Эптон Синклер - Широки врата

Посетитель рассказал о новом министре иностранных дел Франции, которого один из его финансовых спонсоров называл монгольским мошенником. Часть определения «мошенник», по мнению Ланни, была правдой, а что касается части «монгольский», сын трактирщика шутил об этом сам, потому что был смуглым и имел толстые губы и странные раскосые глаза. Геринг спросил, действительно ли у него была монгольская кровь, и Ланни ответил: «Кто знает? В этой части мира расы сильно смешались». Ланни точно знал, как угодить чистокровному белокурому арийцу. Посетитель рассказал всё, что знал о личности Лаваля, и как мало в ней хорошего. Он рассказывал о двухстах семьях, которые правили Францией, и выразил мнение, что Лаваль стал двести первым и будет отныне автоматически служить их интересам. — «Их собственное состояние занимает их так глубоко, что им не остается времени думать о своей стране. Они не будут слишком сильно горевать, если вы захватите остальное, оставив им шахты, сталелитейные заводы и другие ценные активы».

«Хорошая идея», — сказал массовый убийца. «Я воспользуюсь ею».

Ланни был бы озабочен, если бы не был уверен, что Геринг уже сделал это.

Обеденный стол на роликах укатили, а жирный генерал зажег толстую сигару и откинулся в мягком кресле, демонстрируя довольство. Они были одни, и пришло время для раскрытия карт.

«Скажите, Ланни», — сказал он, — «вы уже решились помогать мне время от времени?»

— Я долго думал об этом, и меня удручает отсутствие необходимых качеств. Я сомневаюсь, что мои способности могут стоить вашего внимания.

— Позвольте, мой друг, в этом мне быть судьей. У меня есть некоторый опыт в оценке людей.

— В этом случае вы слишком щедры. Не так легко изменить лентяя, который был им в течение тридцати пяти лет.

Оценщик людей пристально уставился на своего гостя. «Вас что-нибудь беспокоит в данный момент?» — спросил он.

Ланни улыбнулся. — «Только то, что я объелся».

— Я хотел бы попросить вас не делать ничего, кроме того, что вы делаете сейчас. У вас есть возможность видеться со многими людьми, которые представляют интерес для меня. Я знаю, что они вам интересны и вас развлекает следить за ходом их мыслей. Не могли бы вы приезжать и рассказывать мне о том, что вы наблюдали? Ну, например, я могу предложить, чтобы во время вашего следующего визита в Париж вы добились расположения Пьера Лаваля, изучили его характер и помогли мне понять, какой подход к нему будет наиболее эффективным.

— Конечно, Герман, но у вас есть множество людей, выполняющих такую работу для вас!

— Я не пытаюсь это скрывать от вас, но среди них нет ни одного, которому я мог бы доверять, как вам.

Ланни, который не вчера родился, а более двенадцати тысяч вчера назад, точно знал, сколько стоит такое замечание. «Для меня это большая честь», — сказал он. — «Я же говорил вам, пока у меня свобода действий, я могу с удовольствием делать это, но если я принимаю от вас вознаграждение, я сразу чувствую давление и начинаю задаваться вопросом, отрабатываю ли я свой хлеб, и решать, что я полный Taugenichts[43]!»

«Это всё ваша совесть уроженца Новой Англии», — сказал толстый генерал. — «Я никогда раньше не имел возможность наблюдать её в действии».

«Она очень неудобна для её обладателя», — ответил внук пуритан; — «но полезна для тех, кто имеет с ним дело».

— Вы должны понимать, что у нас пруссаков тоже есть свои принципы, хотя, возможно, не похожие на ваши. Я не буду чувствовать себя комфортно, прося от вас милости, если я не могу дать вам что-нибудь взамен. Можете ли вы сказать мне, что вы можете принять?

И так у Ланни клюнуло, и настало время подсекать. Он ответил, не медля: «Если вы так ставите вопрос, Герман, я дам вам прямой ответ. У меня есть то, что я считаю профессией, во всяком случае, она позволяет мне заработать больше, чем мне нужно, и справляться со смущением, что я живу за счёт своей богатой жены. За неимением более короткого названия я называю себя Kunstsachverstündiger[44]»

«Мне сообщили о вашей репутации», — ответил Министр-Президент. Ему показалось, что он подсёк добычу. — «Вы, может быть, слышали, что я строю довольно хороший охотничий домик для моих друзей. И хочу его достойно обставить, я был бы рад получить от вас совет по этому вопросу. Не могли бы вы купить несколько картин для меня?»

— То, что я имею в виду, отличается от вашего предложения. Я думал о старых мастерах, которые были во дворце Йоханнеса Робина. Я не помню, говорил ли я вам когда-нибудь об этом, но мой коллега и я отобрали и купили все эти картины.

— Я слышал много комментариев о непревзойдённом мастерстве в создании этой экспозиции.

— Мы вложили много труда в эту коллекцию, и я думаю, что она на самом деле хороша. Моя идея заключается в том, что, возможно, ваши вкусы могут отличаться от моих, и вы захотите превратить некоторые из этих работ в наличные деньги. Я подготовил список того, что было за них заплачено, и был бы рад попытаться найти покупателей по тем же ценам. Позвольте мне добавить, что вам это ничего не будет стоить.

— Но я думал, что вы собираетесь предложить, как я смогу вас вознаградить!

— Покупатели будут платить мне десять процентов комиссии. Это ставка, по которой я работаю с ними.

— Но это не справедливо, почему я тоже не должен платить?

— У меня есть правило, которое я никогда не нарушаю, я не беру комиссию от обеих сторон. Я представляю одну или другую стороны, и пытаюсь представлять её интересы.

— Но почему не вы можете представлять мои интересы и позволить мне платить комиссию?

Ланни победно улыбнулся. — «Вы добрый, а я признательный. Но так уж случилось, что у меня есть постоянное соглашение с несколькими клиентами в Америке, которые собирают коллекции. Они знают, что надо добавить десять процентов к ценам, которые я им направляю. Так почему бы не позволить им продолжать это делать?»

«Чудесно!» — воскликнул Геринг. — «Но не могу ли я получить более высокие цены с помощью вашего мастерства убеждать?»

— Я сомневаюсь, по той причине, что Йоханнес всё купил до депрессии, и в настоящее время будет не таким уж легким делом найти покупателей. Я только предлагаю попробовать, и предупреждаю вас заранее, что я, вероятно, могу ничего не добиться. Йоханнес был человек, который хотел, что он хотел, и более того, он не раз настаивал на покупке по цене, которую я считал завышенной с деловой точки зрения. В этом списке, который я составил из моих записей, указаны фактические закупочные цены, но в некоторых случаях я карандашом проставил меньшие суммы, которые я мог бы посоветовать любому из моих клиентов платить в настоящее время. Эта информация, конечно, только для вас, и вам принимать любое из моих предложений.

«Скажите мне, как вам удалось достичь таких успехов», — спросил Геринг. — «Ваши магические миллионеры всегда платят все, что вы им говорите?»

— Ни в коем случае. Они придают большое значение своим деньгам. Они могут спросить: «Вы уверены, что это стоит таких денег?», на что я им отвечу: «На произведения искусства нет фиксированной цены, это зависит от того, как сильно вы его хотите». Иногда мне говорят, чтобы я предложил более низкую цену. Тогда я беру всю эту сумму наличными и кладу её на стол перед владельцем картины. Я заметил, что вид денег производит своего рода гипнотический эффект на многих людей. И те, кто бы устоял перед банковским чеком, сдаются при виде пачки тысяче-марочных банкнот.

Тевтонский Фальстаф был удивлен таким описанием человеческой слабости. Он назвал Ланни — «ein ganzer Kerl[45]» и сказал: «Дайте мне список, я его посмотрю. Ряд картин для меня ничего не значит, и, возможно, я позволю вам пограбить этих ваших плутократов».

Сейчас делать было нечего, только ждать. Что было не так уж обременительно с апартаментами в отеле люкс и полным обслуживанием по желанию. Светское берлинское общество распахнуло свои двери для американской «звезды», и после того, как курьерским поездом прибыли полдюжины кофров, она была готова к выходу днём и ночью.

Принц-консорт облачался в соответствии с диктаторскими указами моды и сопровождал свою супругу на обеды, чаепития с танцами и званые длинные ужины с последующими музыкой и танцами. Он жал руки многочисленным крупным господам, которые, казалось, имели комплекцию китов и примерно их облик, начиная с коротко остриженной головы, плавно закругляющейся вниз, и двумя или тремя глубокими складками на затылке. У их дам была та же комплекция и голоса, подходящие для вагнеровских опер. Ланни непочтительно вообразил их в развивающихся белых одеждах, галопирующих в ритме полёта валькирий. Они вели серьезные разговоры, и их можно было глубоко оскорбить, спутав Hochgeborener с Hochwohlgeborener или обратившись к фрау Доктор, как к обычной фрау.