Райдо Витич - Имя - Война

— Запомнила. Кто эти люди?

— Те кто с нами. Те, кому можно верить, к кому можно без оглядки доверится, обратиться в любую минуту. Это сейчас очень ценное качество — верность.

— Намекаете на предательства?

— Этого будет предостаточно, — кивнул. — Человеческая натура слаба. Запоминая дальше: Пинск…

Информация оказалась очень важной. Тогда Лена еще не понимала всю ее ценность, но предполагала, что Артур Артурович не зря сдает ей адреса и проверенных людей, и старательно запоминала.

К подходу к аэродрому девушка имела более тридцати адресов и фамилий людей в разных городах и поселках, которые могли помочь, прикрыть, обеспечить.

Видя, что пора рассредоточиваться и начинать операцию, понимая, что после уже не придется сказать друг другу и слова, попрощаться, полковник взял Лену за плечи и развернул к себе:

— Я рад, что нам все-таки довелось встретиться. Я горжусь тобой и верю, ты…

— Оправдаю, — заверила, думая, что именно этого и ждут от нее, но мужчина грустно улыбнулся:

— Главное — выживи, обязательно выживи.

— Выживу. Мы встретимся.

— После войны…

— Соберемся всей большой семьей…

— И больше не расстанемся.

Ни слез, ни глупых речей, обычных при расставании — только щемящее желание изменить и встречу и ее продолжение, где каждый пойдет своим путем. И взгляды — глаза в глаза, которые говорят больше, чем хотелось бы.

Береги себя. И прости меня.

Все хорошо. Все правильно. Я не маленькая, понимаю.

Мне жаль, девочка. Не так все должно было быть.

Хоть так случилось.

Все еще будет. Должно быть.

Будет. Я найду вас.

Я найду тебя. Только выдержи, продержись. Тебе не обязательно лезть на рожон.

Папе привет. Скажите — я горжусь им, я его люблю.

Банга сдержал желание обнять девушку — провел по щеке ладонью и ушел за Васечкиным и Летуновым.

Вот и все. Миг встречи, и будто не было ничего.

— Лена, остаешься здесь, — сказал Николай и махнул бойцам, уводя их вправо, в обход.

Девушка пошла следом, пригибаясь и стараясь не шуметь. Не было ни страха, ни эмоций в принципе — их словно сдали в ломбард до более подходящих времен. И только осознание: теперь она не девочка-комсомолочка — она боец отряда партизан, боевая единица, которой нет скидок на пол и возраст, и быть не может. Она как все, со всеми. Их долг — ее долг, один на всех, от края Родины до края. Сантименты, страхи, все то, что было и могла себе позволить школьница — в прошлом. И в будущем, но том, которое они должны отвоевать у фрицев. Она должна. Для себя, для близких, для тех далеких, что живут сейчас и тех, кто будет жить после.

— Ты-то куда? — прошипел еле слышно Антон, увидев, что девушка залегла в кустах у колючки аэродрома вместе с остальными бойцами. — Дура — девка, вали отсель!

— Рот закрой, — бросила неожиданно даже для себя. И отмахнулась — потом подумает, что с ней случилось, в чем права, а в чем нет.

За густой листвой, в молоке рассветного тумана, что стелился по земле, был виден ряд черных «птиц», убийц забравших жизнь сотен и сотен ехавших в Брест, и Нади, смешливой, немного нахальной девочки. Ее смерть, как смерть вообще, не должна быть напрасной и «юнкерсам» пора отвечать за содеянное, пора их хозяевам напомнить, кто они и где.

— Убьют, дура, — опять выпалил Перемыст. Лена просто глянула на него и тот смолк, озадаченно нахмурившись.

О своей смерти девушке как-то не думалось. Мала она была по сравнению с чужими смертями…

Николай и Александр ужами скользнули в сторону аэродромных коммуникаций. Санин к фрицу, что шел мимо ангара, Дроздов к точке, обложенной мешками, из которой торчало дуло миномета, на котором висела каска. Немец сидел рядом и ел из котелка.

Х-ка, — с глухим звуком вошел нож в спину. Фриц завалился, выпуская из рук котелок.

— Пора, — к точке, скользя по траве, двинулся Лучин.

Николай махнул рукой, призывая солдата. Ему миномет, себе автомат и запасные обоймы. Каска на голову рядовому, и в кусты, в сторону, за следующей жизнью врага и оружием. А на минометной точке сидит уже свой. Посмотришь — каска только торчит — иди определи, фриц или красноармеец?

Саша в это время уже оттащил убитого автоматчика в кусты, экспроприировал его оружие, карманную наличность, обшарив труп.

Лена внимательно оглядела группу немецких летчиков, о чем-то спорящих на взлетной полосе, автоматчиков, появляющихся то тут то там, оценила маневры лейтенантов и поняла — без боя к самолету не прорваться. А еще минута и Николая увидят — в его сторону уже шло двое, которых он не мог увидеть.

Лена не думая, ринулась к ограждению.

— Куды, дура! — услышала тихое, брошенное сквозь зубы. Перемыст практикуется.

Плевать.

Выпрямилась, вышла из кустов, привлекая к себе внимание и солдат и Николая. Тот у угла осел, с ужасом глядя на нее. Солдаты остановились в пару шагах от него и во все глаза уставились на девушку.

Лена вымучила улыбку и поправила косу.

— Das ist fantastisch, — протянул тот, что старше и потер подбородок, окинув девушку взглядом с ног до головы. Тот, что младше зацокал, приближаясь. Обошел, только сейчас сообразившую, куда полезла Лену, и чуть не облизал взглядом:

— Medchen anliegen bekanntwerden ist freundin schneidig soldat? — улыбнулся ей в лицо, выказывая щербинку меж зубов. Косу в ладонь взял. — Карашо.

Девушка дрогнула, взгляд ушел в сторону и выхватил Николая, что подкрался к пожилому немцу, глазеющему на нее с улыбочкой. Блеснуло лезвие ножа.

— К-хи-а…

Молодой хотел повернуться на звук, но Лена положила руку ему на плечо и как ей казалось зазывно улыбнулась. Вышло настолько отвратительно, что немца перекосило в попытке что-то понять. Так он и умер, не сообразив — Санин ударил его ножом в спину, под лопатку. Лена зажала рот, чтобы он не закричал. И смотрела в расширившиеся зрачки, пока они не застыли. Николай подхватил тело и потащил к кустам:

— Винтовки, — бросил Лене. Та очнулась и поспешила забрать оружие, хоть очень хотелось поистереть, помчаться сломя голову прочь до ближайшего водоема и там прополоскать себя от макушки до пят, и отрезать косу, которую трогал фашист.

Позже, — заверила себя. Внутри все дрожало, в голове не то туман, не то прострация, руки трясутся, ноги подкашиваются. Но смогла, справилась — пистолет трясущейся рукой за пояс юбки на спине сунула, винтовки на плечо, мертвого фрица под мышки и тянуть, а он тяжелый. Коля за ноги подхватил, помог отправить к товарищу в кусты. Потом Лену жестом — к своим, отдать оружие, а сам к ангару. Прижался спиной к стене, восстанавливая дыхание, прислушиваясь, готовясь к следующему нападению.

Девушка передала оружие и к мужчине.

— Да что ж тебе не сидится?! — рассердился тот.

— Я… отвлеку… тех, летчиков… их много…

— Как?!

Она не знала, но знала, что это нужно. И перебежками двинулась в обход, чтобы появиться перед немцами с другой стороны от засады.

Обходить пришлось много — немцев то тут то там, то по одиночке, то группами. Кто ест, кто спит, кто ржет, кто кругами ходит, кто на пленных орет, что бочки с горючим сгружают.

Как облетела незамеченной — не поняла, листва да стволы с ветками только промелькнули. И вот недостроенное заграждение, красноармейцы, что под окрики и пинки столбы вкапывают.

Лена дух перевела, выпрямилась и пошла напрямую.

— Эй, вы?!! — замахала фрицам, улыбаясь широко. И запела громко, прерывающимся от волнения голосом. — "Широка страна моя родная, много в ней полей лесов и рек, я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек"…

Пленные побросали работу, уставились на нее. Фрицы собираться начали, переговариваться. Кто-то зааплодировал, заулыбался, кто-то закричал, что-то грубое. Один из летчиков к столбу, ближе к Лене встал, замахал ей:

— Komm chir, schne.

Та смолкла, глядя на него, и на пленных взгляд перевела:

— Как работается на фашистскую Германию?! Что замерли, братцы?! Работайте! Гитлер вам спасибо скажет — убьет ваших жен, матерей, детей!!

Ее бы убили, понял бы хоть один из немцев, что она сказала. Впрочем, и тона, чтобы понять хватило. Лица фрицев вытягиваться стали, рука летчика пошла к поясной кобуре, дула автоматов охранников направились на девушку. Миг, один выстрел и конец. Но в этот момент зашумел двигатель самолета и, грохнуло за спинами, так что все невольно пригнулись.

— Мочи, сук!! — заорал тут же щуплый мальчишка с мастерком в руке, и восемь пленных, только что смирных, изможденных настолько, что вроде и негодны к сопротивлению, ринулись на фашистов. Забухало со всех сторон, выстрелы, автоматные очереди, крики, опять взрыв.

Лена как оглохла, ослепла, обезумела — вместе с солдатами ринулась на немцев, на того летчика. Налетела со спины, сшибла и попыталась отобрать пистолет.

— Hexe! — просипел тот, отрывая ее от себя, ударил по лицу, отправляя в полет. Она рухнула под ноги другого фрица, и схватила сапог, на себя рванула, сшибая мужчину. Тот лягнул ее и затих, получив то ли камнем, то ли мастерком по голове от пленного. Парень автомат подобрал. Затвор передернул. Лена вспомнила про пистолет, перевернулась на спину, вытаскивая оружие, и выстрелила в летчика, что хотел схватить ее, уже нагнулся. Он рухнул, а она продолжила палить, почти не целясь. Кругом каша мала, кто с чем, кто на кого — трудно понять. Только по форме отличить можно.