Княгиня Ольга - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Так и впору ли вам, с такими-то обычаями, упускать случай сходить в поход на самый Итиль? А Святослав, как и его предки, не станет с хазарами примирения искать. Его опозорит, если он сам пойдет на поклон к тем, кто беззаконно и вероломно убил его родича. Вздумай он так сделать, его прокляла бы собственная дружина.

– Так мы могли бы помочь! – воскликнул Равдан, будто нашел долгожданный выход. – Станибор – князь по рождению и чести, с ним дела вести никому не зазорно. Но он с тем Гримом не в родстве, у него с каганами кровной вражды нет. Мы могли бы и устроить это дело. Хоть попытаться. Предложим договор кагану, чтобы русь и Святослав без чести и пользы не остался. Что скажешь?

– Я? – Торлейв чуть улыбнулся и опустил углы рта. – Я слишком молод, чтобы мое мнение имело вес. Если я заговорю о мире, когда Святослав созывает людей под ратный стяг, меня сочтут скорее робким, чем мудрым. Этого я не могу допустить, ты понимаешь. Прежде чем призывать к миру, нужно доказать свою храбрость, а это дело молодых и неженатых. Никто не удивится, если Святослав останется в Киеве – он отец троих сыновей. Но если я останусь дома, меня это опозорит навеки.

– Ты брат Святослава и ближайший родич из мужчин, ведь так? – Равдан прищурился.

– Еще есть Асмунд – его вуй… Но да, я по родству ближе, – вынужден был подтвердить Торлейв.

– К кому же ему и прислушаться, как не к тебе? – наседал Станибор.

Торлейв прикусил губу изнутри, чтобы подавить улыбку. На внешний взгляд, так все и было, но Торлейв отлично знал: Святослав куда охотнее прислушивается к Игморовой братии и прочим ближним гридям, чем к кому-либо из родни. И то, что Игмор с шестью братьями и побратимами сгинул после убийства Улеба, вовсе не раскрыло душу Святослава для его кровных родичей. Но рассказывать об этом смолянам было вовсе ни к чему.

– А ты можешь приобрести еще больше веса удачной женитьбой, – намекнул Равдан. – Поверь, я об этом знаю кое-что.

Ну конечно. Рода он неплохого, но без женитьбы на старшей Сверкеровой дочери не смог бы завоевать среди смолянской руси и кривичей положение, почти равное княжескому.

– У нас тут есть две отличные невесты для тебя. Мы видим, что ты человек достойный, – благосклонно сказал Станибор. – Достойный любой из наших дочерей. Если ты возьмешь в жены мою дочь, то сделаешься мне зятем. Если дочь Равдана – станешь свояком твоего князя, Святослава. И то и другое выдвинет тебя в первый ряд мужей нарочитый, хоть ты и молод. Если ты поддержишь нас и склонишь Святослава принять… хотя бы доверить нам попытаться примирить его с каганом, то возьмешь у нас любую невесту, какую пожелаешь. Да и во всех иных наших прибытках забыт не будешь. В том даю тебе слово, клянусь Перуном и Велесом. Дашь согласие – принесем жертвы и на крови перед богами союз наш утвердим.

Говоря о невестах, Станибор взглянул в сторону, где столпились, с приоткрытыми ртами слушая, женщины – княгиня Прибыслава, Остромира, Рагнора, ключница Хлина и позади нее несколько служанок. Невольно проследив за его взглядом, Торлейв заметил только одну из них – Дединка стояла позади всех, но благодаря высокому росту была видна над головами прочих. Ее руки сжимали перед грудью кринку, а взволнованный взгляд не отрывался от Торлейва.

Любую невесту здесь возьмешь, говорите? Торлейв едва не улыбнулся: вот было бы лихо, если бы он попросил вон ту, что с кринкой…

– И тебе такая женитьба еще и ту пользу принесет, – чуть понизив голос, будто хотел скрыть от посторонних, добавил Равдан, – что у нас тут всегда надежный приют найдешь, коли Святослав… опять на родичей осерчает. Да не как Улеб. Мы уж не выдадим! – И в подтверждение поцеловал золотое кольцо у себя на пальце.

Все-то они понимают, мысленно отметил Торлейв. Понимают, что быть ближайшим родичем Святослава – ходить под грозовой тучей. И если не лукавя предлагают союз и поддержку – значит, очень им эта война с хазарами не по нраву.

– Благо вам будь. – Торлейв наклонил голову. – Не могу сразу ответить. Не по умишку моему молодому сходу такие дела решать… Мне ведь было доверено волю княжескую исполнять, а не на иную борозду коня поворачивать…

– Подумай, – благодушно позволил Равдан, ничуть не поверив этой скромности. – Мы понимаем – сами к престолу пришли, когда нам и двадцати не было. Сами всему учились.

– Нам не к спеху, – подтвердил Станибор. – До Йоля еще далеко, а на Йоль мы могли бы и принести друг другу клятвы, время самое подходящее.

Сам Станибор не имел ни капли крови варягов или русов, но в Свинческе перенял многие укоренившиеся здесь варяжские обычаи.

– Это самое разумное, – подтвердил Торлейв.

Он и сам имел в виду задержаться здесь до Йоля, только клятвы для Святослава надеялся получить иные.

Взгляд его привлекло движение в стороне. Он обернулся – Рагнора стремительным шагом удалялась из гридницы. Но Дединка стояла на прежнем месте, и взор Торлейва, зацепившись за нее, дальше не пошел. Она слегка улыбнулась ему и опустила глаза. Но и от этого мелкого знака ее одобрения потеплело на сердце, и Торлейв перевел дух. Хоть он и молод, неопытен, и голова гудит от таких новостей – как дитя на морковку, этим хитрецам его не поймать.

Глава 8

– Я за него не выйду.

Когда Равдан, уже поздно вечером, вернулся домой, Рагнора ждала его там, вместе с матерью. На посиделки она в этот раз не пошла. Вид у нее был ожесточенный и отчаянный, глаза сверкали.

– Сдается мне, что не выйдешь, – удивительно спокойно согласился Равдан, бросая плащ на лавку и не глядя, кто из челяди его подберет. За годы близости к княжьему столу он усвоил боярские замашки. – Сдается, этот удалец достанется Остре. Говорят, вчера он с ней ходил на посиделки, так все там обхохотались. Я бы на его месте тоже выбрал Острю. Она и красивее, и нравом помягче тебя.

– Ему нужна я. – Сидя с ногами на большом ларе со своим приданым, Рагнора напоминала свернувшегося ежа.

– Он такого не говорил.

– Лукавит. В обозе киевском все знают: его прислали сватать меня. Потому что я – Прияны сестричада. Он хочет своему Святославу быть свояком. И что он с Острей водится – глаза отводит.