Две королевы - Юзеф Игнаций Крашевский

подушечку, хотела закрыть, но не могла насмотреться – такая была красивая.

Подобало ли её оставить? Надо её было отдать?

От неё совсем ничего не требовали… поэтому почему не могла сохранить подарка? В то же время её взгляд упал на красивые коралловые чётки, которые показались обычными и бедными. Они не могли идти в сравнение с рубином, который имел в себе что-то горячее, как человеческий взор.

Добрый час грезила Дземма наедине с запонкой, и так как-то с ней подружилась, так к ней привязалась, что уже казалось невозможным её вернуть.

Король Август был таким рассеянным, так мало ревновал, что, наверное, уже не мог спросить о происхождение этого подарка. Он вообразил, что это был подарок старой королевы, и больше, наверняка, о том не заботился. Только при Боне взять запонку и похвалиться ею было нельзя. Глаза старой королевы видели всё и, должно быть, она знала всё, что с ней тут делалось. Она не дала бы отделаться от себя домыслом, спросила бы и узнала, кто прислал, и может, разгневалась бы.

Не брала ли сама королева подарков?

Вечером, как обычно, должен был прийти король; но перед этим часом Дземма ожидала Замехскую, которую хотела расспросить. Что-то ей говорило, что она придёт.

Действительно, перед сумерками пришла старуха с улыбкой на широких губах.

– Ну что, моя королева? – сказала она. – Ты разглядела эту прелесть?

Дземма не скрывала восхищения.

– Правда, – воскликнула она, – чудесно красивая игрушка; но если бы даже у меня было желание её сохранить, что я скажу королеве, королю?

Охмистрина задумалась.

– Мне кажется, – сказала она, – что лишь бы ты хотела и умела, король подумает, что это дар матери, а королева – что подарок сына. Тебя не заставляют объяснять.

Нежнее, чем обычно, итальянка приблизилась к Замехской, благодаря её, как избалованный ребёнок.

– Но вы мне скажите, от кого этот подарок? – шепнула она.

– Сядем-ка, – ответила охмистрина, – я отяжелела, весь день на ногах и стоять мне трудно. Могу ли я поговорить с тобой открыто?

Девушка живо кивнула головой.

– А! Прошу тебя.

Замехская к ней нагнулась.

– Ты понимаешь, что такой княжеский подарок доказывает большую любовь. Мила она тебе, или нет, заплатишь ты за неё, или не дашь ничего… чем она тебе вредит? Иметь в запасе любовь мужчины, хотя бы для будущей мести… всегда хорошая вещь. Любовник может вовсе не понравиться, но поэтому пригодится!

Охмистрина вздохнула.

– Если я сегодня тебе об этом скажу, знаю, что тебя это возмутит – добавила она, – но я старая, много пережила. Верь ты мне, любовь королей долго не длится…

Дземма возмутилась.

– Любовь не равна любви! – воскликнула она.

– Да, моя дорогая, но и самая горячая кончается, а та из них, которая очень сильно горит, быстрее в пепел обратится… Молодого короля женят.

Итальянка покачала головой.

– Он поклялся… не оставит меня!

Замехская молчала.

– Скажи мне только, кто прислал этот подарок? – спросила итальянка.

Старуха сильно забеспокоилась.

– Если, судя по нему, будешь искать высоко, – сказала она. – то очень ошибёшься. Человек маленький, бедный, но ужасно любит тебя.

– Маленький! Бедный! – повторила Дземма, и брови её нахмурились, а губы гордо надулись. – Маленький, бедный… и смел поднять глаза на меня! – воскликнула она тихо, устремив взор в пол, точно в нём искала слова разгадки.

Охмистрина перестала говорить.

– Кто же такой? Кто? – настаивала Дземма. – Я не могу угадать…

– Потому что не знаю, поглядела ли бы ты когда-нибудь на такого бедного, и однако ты вскружила ему голову. Что бы было, если бы ты хотела его заполучить? Тогда не запонку дал бы для тебя… жизнь. Иметь человека такого преданного тебе… Дземма! Это что-то стоит.

Итальянка с важностью королевы поднялась с сидения.

– Для меня? – ответила она гордо. – Но ты забываешь, что за мною королева, которая тут властелин, и молодой король, который если не имеет ещё в руках скипетр, то завтра его будет иметь! На что мне другие помощники?

– Если ты не предвидишь, что они могут тебе понадобиться, – сказала Замехская, – что я тебе скажу?

– Я хочу, однако, знать, кто мне прислал запонку! – настаивала Дземма.

– Хорошо, с одним условием, – сказала охмистрина, – если дашь мне слово, что всё-таки её сохранишь. Он никакой благодарности не требует, нет, нет!

– Согласна, – весело отвечала девушка. – Что мне за дело! Драгоценность очень красивая, хотя бы человек, что его дарит, был отвратительный.

– Ты угадала, – ответила, также смеясь, старуха. – Ведь ты должна знать о Петрке Дудиче?

Крик вырвался из груди девушки, которая заломила руки.

Этот смешной, несуразный, наряженный напоказ и на посмешище, старый, грубый придворный, над которым весь двор насмехался… этот смел поднять на неё глаза.

Гнев и возмущение не дали ей говорить.

Хотела бежать за коробочкой, чтобы бросить её под ноги Замехской, которая терпеливо на неё смотрела.

– Не гневайся! – сказала она. – Солнце и жабам светит! Он смешон, но пан всем ртом. Ни один из тех, что тут красуются как магнаты, не сравнится с ним богатством. Можешь заключить из подарка, что с деньгами у него проблем нет.

– Но я не хочу знать ни его, ни этих богатств, – воскликнула в отчаянии итальянка. – Я не вынесу, если он приблизится ко мне, не разрешаю, чтобы смотрел на меня!! Нет, нет…

– Это мне трудно будет запретить, – прервала Замехская, – но от тебя он ничего не требует.

Сказав это, охмистрина, которая расплатилась за кольцо, встала, не желая дольше продолжать разговор. Шепнула что-то тихо Дземме, вышла и оставила запонку.

Что позже делалось с Дземмой, вплоть до того торжественного часа, когда нарядная, с лютней в руке она приняла входящего потихоньку молодого короля, сколько раз содрогнулась белыми плечами при воспоминании о Дудиче, как обещала себе при первой возможности просверлить его взглядом, как решила отбить у него охоту и оттолкнуть, мы рассказывать не будем.

Назавтра Петрек знал уже, что подарок был принят, и потёр руки очень счастливый, будто бы у него дело не шло ни о чём больше.

В то же время охмистрина, не скрывая от него, рассказала ему, как его приняли – как девушка была горда, неприступна, и как мало он мог от неё ожидать. Казалось, всё это производит на Дудича очень мало впечатления. Он имел какое-то своё собственное понятие, планы и расчёт. Он благодарил охмистрину, точно она выхлопотала ему самую большую милость.

С одной стороны рассчитывая на расположение старой королевы, с другой на некоторые связи с людьми, окружающих короля, имея обещание места под боком молодого короля, он колебался теперь, к какому лагерю пристать, где