Дорогие мои москвичи - Александр Николаевич Посохов

экране женщины выглядят куда аппетитнее.

А далее уже, собственно, о том, что же произошло. Привожу дословно предварительную беседу между Сашей и хозяйкой багажа.

— Зовут меня Александр, а вас?

— Инга.

— Чудесное скандинавское имя. Смотрю на вас и северное сияние вижу. И ещё я вижу, что в контейнере пианино, а в наряде его нет. Что делать будем?

— Не знаю.

— А кто заказ оформлял?

— Муж.

— А он знал о "балалайке", извините, о пианино?

— Знал, конечно.

— Тогда он просто решил сэкономить. Потому, что за пианино заплатить надо было отдельно. Потом, в наряде указана всего одна коробка с книгами, а у вас их больше десятка. Вон они и все с пометкой "литература".

— Да, это я сама писала.

— А куда вам столько книг, они же тяжелее кирпичей?

— Но я не могу без книг.

— Вообще не можете?

— Вообще не могу.

— А вы устройтесь в библиотеку работать и целыми днями рядом с ними будете.

— Я и так уже там работаю.

— А в какой, если это не военная тайна?

— В самой большой.

— Даже если больше некуда, то всё равно столько коробок с книгами у нас в наряде не значится. И как нам поднимать их, все руки порезать можно. Потолще чем-нибудь нельзя было перевязать, что ли?

— Извините, не учла.

— Да я-то извиню, но как с оплатой быть. Муж ваш и на книгах сэкономил. Плата ведь за каждое место взимается.

— Ну, я готова заплатить, сколько скажите.

— Тогда идём дальше. В наряде указано, что первый этаж.

— Почему первый, квартиру нам на шестом дали. Все вещи туда надо занести.

— А лифт работает?

— Нет.

— Зашибись! А раньше работал?

— Когда раньше. Дом абсолютно новый, лифт ещё не подключили. Но мы ждать не можем, поэтому решили так заехать.

— Выходит, и на этом ваш муж сэкономил. За каждый этаж тоже отдельная плата берётся. Это обман государства, Инга. Причём, в крупном размере.

— Согласна.

— И грузчики в накладе остаются. Вот посудите сами. Если мы всё сделаем без поощрения, то мы же почти даром отработаем. Потому, что зарплата наша от суммы заказа зависит. Ради вас я готов горы свернуть, но ребят оставить без денег я не могу. Какой же я тогда бригадир.

— Всё ясно. Сколько?

— По тридцать рублей каждому. Итого, стольник.

— А с арифметикой у вас всё в порядке, бригадир?

— И со всеми другими науками тоже. Я, например, знаю, что стольник это должностное лицо. Но в нашем случае это сто рублей.

— Ладно, договорились. Только давайте быстрее, а то, не дай бог, муж подъедет.

— А что он у вас тигром в зоопарке работает?

— Хуже, в райкоме партии инструктором.

— Смешно.

— Мне не очень.

— Тогда вперёд.

Муж Инги действительно подъехал. Через час и точно в тот миг, когда шофёр грузовика закрыл пустой контейнер, а Инга открыла кошелёк, чтобы рассчитаться.

— Ты кого это благодарить собралась! — зарычал "тигр" на жену, выскочив из новеньких "Жигулей".

— Вот ребят, — испуганно ответила Инга. — Они всё сделали, как я просила. Даже мебель по своим местам расставили.

— Обойдутся! — отрезал муж Инги и выхватил у неё из рук кошелёк. — Это же быдло!

— Ты не прав, — попыталась возразить Инга.

— Замолчи, дура! — успел ещё раз рявкнуть партийный работник и, скрючившись от боли, повалился на тротуар.

— Это тебе за то, как ты с женщиной разговариваешь, — сказал Саша и подобрал кошелёк, который, падая, выронил муж Инги. — Не тигр ты, а козёл вонючий.

— Я посажу тебя, — едва отдышавшись, пробекал "козёл".

— А пока полежи тут маленько, удар в печень болезненный, — спокойно посоветовал ему Саша и обратился к Инге: — Отсчитайте мне сто рублей и мы уедем.

В возбуждении уголовного дела против грузчика Чернова Александра инструктору райкома КПСС было отказано в связи с отсутствием события преступления. Факта грабежа с применением насилия никто из свидетелей не подтвердил. На отказ повлияло и то, что дознаватель по делу решил, что ему, рядовому сотруднику милиции, вообще лучше не связываться с кандидатом юридических наук, преподавателем права в нескольких учебных заведениях, мастером спорта по боксу. Ладно бы ещё жена потерпевшего дала нужные показания, так она, наоборот, категорически заявила, что ничего подобного не было, и вообще попросила не называть её его женой, так как разводится с ним.

Библиотека имени Ленина. По широким ступенькам поднимается Саша Чёрный. Но работа над докторской диссертацией — не главная причина того, что с октября он почти каждый день является в это самое крупное в стране учреждение, собирающее и осуществляющее хранение произведений печати и письменности для всеобщего пользования. Пользование-то всеобщее, а завораживающее свечение верхних слоёв атмосферы видел там только он один.

Работяги

Это сейчас пятнадцати-двадцатилетние всё ещё дети, мальчики и девочки, а двадцати-тридцатипятилетние всё ещё молодые люди, юноши и девушки. А в середине шестидесятых первые признавались уже вполне зрелыми и самостоятельными, а вторые вполне взрослыми и ответственными людьми. Кто-то пока учился, кто-то учился и работал, а кто-то уже давно только работал. Все были разными, но почти все были при деле. Поэтому днём в будние дни праздно шатающиеся трудоспособные персоны на городских улицах встречались редко.

Итак, поздняя осень, пасмурно, дождь. Строительство нового жилого района на окраине Москвы. Рядом с возводимыми домами передвижные вагончики строителей. На одном из них трафаретная надпись: "Бригадир Сергей Рудин" и номер телефона.

— Ладно, обед кончился, пошли, — командует Рудин, высокий широкоплечий, сутулый мужчина, на лице которого, кажется, никогда не сходит добродушная улыбка.

— Ну, дай ещё немного подрыхнуть, — зевая и потягиваясь на куче проводов, жалобно вздыхает худющий на вид длинноволосый парень. — Опохмелиться бы. У меня со вчерашнего башка трещит, никак не проходит.

— Вставай, Костыль, — требует бригадир. — Ты и так всю смену ничего не делаешь.

— Ну, не все же такие мордовороты, как ты.

— Только и знаешь стонать да нукать, — ворчит и улыбается Рудин. — Как пить, так ты здоров, а как пахать или в армию идти, так у тебя сил нет.

— Ну, чё ты мне всё про эту армию талдычишь, — с раздражением оправдывается Костыль. — Не сил у меня нету, а веса, понял. Пока отсрочка, но всё равно, сказали, заберут.

— Совести у