Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

Ричард тут же вскочил, полагая, что у одного из них лошадь вполне способна продолжить погоню.

Осадив коня, Меркадье снял шлем.

– Тебя непросто догнать, мой король. Я уж думал, мы сможем перехватить тебя только на полдороге к Парижу.

Ричард сразу встревожился.

– Что случилось?

– Ничего, насколько я знаю. Но я подумал, что тебе теперь нужна свежая лошадь.

Меркадье улыбнулся, что случалось нечасто, и большинству людей эта ухмылка казалась страшнее угрюмой гримасы. Он махнул, и один из его людей вышел вперед, ведя черную, как смоль, лошадь. Ричард присвистнул от радости – Меркадье привел для него Сирокко, одного из двух арабских жеребцов, которых Аль-Малик аль-Адиль подарил ему после невероятной победы при Яффе. Они плыли вместе с Фовелем на одном и том же транспортном корабле, и Ричард возблагодарил Бога и Меркадье в равной мере за Сирокко, появившегося в самый нужный момент.

– Как ты меня нашел? – спросил он, проверяя подпругу и стремена.

– Шел по следу из мертвых тел, – лаконично пояснил рутье, заслужив удивленный взгляд короля. – Местный крестьянин подсказал, как спрямить путь, что сберегло нам время и силы, так что араб готов мчаться вперед.

Рыцари окружили короля, и Андре сказал, что они отправятся следом, как только лошади отдохнут. Ричард уже вскочил в седло.

– Присмотрите за Фовелем, – бросил он, и пустил вскачь арабского скакуна.

Когда черный жеребец понесся к дороге, Меркадье и его люди пустились за ним. Андре и остальные рыцари смотрели вслед, пока всадники не скрылись из вида, что не заняло много времени.

* * *

Когда Ричард вернулся в свой лагерь под Вандомом, уже опустились сумерки. Свет дня начал меркнуть, заставив прекратить погоню. Пришлось признать, что Филиппу удалось ускользнуть, и, должно быть, он уже укрылся в замке Шатоден. Ричард попал прямо на пышное празднество, и лишь выслушав Уилла Маршала, осознал истинный масштаб своей победы. Захват обоза станет для французского короля сокрушительным ударом, и не только потому, что он потерял оружие, осадные машины, палатки, утварь своей часовни, драгоценности и огромную сумму денег, но еще лишился и королевских архивов: сундуков, полных хартий, восстановить которые будет весьма непросто, если вообще возможно. Также были захвачены огромное количество пленных, прекрасные лошади и продовольствие, которые пригодятся армии Ричарда.

Но для самого Ричарда наиважнейшее значение имел захват французских архивов – такая потеря на долгие месяцы выведет из строя правительство Филиппа. Государь смеялся, представляя растерянность канцлеров и советников французского короля и ужас, который испытает Капет, узнав, что тайны его государства теперь в руках английского недруга. К огромному удовольствию Ричарда, документы включали список лордов Нормандии и Пуату, которые отреклись от присяги ему и принесли оммаж Филиппу.

Он собирался повнимательнее изучить все это в своем шатре, когда появился Андре с новостью, которая, как он надеялся, воодушевит кузена. Шовиньи сообщил, что у одного из пленных имеются сведения о короле Франции, и вскоре перепуганный юнец уже стоял на коленях перед Ричардом. Пленный молча смотрел снизу вверх на английского государя, пока Андре не произнес с нетерпением:

– Давай, расскажи королю то, что сказал нам!

Чтобы вытрясти из парня историю целиком, потребовалось время. Как выяснилось, на перекрестке Филипп свернул в сторону, заявив, что пожелал вознести молитвы в приходской церкви поблизости. Пока он скрывался в церкви, ничего не подозревающие враги проскакали мимо, не догадываясь, как близко он был.

Рыцари Ричарда насторожились – они ждали вспышки гнева. Король удивил всех, расхохотавшись – это был пусть мрачный, но все-таки смех.

– Идем, – сказал он Андре. – Давай-ка подышим воздухом.

Все остальные поняли, что приглашение относится только к кузену, и никто не последовал за Ричардом и Андре, когда те покинули шатер и пошли через лагерь. Ричард часто останавливался, шутя с солдатами, хвалил, говоря, что они ценнее добычи, которую он с ними разделит. Он нанес визит и в палатку, служившую временным госпиталем, приветствовал раненых и рад был видеть, что их не особенно много – большую часть жертв в тот день составляли французы. Потом он задержался, проверяя, что Фовель отдохнул, ухожен и сыт. Взяв у грума сушеное яблоко, король угостил буланого жеребца, заверил Фовеля, что он куда быстрее Сирокко, и в шутку сказал Андре, что не желает ревности между своими конями.

Андре изумляло хорошее настроение кузена – он считал, что Ричард придет в ярость, узнав, как близок был к захвату французского короля. Когда в ответ на вопрос об этом король лишь пожал плечами:

– Это еще не конец. Когда рассказ о том, как Филипп прятался в церкви, распространится, Капет станет посмешищем в своем собственном войске. А у меня еще будет шанс загнать этого лиса – теперь я намерен сделать это своей главной целью.

Ричард поколебался, бросив искоса взгляд на Андре:

– Правда в том, что у меня были еще кое-какие дела в этот день, нечто почти столь же важное, как захват короля Заячье Сердце. Я должен был доказать самому себе, что я все тот же человек, каким был, и мое заключение не оставило глубоких шрамов.

Андре нахмурился, обдумывая слова кузена:

– Но разве ты уже не доказал это победой при Ноттингеме, а потом при Лоше? Если ты и боялся смерти во время этих атак, то отлично это скрывал.

Ричард сожалел о своем порыве, ему нелегко было раскрывать душу даже перед Андре, понимавшим его лучше, чем кто-либо.

– Есть жребий и хуже смерти, – наконец сказал он.

Шовиньи выругал себя за то, что не понял раньше. Врываясь в те осажденные замки, Ричард мог получить смертельную рану. Но врываясь на полном скаку в сердце французской армии, он рисковал попасть в плен.

– Ну, тебе не о чем волноваться, кузен, – промолвил рыцарь. – Судя по увиденному мною сегодня, на поле боя ты так же безумен, как прежде.

Ричард усмехнулся:

– Я надеялся, что ты это скажешь.

Переглянувшись, они рассмеялись так радостно, что заулыбались и солдаты поблизости, довольные, что король так наслаждается их победой над французами.

* * *

Когда показались стены Пуатье, Ричард ощутил внутри растущее напряжение: его совсем не