Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи

Весь следующий день лицо Коя то и дело освещалось счастливой улыбкой, его как будто совершенно не касалась происходящая в селе суматоха. Он испытывал удивительное чувство легкости и некоторой ошеломленности, словно все еще чувствовал Куэ рядом с собой. Вечером он зашел домой, чтобы собраться в дорогу. Собственно, собирать-то ему было нечего: одна пара белья, старая циновка да накидка из пальмовых листьев на случай дождя. И старый, дырявый нон. Даже во время ужина с отцом он чувствовал себя так, точно парил где-то под облаками. Едва наступил вечер, Кой отправился на условленное место.

Берега Лыонга заросли в этом месте густой травой. На фоне темнеющего неба четко выделялся одинокий силуэт старого дерева, наклонившегося в сторону отмели, почти всегда выступавшей посреди реки, как только приходила засуха. На всякий случай Кой отошел от дороги подальше и присел, скрывшись в траве. Но не прошло и минуты, как москиты тучей набросились на него и так свирепо стали жалить, что Кой не выдержал, выскочил на открытое место и уселся на корточки под деревом, привалившись спиной к его стволу.

С реки дул прохладный ветерок, напоминая о конце осени. Неумолчно звенели цикады, где-то вдали квакали лягушки. Небо совсем потемнело. Время от времени Кой выглядывал на дорогу, но Куэ не показывалась. Ему казалось, что он ждет уже целую вечность. Взошла луна, нетерпение Коя росло. Ущербленный диск бесшумно плыл среди облаков, освещая все вокруг тусклым светом. Заблестела река, над водой поднялся легкий туман.

Кой начинал злиться. Мажет, она вообще не придет? Поползли черные мысли, с каждой минутой разрастались тревога, сомнения, подозрения... И зачем он только полюбил ее! И так сразу... Кой представил себе, что вся история уже стала известна Винь и она, скривив губы, говорит: «Я-то думала, что он парень стоящий! А этот желторотый птенец, оказывается, связался с бабой, у которой уже был один муж. Она же все в жизни прошла — и огонь, и воду, и медные трубы. И по любовникам бегала. Певичка, одно слово! Только и знала, что бродить по деревням да песни распевать. Вот ее муж и прогнал». Подобные речи Кой не раз слышал о Куэ. Ему неизвестна была ее прошлая семейная жизнь. Знал он лишь, что, разъезжая с бродячей труппой, она вышла замуж за такого же, как сама, певца. Года два-три назад муж бросил ее с ребенком на руках, с тех пор она живет у матери и с трудом сводит концы с концами. Но может, и правда она гулящая? Странно все-таки, почему она не идет! И почему она сразу ему отдалась? Или считает это минутным развлечением? Кой вскипел было, но тут же вспомнил миндалевидные глаза, широко раскрытые, черные, влажные... Нет, невозможно, чтобы эти глаза... А может, случилось несчастье? И Кой почувствовал, что любит Куэ, любит ее всю, и ее глаза, и ее податливое тело.

Ну вот у отмели мелькнула чья-то фигура. Кой вздрогнул... Потом на дороге показался знакомый силуэт и тут же скрылся в густой траве. Видно, Куэ шла не от села, а от реки.

— Ты давно ждешь меня? — тихонько спросила она, едва переводя дыхание, и боязливо оглянулась, словно за ней кто-то гнался.

Он ничего не ответил. Просто взял ее за руку и повел вдоль берега. Оба молчали, взволнованные, как и вчера. Миновав канаву, они очутились у небольшого шалашика, спрятанного в зарослях камыша.

— Ну, вот и мой дом, — улыбнулся Кой, садясь на землю.

Низенький, крытый сеном шалаш был обращен выходом в сторону реки. Мам укрывался в нем от солнца и дождя, когда ловил рыбу и креветок.

Куэ, все еще смущаясь, опустилась рядом, потом медленно сняла с головы косынку и вдруг, повернувшись к Кою, спрятала лицо у него на груди. Он обнял ее, а затем, слегка отстранив от себя, долго смотрел в глаза, не в силах оторвать от нее взгляд. В голубом свете луны она казалась ему еще красивей. Какой у нее маленький и прямой нос! Как черенок пальмового листика! А губы сейчас чуть сухие, запеклись! И какие славные эти оспинки на лице! Они ей так идут. Ну а глаза... Тут Кой даже не мог подыскать сравнений, до того они были прекрасны. Сейчас они смотрели немного загадочно, внимательно разглядывали Коя, и странно, в них одновременно чувствовались и твердость, и упрямство, и какая-то детская наивность.

Куэ тоже поняла, что полюбила этого парня, и была благодарна ему. Но тревога за будущее не оставляла ее. На горьком опыте она знала, что, если женщина неосмотрительно поддастся чувству, ей потом не избежать беды. Знала... Но сейчас, когда смотрела на Коя, вся была переполнена своей любовью и ей было не до рассуждений! Из-за облаков выглянула луна. Лунный свет проник в шалаш и поджег голубоватым огнем высохшее сено, устилавшее земляной пол. Они забыли обо всем на свете. Смешалось жаркое дыхание, спелись молодые, жадные тела и поплыли, понеслись по неведомой реке, сквозь пороги и водовороты, то безрассудно доверяясь ей, то объятые страхом и смущением. Временами они словно пробуждались от грез, и тогда в лунных сумерках две пары глаз светились стыдливо и восторженно. У Куэ горели щеки, она зажмурилась, ее грудь переполняло счастье.

Вдали плескалась река. Ветер шелестел травой. Луна поднялась высоко, верно, было уже за полночь.

Куе лежала и смотрела на небо. Вдруг она рассмеялась.

— Ты чего? — Кой приподнялся.

— Так... — Она притянула его голову к себе на грудь.

Кой, как ребенок, покорно закрыл глаза, когда Куэ стала гладить его волосы. Он потерял мать, когда был совсем маленьким, и рос сиротой. Ласку он видел редко. Он был тронут до глубины души, только сейчас узнал этот деревенский парень, что значит нежность, ласка и как может быть удивительно хорошо, когда любишь и любим. Он сжал нежные плечи Куэ.

— Спой мне что-нибудь.

— Не проси, не надо, — чуть помедлив, ответила она.

— Почему?

— Мне сейчас так хорошо, что я не могу петь.

— Завтра я уезжаю, когда еще придется услышать тебя?

Она запела. Сначала едва слышно, потом, захваченная песней, громче.

Зачем и кому надо было луну

На две половинки делить?

Зачем было нужно дорогу одну

Тропинками разъединить?

Луна серебрит слезинками путь,

Трава вдоль