранили Ваню… Ивана Макаровича, — почему-то поправилась она, — тогда он вскоре ушел в поход, но затем вернулся…

— А вернувшись, он с тобой ничего особенного, разговоров никаких не вел? — сдвинув брови, допытывался Павел Маркович.

— Мы с ним не встречаемся, только раз у Савельевых в доме, когда я была и он там был.

— И что ж? Что он тебе сказал?

— Да почти ничего; насчет Ивана Макаровича, правда, прошелся как-то, но и то не обидно.

— Что же он сказал про меня? — скривил губы в деланную улыбку Колосов.

— Повторяю, ничего особенного, назвал только "героем на мирном положении".

— Почему же вы, Анна Павловна, — вспыхнул вдруг Колосов, — не сказали мне тогда же?

— А для чего было говорить? — подняла глаза Аня, окидывая его светлым и спокойным взглядом. — Стоит обращать внимание на всякую подлость.

— Это ваше мнение, — приходя вдруг в сильное раздражение, почти выкрикнул Колосов, а я сдержусь другого образа мыслей и завтра же покажу ему, какой я герой на мирном положении. Нет-с, довольно мне терпеть насмешки, пора и честь знать. Завтра же я с ним объяснюсь по-своему.

— Об этом и думать не моги — слышишь? — в свою очередь возвысил голос Панкратьев. — Глупостей не затевать! Я знаю, на что ты намекаешь: ты хочешь Кострова на дуэль вызвать, а я тебе на это говорю: не смей. Что ты этим докажешь? Ровно ничего. Ну, подумай сам, вызовешь ты Кострова на дуэль… отлично… что ж дальше?.. Убьет тебя Костров, какая тебе от того корысть? Скажут: "Мальчишка, полез на рожон, его и прихлопнули. Туда и дорога". Никто и не пожалеет. Только нам горе причинишь непоправимое. Убьешь ты Кострова — тебя в солдаты без выслуги повернут, тем дело кончится, и опять нам горе одно, а ты должен будешь навсегда и от карьеры, и от семейного счастия отказаться. Наконец, третий исход: промахнетесь оба — тогда уж, действительно, от насмешек не будет тебе прохода. Засмеют. Теперь тебя один дурак мирным героем прозвал, а тогда все, каюсь, я первый, мирным дуэлянтом звать будут.

— Но в таком случае что же мне делать? — горячо воскликнул Колосов. — Не могу же я молча сносить обиды, причиняемые мне на каждом шагу?

— Зачем молчать? Молчит только скотина, а человеку на то и язык дан, чтобы отгрызнуться, когда нужно. Однако довольно об этом, после я с тобою потолкую с глаз на глаз, авось и придумаем что-нибудь. Может быть, тебе и в самом деле не мешает в поход сходить, пороху понюхать. Женитьба не уйдет, а молодому человеку, как ты, оно и взаправду не совсем ловко, не будучи ни разу в делах, о семье думать. Все равно похода не миновать, теперь ли, после ли, а идти придется, так, пожалуй, оно и лучше идти теперь, пока ты свободен, чем женатым человеком.

— Вот видите, папаша, и вы, стало быть, того же мнения, как и они, — совсем другим, ласковым и радостным тоном заговорил Колосов. — Спасибо вам, недаром