Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том II

— Скажи, Али, тебе нравится Индия? — спросил Сиверцев несколько покровительственно.

— Да, конечно же! — Али охотно подтвердил и без того очевидный факт.

— А мне не нравится, — категорично отрезал Андрей.

— Почему? — Али выглядел растерянным ребёнком.

— Слишком много шика, — пренебрежительно отрезал Андрей.

Князев жизнерадостно рассмеялся, бросив Сиверцеву понимающий взгляд.

— Что вы смеётесь? — к растерянности Али уже примешалась столь же детская обида, которую он не считал нужным скрывать.

— Не обижайся, Али, — спокойно и по-отцовски сказал Князев, — просто наш друг вспомнил одну русскую книжку. Ты не мог её читать, на фарси Ильфа и Петрова никто не смог бы перевести.

— Так точно, командор, — с картинной строгостью заключил Сиверцев.

Князев опять хохотнул, но на сей раз коротко. В контексте Ильфа и Петрова обращение «командор» приобретало ироничный смысл.

Али ещё ближе пододвинулся к окну, всем своим видом изображая, что его не надо отвлекать от чудесных лицезрений. Но Сиверцев не унимался:

— А почему тебя называют Али Каирский? Ты ведь не египтянин и вряд ли жил в Каире.

— Я очень хитрый, — весьма серьёзно сказал Али, не отрываясь от окна.

— А при чём тут хитрость? В Каире все такие?

Неожиданно для Андрея, Князев опять расхохотался. Али посмотрел на командора с благодарностью и улыбнулся тонкой, невероятно хитрой улыбкой.

— Сказки «Тысяча и одна ночь» переведены на русский, — пояснил Князев. — Тебе, Андрей, стоило их почитать, тогда ты знал бы, кто такой Али Каирский. Что за прелесть эти сказки! Каждая из них есть поэма! Кто сказал?

— Не знаю. Я что, Пушкин что ли? — тонко парировал Андрей.

У Князева уже, кажется, не было сил смеяться. Все трое пребывали в самом благодушном настроении.

После невероятной тесноты подводной лодки буйство красок сказочного Индостана пьянило и расслабляло. Кажется, шпроты в банке чувствовали себя просторнее, чем они в маленькой субмарине, которая в Персии приняла на борт 11 человек. Андрей искренне недоумевал, вспоминая о том, что Князев говорил ему — это плавсредство может перевести десант до 20-и спецназовцев. «А, впрочем, что тут непонятного? — вяло думал Сиверцев. — Спецназовцы — не туристы, им комфорт никто не гарантирует. Тут единственный критерий — смогут ли они выдержать такое уплотнение? А они смогут».

С ними пошли десять тигров Шаха, да напросился ещё один шиит — двунадесятник, называвший себя Али Каирский. Али симпатизировал христианству, но не имел намерения его принимать.

— Зачем тебе с нами, Али? — печально спросил Князев. — Мы идём защищать христиан и только христиан.

— Люди, которые убивают там христиан, убивают и мусульман. Это наши общие враги. Господин, конечно, знает, какие там гонения на мусульман.

— Али, мы никогда не ответим вам взаимностью и никогда вместе с шиитами не пойдём защищать мусульман.

Али вздрогнул и посмотрел на командора храмовников исподлобья. Его глаза вспыхнули, но он очень быстро справился с собой. Присутствовавший при разговоре Сиверцев подумал: «Настоящий воин». Сделав паузу, Али прошипел, как змея:

— Что ты хочешь услышать, господин, в ответ на свои злые слова?

Князев, кажется, несколько растерялся. Он явно не хотел конфликта, но ещё меньше ему понравилось бы сентиментальное «братание». Али выглядел простодушным и плутливым ребёнком, неустойчивым в своих желаниях, как и все дети, а сейчас Князев подумал, что ошибся как минимум в последнем пункте.

— Я хочу услышать, Али, что ты будешь кричать, когда вместе с нами пойдёшь в бой?

— Господину будет неприятно, если я воскликну «Аллах Акбар»?

Их взгляды жестко встретились. Оба молчали. Так опытные фехтовальщики не торопятся хвататься за клинки, зная, что первый же выпад станет последним. Наконец Али произнёс упругим и непокорным голосом:

— Из уважения к христианам, я буду кричать: «Рух Аллах акбар». Рух Аллах — Дух Божий. Так мы, мусульмане, называем Мессию.

Князев молчал. Душа Андрея сжалась. Ему страшно было даже представить, что происходит сейчас в душе командора. Наконец, Князев сказал так же тихо и печально:

— Ты пойдешь с нами, Али. — По лицу командора не проскользнула даже тень доброжелательной или дружелюбной улыбки. Али так же очень серьёзно отвесил почтительный полупоклон.

Тогда в Персии, они больше не сказали друг другу ни слова. А сейчас они всю дорогу смеялись, балагурили, подтрунивали друг над другом. Им было легко и радостно. О вере не сказали ни слова. О страшных событиях в Индии так же ни разу не обмолвились. Зачем? Будет день и будет смерть. И они, Бог даст, успеют помолиться перед смертью. Каждый по-своему. Это будет. А сейчас они — беззаботные путешественники.

— А зачем мы вырядились индусами, мессир? — несколько дурашливо спросил Андрей. — Если честно, мы с вами не очень похожи на аборигенов. Разве что Али, да и то не очень. Он весь такой… каирский.

— А на кого, по-твоему, должны быть похожи два европейца и перс? Кому угодно бросится в глаза странность нашей кампании, так что выход у нас один — косить под паломников в какой-нибудь храм бахаи, где все религии в куче, или к очередному Саи Бабе, которого, надо полагать, «чтут все народы земли». Такие паломники любят наряжаться индусами. К тому же эта просторная одежда очень удобна, не сковывает движений. Ты ещё оценишь это, когда мы будем резвиться. Да ведь и белый цвет — не чужой для нас.

Андрей понял, что Дмитрий деликатно намекнул на цвет тамплиерского плаща и напрягся, ожидая реакции Али. Последний, не переставая внимательно смотреть в окно, обронил: «У пророка было белое знамя. Не все знают об этом».

Утром перед завтраком надо было молится. Андрей опять почувствовал, что назревает неловкая ситуация, но командор уже всё продумал. Он обратился к Али спокойно и уважительно:

— Сейчас мы помолимся, а потом — ты. Хорошо?

Али с дружелюбным пониманием кивнул.

Командор глянул на ручной компас и, определив, где восток, встал на молитву. Андрей присоединился (Али смотрел в окно). Они 13 раз прочитали «Отче наш». Затем командор, ещё раз взглянув на компас и что-то в уме прикинув, показал Али: «Мекка — там». Шиит кивнул с благодарной детской улыбкой. Теперь уже Князев с Сиверцевым пересели к окну, заинтересовавшись пейзажами.

Всё было хорошо. Так хорошо, что лучше и не надо.

Князев разбил десант на три группы. Две из них, по 5 человек, составляли тигры Шаха. Командор назвал им цели, поставил задачи и отпустил в «автономное плавание», пояснив Сиверцеву: «В бою мне не хотелось бы ими руководить, у них свои командиры, роль которых весьма нежелательно принижать. Да и всё равно пришлось бы разделиться. Тут несколько объектов на значительном удалении». Тигры добирались до своих объектов самостоятельно.

С ними пошли так же три моряка с подлодки — один рыцарь и два сержанта Ордена. Моряков Князев взял в свою группу. Сейчас они ехали в соседнем купе.

И вот уже они вшестером стоят на вокзале — все в белых индийских одеждах. Лица моряков, с которыми Андрей так и не успел познакомиться — суровые, напряжённые, они явно чувствовали себя не в своей тарелке. Подводные жители не умели играть роль, приспосабливаться к ситуации. Али всё так же восторженно вертел головой, ему и не надо было играть роль — он был без ума от Индии. Поглядывая на Дмитрия, Андрей каждый раз рисковал расхохотаться. Лицо командора приняло торжественное выражение не слишком умного паломника, который очень боится уронить своё достоинство и всем своим видом даёт понять: «Я тут — человек не последний». Опытный оперативник менял обличия, кажется, сам того не замечая, с той же лёгкостью, с которой иной поправляет волосы.

Подкатил небольшой микроавтобус — старый, обшарпанный. Вышедший из него водитель-индус сразу же направился к Дмитрию, такому важному, что не было сомнений — он тут главный. Сам индус был в драных джинсах и жёваной футболке болотного цвета, одеждой своей куда менее напоминая индуса, чем «группа паломников».

— Вы к отцу Джеймсу? — шёпотом по-английски спросил шофёр командора.

— О да, конечно, — с высокомерным британским дружелюбием ответил командор.

Маленький, аккуратный двухэтажный особнячок со всех сторон утопал в зелени деревьев. Рядом стоял совсем маленький храм западной архитектуры с католическим крестом. К храму прижималась вовсе крошечная хижина со ставнями на окнах. Кругом — цветы, самые невероятные и экзотические, всех возможных оттенков, весьма заботливо ухоженные.

— Вот такие здесь монастыри, Андрюха, — обронил Дмитрий, когда они вылезли из автобуса.

Из хижины вышел высокий сухопарый священник в чёрной сутане, с распахнутыми объятиями и обворожительной улыбкой устремившийся навстречу гостям.