"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– И вам ничего не известно о сговоре между русами и греками?

– Но как это возможно? – Иегуда развел дрожащими руками. – Весь Киев говорил, как разгневан был князь, когда приехали назад его послы и пересказали, какой дурной прием им оказал Стефан, сын Романа, как бранил их и оскорблял прямо на обеде, за столом! Все слышали о тех речах: что, дескать, русы обжоры и пьяницы, а князь их отнял власть у родича силой, и потому он не законный правитель, а просто разбойник!

– Я знаю об этих речах, – обронил Хашмонай. – На том обеде присутствовали послы ясов и сами слышали Стефанову брань. Говорили даже, русский посол едва не полез в драку – он был еще очень молод…

– Это брат самой княгини – конечно, он был оскорблен таким обращением. Поэтому Ингер вручил ему руководство войском, которое и послал для мести грекам!

Упоминать о жене, которую Асмунд был вынужден уступить брату, Иегуда посчитал неразумным. В самом деле, что значит какая-то женщина в раздоре держав?

– Возможно, русы еще ударят в спину грекам, пока те увели войско из Херсона в Каршу, – робко заикнулся Ханука, но поклонился, извиняясь, ибо судить о таких вещах было не его ума делом.

Однако Хашмонай отпустил их, больше ничего не сказав. Лишь упомянул, что в его отсутствие Самкрай будет нуждаться в защите каждого, кто сам укрывается со своим имуществом за его стенами.

Несколько дней войско тудуна готовилось к выходу. За это время его люди поднимали городское ополчение: всех ремесленников, купцов и особенно купеческие дружины. Из них собирали отряды, которым предстояло оборонять городские стены, если возникнет в том нужда. Ребе Хашмонай еще при себе приказал собрать телеги и завалить ими Мытные ворота.

Но вот Хашмонай погрузил свое войско на взятые у торговцев лодьи и увез на северо-запад – к Карше, запиравшей пролив с западной стороны, перед выходом в Меотийское море. За старшего в городе он оставил своего молодого родича, Элеазара.

Еще несколько дней Самкрай жил в тревоге, но без происшествий. А потом однажды в полдень снова поднялся переполох: за проливом показались многочисленные паруса. К стенам подошло войско русов…

Глава 13

Над Самкраем висел запах дыма. Пылали две деревни, еще две погибли ночью и теперь чернели обгорелыми глинобитными стенами под пеплом соломенных крыш. Многосотенное войско русов вошло в гавань и окружило город. Они заняли предградья, дома убежавших за стены гончаров и кузнецов, но поместились там не все, и прямо за оврагами и ручьем везде виднелись выцветшие пологи шатров. Котлы висели над кострами из порубленных виноградных лоз. Русы варили и жарили мясо захваченных в предместьях коз и овец. Часть войска, разбившись на дружины по сотне человек, растекалась по округе, грабя селения. Сейчас, пока виноград не созрел, а хлеб едва начали убирать, взять удавалось мало что, но зато все жители, не успевшие убежать, попали в плен. Пленных сгоняли к стенам и держали в оврагах, где их охраняли стражи с копьями. До городских стен днем и ночью долетали крики женщин.

Часть боспорцев покинула свои дома заранее, и теперь они, со своими козами и овцами, с чумазыми детьми и причитающими женами, с наспех собранными узлами жили на площади и улицах, на опустевшем рынке и прямо возле чьих-то домов. Сидели и лежали под глинобитными стенами, в жидкой тени виноградных плетей.

Молодой Элеазар каждый день собирал к себе в дом купцов и городских старшин, которые теперь стали воеводами ополчения. Главные городские ворота, выходившие на противоположную от моря сторону – к мелководному пресному озеру, – тоже завалили изнутри телегами, глиняным кирпичом и всяким хламом, какой сумели найти в городе. Собранное из жителей и купеческих дружин ополчение разделили на отряды, между ними распределили стражи по охране стен и ворот. Часть отрядов несла дозор на улицах и на рынке – вместо торговцев его теперь занимали беженцы. Воды не хватало, и пришлось поставить стражу к двум колодцам, чтобы воду распределяли по частям города и беженцам справедливо. При такой скученности могли вспыхнуть и болезни, и пожары, и драки.

На второй день осады Иегуда и Синай явились на склад, где жили русы. Имея под началом целых шесть десятков человек, Хельги был призван Элеазаром к службе в числе первых, и теперь охранял ворота в две стражи. Из его людей на месте всегда находилась лишь половина. Отряд, порученный Раннульву, сейчас нес стражу на рынке, а Хельги спал: его люди все три ночные стражи охраняли озерную сторону стены, а он проверял их, поэтому не выспался.

Жена не сразу согласилась его разбудить. Наконец он вышел во двор, к скамье под персиковым деревом – в помятой одежде, на ходу приглаживая спутанные волосы. Красное пятно придавало ему такой вид, будто он в крепком сне сильно отлежал щеку.

– Послушай, Хельги! – Старик Иегуда едва не плакал. – Прикажи своим людям следить, чтобы никто нас не подслушал!

– В этом нет нужды! – Хельги благодарно кивнул жене, которая поднесла ему греческий желтый кувшин с теплой, немного затхлой водой, и отпил. – Мои люди и без приказов проследят за этим.

– Даже я и мои товарищи уже поняли, что за войско стоит по ту сторону стены! Всемогущий Бог! Ты тоже это знаешь!

Пестрянка, держа кувшин, отвернулась. Выглядела она усталой и встревоженной – впрочем, как почти все женщины в городе.

– Я знавал этих людей по Киеву! – восклицал Иегуда. – Я видел, как они всю зиму собирались в путь! Я проделал вместе с ними всю дорогу вниз по Днепру до самого устья! И теперь я вижу их под стенами Самкрая! Я видел стяг твоего брата Асмунда! Того самого, который должен был сейчас осаждать Херсон или Сугдею! Почему он здесь? Поверь, если бы не страх о моей семье, я уже рассказал бы Элеазару, кто находится здесь с этими товарами! Неужели ты обманул меня и заставил стать предателем моих единоверцев? О мой Бог!

– Ты очень мудр, если вспомнил о своей семье! – кивнул Хельги, потирая щеку и стараясь полностью проснуться. – Должен сказать тебе кое-что об этом. Моя сестра, киевская княгиня, поручила мне передать: если я не вернусь или со мной случится нечто дурное, то все ваши родичи в Киеве будут проданы уграм. Все, от стариков до младенцев, кто состоит хоть в каком-либо родстве с тобой, Синаем и Ханукой. А ведь ваши семьи живут в Киеве лет двести, да? Чуть ли не все Козаре – ваша родня?

– Так вы с самого начала это задумали! – Иегуда едва не задохнулся. – О мой Бог! Да возгорится гнев Твой…

– Но ты в наших руках! – с негодованием добавил Синай. – Мы расскажем Элеазару, кто ты такой, и он прикажет схватить тебя! Он пригрозит Асмунду твоей смертью и велит уйти, а взамен выдаст тебя живым! И не думай причинить нам вред – Ханука сейчас у Элеазара, и если мы до вечера не вернемся туда благополучно, он все ему расскажет!

– Я не собираюсь причинять вам вред! – Хельги поднял ладони, показывая, что в них ничего нет. – И замысел ваш был бы мудр, если бы…

– Что?

– Если бы мог осуществиться.

– Отчего же ему не осуществиться, если в наших руках брат вождя наших врагов?

– Да потому что я – куда худший враг Асмунду, чем даже сам Хашмонай! Неужели не понимаете?

– Ты – его враг? Как это возможно? Ты же его брат!

– Я и сам не ждал, что мой брат Асмунд объявится здесь со своим войском, – признался Хельги.

– Не ждал?

– Да. Он ведь должен был осаждать сейчас Херсон, это вы верно сказали.

– Но как же он тогда очутился здесь? – Купцы изумленно переглянулись.

– Похоже… – Хельги посмотрел на свою жену, которая сидела, отвернувшись и прикрыв лицо краем покрывала, – кроме обиды на Стефана и греков, у Асмунда есть на сердце и другая обида, и она оказалась тяжелее…

– Ты хочешь сказать… – Иегуда в изумлении воззрился на Пестрянку. – Это из-за… этой женщины?

– Не могу сказать тебе точно, пока не поговорю с Асмундом или его посланцами. Но если есть весомая причина, которая заставила его изменить и мне, и Ингвару, то лишь обида на меня и желание получить назад свою любимую жену. Он, похоже, не смог смириться с ее потерей, и даже та новая жена, которую ему нашла княгиня, его не утешила. Он пришел сюда, желая вернуть ее. А войску все равно, где взять добычу – в Херсоне или здесь.