Царь Давид - Алекс Грин

Бог, как величественно твоё имя на всей земле!

Ты вознёс свою славу выше небес!

Хвалой из уст детей и младенцев

Ты показал противникам свою силу,

Чтобы заставить врагов и мстителей умолкнуть.

Когда я смотрю на небо, творение твоих рук,

На луну и звёзды, которые ты создал,

То думаю: что такое смертный человек, что ты помнишь его,

И сын человеческий, что ты заботишься о нём?

Ты поставил его немного ниже ангелов,

Увенчал его славой и величием.

Ты дал ему власть над творениями твоих рук,

Всё положил к его ногам:

Весь скот, мелкий и крупный,

Диких животных,

Небесных птиц и морских рыб,

Всех, кто обитает в морях.

Господь, наш Бог, как величественно твоё имя на всей земле!

Давид смотрел с холма на окрестности поросшие лесом. Они находились в низине чуть юго-западнее Кеилы. В местности Херет люди занимались выпасом овец, и разведением пчел добывая мед. Местный владетель принял их, дал жилье за защиту от грабителей.

Давид вздохнул полной грудью и огляделся. На востоке находилось Иудейское нагорье. Горы выглядели обманчиво близкими, и казалось именно там нужно укрываться от Саула…

* * *

— Давид на горизонте люди? — подал голос Авишай. — Не похожи они на нашего гостеприимного хозяина. Что-то их многовато!

Давид лениво повернулся, разминая руки. Авишай был его племянником и привел с собой двух своих братьев Иоава и Асаила.

— Может пастухи или торговцы с Хеврона, с юга, — ответил он Авишаю. — Помнишь, гостили здесь и еще собирались идти под нашей охраной в Гат? Что ж, как раз и пора… — однако потом он вгляделся из-под руки и встревожено поправился:

— Нет, Авишай, знаешь, ты был прав, их и в самом деле многовато… Поднимай-ка, Авишай, тревогу!

* * *

Отряд приблизился и в сумерках казался очень большим. Лучники ждали на крыше другие затаились за частоколом… но тут вперед вышел видимо предводитель, громко окликая:

— Эй, в доме! Мы пришли в гости к Давиду сыну Иессея? Того кого Самуил помазал в цари Израиля?

— Я Давид и если вы пришли с добрыми намерениями, то добро пожаловать.

— Меня зовут Иоше́в-Башшеве́т, а это мои товарищи Элеаза́р, сын До́до и Ша́мма, сын хараритя́нина А́ге. А также две сотни человек пришедших к тебе Давид.

— Я помню вас троих. Вы были среди гарнизона в Лахише. Очень жаль, что ваш князь вывел вас на поле под колесницы филистимлян.

— Только не говори мне про него! Редкий был негодный человек. Сложил свою буйную голову он на том поле и пусть Господь примет его душу.

Давид нынче был за хозяина, поскольку владетель имения, Хул, уехал на несколько дней по делам. Зажглись масляные лампы, слуги принялись накрывать в доме длинный стол.

— А теперь, предводитель Давид, расскажи-ка нам, как это ты с горсткой людей сводишь с ума Саула, что он ни спать, ни есть не может, — потребовал Иошев.

— Мне интересно, — сказал Давид, — как это ты выведал, о чем думает царь Саул?

— Ну, с этим-то просто, — усмехнулся Иошев. — Дело в том, что об говорят все кто видит лицо Саула. Он ищет тебя, рассылая своих слуг. А в Хевроне встретили мы Авиафара сына Первосвященника Ахитофела. Рассказал он нам, что Саул перебил восемьдесят восемь священников в Нове руками Доэга. Мы решили, что с таким царем нам не по пути.

Пока шло обсуждение последних событий, Давид горел от нетерпения, хотелось крикнуть: Иошев!.. Ты ведь был в Гиве — где Мелхола?!..

Он уставился в свою кружку и сказал только:

— Мне нечем особенно хвастаться, господа… Наш уважаемый Гад, заранее узнал об опасности и мы ушли из Адуллама.

Гад впервые поднял голову:

— Господа мои, только не верьте на слово нашему юному предводителю, чья скромность сравнима разве что с его воинскими делами. Что же до меня, я — всего лишь говорю слово Господа. А что, неужто даже в Гиве об этом прослышали?

— Как раз перед началом сбора зерновых, — ответил Иошев. — Вскоре после того, как Саул отдал свою дочь Мелхолу в жены Па́лтию, сыну Лаи́ша, из Галли́ма. Поэтому Давид тебя больше ничто не связывает с царской семьей.

Все это время Давид сжимал руками край стола с такой отчаянной силой, что пальцы, казалось, готовы были вдавиться в твердое дерево. Ему не хватало воздуху. Наконец он сумел кое-как выговорить:

— Где она… теперь?..

Он смотрел на Иошева, и тот ответил:

— Мелхола? Я точно не знаю, но скорее всего в Галлиме у своего мужа.

Давид резко встал и, попрощавшись, вышел. Он едва сдерживался, чтобы не пуститься бегом. Слезы душили его… Вот все и кончилось, мир рухнул. Добравшись к себе, он упал на кровать и разрыдался. Он знал, что это не по-мужски, но ничего поделать не мог…

Потом на его плечо легла чья-то рука. Он приподнял голову и увидел Гада, и в глазах пророка ему померещилось сочувствие.

— Не излечит ли Господь мое сердце?

— Сердца не разбиваются, — отвечал Гад. — А если даже и разбиваются, то быстро срастаются вновь, согретые теплом новых весен. Между прочим, девушка, что чистит тебе одежду, очень ласково поглядывала на тебя.

Давид беспомощно произнес:

— Если бы я тогда забрал ее с собой…

— И ты погубил бы ее. Либо филистимляне отобрали бы ее либо сам царь перевернул бы всю землю в поисках дочери. А так есть у тебя возможность вернуть ее, когда станешь царем.

Давиду безумно захотелось ударить Гада… Его лицо жалко исказилось, он выкрикнул:

— Ты не знаешь! Ты не… Нет! Я поеду за ней, она ждет меня…

Пророк присел рядом с ним на кровать.

— Что ж, как хочешь. Может, тебе даже удастся добраться до какого-нибудь города… а потом тебя схватят и убьют. Когда-нибудь, я надеюсь, поймешь, что в этом мире за кого-то цепляться — значит отнимать шанс у обоих.

Потом пророк сказал:

— Доброй ночи, молодой вождь. Завтра — новый день! Нас ждут горные дороги и великие битвы!

* * *

Окончательно он пришел в себя, лежа в постели. Черноволосая Ахиноамь сидела подле него, держа на коленях чашку бульона. Увидев, что Давид зашевелился, она поднесла к его губам деревянную ложку. Давид с жадностью выпил горячий бульон, душистое варево… Потом, поблагодарив девушку, попросил ее сходить за пророком.

— Он ушел вопросить Господа, — Ахиноамь опустила глаза и некоторое время молчала. — Ничего… я хочу сказать, он мне рассказал причину твоих недугов.