Марианна Ярославская - Виктор Владимирович Королев

И больше никто никогда не смел заявить, что это творение не самого Сталина…

Сталин Иосиф Виссарионович (настоящая фамилия – Джугашвили, 1879–1953), советский политический, государственный, военный и партийный деятель, генералиссимус Советского Союза. С конца 1920-х годов до своей смерти в 1953 г. – лидер государства, вождь и учитель. Как тогда говорили, «Сталин – это Ленин сегодня». Впрочем, когда Ленин умер, он сказал безутешной Надежде Крупской, посмевшей выступить против Сталина: «Смотри, а то ведь мы найдём другую вдову для Ленина!» Лично отправлял на смерть людей в годы репрессий, ставя краткую резолюцию: «ВМН» (высшая мера наказания).

– Марианна Емельяновна, вы со Сталиным часто, наверное, общались?

– Да ну, что вы! Когда-то ещё была дома фотография, где я с подружкой рядом с ним стою. Но давно уже нет этой карточки. По-моему, это было в Тушино, на каком-то очередном параде. Отец рядом со Сталиным сидел. А вождь и учитель у меня спросил, кем я хочу быть. Я честно призналась: балериной. Он как-то нехорошо прищурился и сказал, медленно подбирая слова: «Не одобряю. У нас в балете не всё хорошо пока!»

Это я запомнила, потому что, как и многие девочки, особенно в то время, действительно мечтала танцевать на сцене.

– Так вы, наверное, и Ленина видели?

Ленин Владимир Ильич (настоящая фамилия – Ульянов, 1870–1924), основатель коммунистической партии и Советского государства. Мнения и оценки исторической роли В. И. Ленина отличаются крайней полярностью. Но вне зависимости от оценки его деятельности большинство исследователей считают его наиболее значительным и популярным государственным деятелем в мировой истории. Сегодня произведения Ленина занимают первое место в мире среди переводной литературы. Интересно, что в энциклопедии, изданной в России в 1912 г., Ленину уделено всего две строки.

– Видела – не то слово! – она засмеялась. – Я, похоже, единственная девочка, которая на руках у Ленина побывала. Знаете, есть у вождей такая привычка – детей поднимать. Вот и меня Владимир Ильич показал народу с балкона Моссовета: «Вот для таких детей мы и строим коммунизм!» А мне всего пятый год шёл, дело было в октябре 1919-го. Папа тогда был комиссаром Московского военного округа, вот он и взял меня на митинг по поводу отправки коммунистических отрядов на борьбу с Деникиным.

– Да о вас самой книгу надо писать!

– Потом напишете, я не возражаю! – снова засмеялась она.

Диван

С огромным удовольствием и восхищением я смотрю на раскрасневшееся лицо этой красивой женщины.

– А дальше как всё было?

– Дальше папу послали в Сибирь, помогать местной власти строить новую жизнь. Мы, естественно, поехали все вместе.

Омск. Начало 20-х годов. Мне пять лет. На фотографии я – с бритой головой на фоне стены – печально гляжу прямо в объектив. Рядом со мной словно спит двухлетний ребёнок с тёмными кудрями, с революционным бантом на груди. Ковыль вместо цветов. Ребенок мёртв. Это мой маленький братик Володя. Он умер от воспаления лёгких. Было очень холодно в квартире. Топить совсем нечем.

Смерть кругом – с детьми мы бегали весной на обрывистый берег Иртыша и видели, как на льдинах плывут трупы убитых колчаковцами людей. У нас во дворе живёт большая собака, мне странным тогда казалось её красивое имя – Нью-Фаундленд. На боку у неё рана от удара саблей, и мы перевязываем её, и собака благодарно лижет нам руки.

Отцу выдали большую аптечную бутыль с рыбьим жиром. На нём жарили мороженую картошку и пили просто так. Ещё лакомством считались жмыхи от подсолнечных семечек – прессованными плитками нас угостили с каких-то проезжавших мимо подвод.

Отец, как всегда, приходит с работы поздно. Но я не помню его раздражённым или злым. С мамой они спорили только по политическим вопросам, и это бывало крайне редко. Никогда не слышала от них слов назидания, нравоучения. Самым сильным примером было их отношение друг к другу. До последнего часа мама была боевым соратником и единомышленником отца, не было области в их жизни, в которой они не были бы ближайшими друзьями, до конца сохранившими трепет любви. Однажды, уже в Москве, мать не приехала в назначенный час на дачу в Серебряный Бор, и отец, постеснявшись ночью вызвать машину, отправился домой пешком, это около двадцати километров. Действительно, Клавдичка (как её все называли) попала в больницу, и ей уже вырезали аппендикс.

С самого раннего детства я помню уважительное отношение отца к окружающим, и особенно к нам, детям. Именно уважение – не найду другого слова. Он никогда на нас не кричал, а если сердился, то самым грозным у него было: «Это чёрт знает что такое!» Так он, помню, всё время повторял, пришивая мне оторванную пуговицу на стареньком пальтишке, – я должна была уже делать это сама.

Я дочь партийных работников, поэтому должна всё уметь сама делать. Мама в обкоме, папа мотается между Омском и Новониколаевском, а я… Я уже большая. Не настолько, чтобы пришивать самой пуговицы, но настолько, чтобы скучать по Москве. Честно признаюсь сейчас, нашему возвращению в столицу я была рада, наверное, больше всех. Тем более что Анатолий Васильевич пообещал сразу устроить меня в балетную школу, о чём я так долго мечтала…

– Анатолий Васильевич – это Луначарский?

– Да, конечно! Он часто бывал у нас…

Луначарский Анатолий Васильевич (1875–1933), выдающийся советский государственный деятель, писатель, переводчик, публицист, критик, искусствовед. Первый нарком просвещения (замечу: настоящего просвещения). Академик АН СССР. Знал несколько европейских языков. Есть масса версий о причинах его смерти во Франции (включая убийство по приказу Сталина).

– Хотите, я покажу вам фотоальбом? А знаете что – вам будет намного удобнее, если вы пересядете на диван. Это не простой диван. Я позволяю сидеть на нём только самым дорогим гостям. Он очень старый. Но ценность его не в возрасте, а в том, что на нём сидел… Лев Николаевич Толстой. Да-да! Точнее, не Толстой, а Николенька Иртеньев – под таким именем Лев Николаевич вывел себя в автобиографической трилогии.

Толстой Лев Николаевич (1828–1910), граф, великий русский писатель и мыслитель. Узнав, что Российская академия наук выдвинула его кандидатом на Нобелевскую премию по литературе, написал отказ. Премию не присудили, чему он был только рад: «Это избавило меня от большого затруднения – распорядиться этими деньгами, которые, как и всякие деньги, по моему убеждению, могут приносить только зло…»

Она опять повернулась к книжному шкафу, нашла