Наследство опального генерала - Лев Альтмарк

Изредка я записываю отдельные фрагменты диалогов на бумагу, прикидывая, что когда-то непременно сочиню эпохальный роман о нашей репатриантской жизни в Израиле, и этим романом будут зачитываться все подряд – даже те, кому эта жизнь не интересна и не близка. Хотя эти-то как раз зачитываться не будут. Оно им надо? Свои бы бывшие земляки снисходительно пролистали будущую книжку и не строили козью морду при виде обложки, на которую я непременно помещу какое-нибудь ключевое общеупотребительное слово позабористей…

И хоть за моими плечами московский литературный институт имени Горького, работу по специальности найти в Израиле мне так и не удалось. Впрочем, и в стране исхода нет больше таких работ, на которые требовались бы специалисты моего профиля. Разве что рыночная торговля китайским ширпотребом или традиционная излюбленная котельная в придачу к романтической дворницкой метёлке. Так что я не сильно заморачивался с поисками. Тут не только литераторы, но и журналисты остались без дел, поэтому… Книжки можно писать и в домашних условиях, находясь в свободном полёте, а вот на хлебушек насущный приходится зарабатывать каким-то другим, менее интеллектуальным трудом, и не исключено, что физическим. И это, увы, более необходимо сегодняшнему обществу, нежели создание нетленных литературных шедевров.

И как в воду глядел.

Сегодня у меня самая лучшая, наверное, профессия на свете – работаю в мебельной мастерской, строгаю деревяшки и собираю мебель по заказам израильских трудящихся. Богачи, конечно, покупают готовую мебель в фирменных магазинах, а человечек попроще идёт в такую, как наша, мебельную мастерскую.

Мне нравится резать и строгать душистое тёплое дерево, подгонять детали будущих шкафов и сервантов по размерам, покрывать лаком гладкие поверхности, когда на твоих глазах вдруг начинает проявляться и оживать, словно по волшебству, причудливая фактура древесины. И это мне, как несостоявшемуся инженеру человеческих душ, всегда интересно и загадочно.

Выдам даже такую крамольную мысль, что наши характеры – а о чём ещё рассуждать творцу нерождённых шедевров?! – очень напоминают эти древесные фактуры. Взять, например, дуб. Напрасно ассоциируют его с тяжеловесностью, твёрдостью и непреклонностью. Глубокие, тщательно прочерченные слои без резких поворотов и изгибов – чем вам не характер нордического и уверенного в себе человека? А бук? Нежные, не сразу различимые пласты, к которым необходимо тщательно присмотреться, чтобы понять их красоту и благородство. Карельская берёза – всегда напоминает нежное женское тело с его причудливыми полуокружностями и потрясающими по красоте изгибами. Можно бесконечно разглядывать загадочный и скрытый эротизм рисунков на поверхности из карельской берёзы… А ясень, орех, груша? С виду очень похожи друг на друга, а приглядишься – у каждого свой неповторимый характер, свои достоинства и причуды. Как у людей… Я даже не говорю о красном или розовом дереве с их яркой «индивидуальностью» и непохожестью. Но интересней всего мне почему-то разглядывать фактуру сосны. Да-да, самой простой и широко распространённой банальной сосны с её чётко вычерченными, словно скупым пером средневекового японского каллиграфа, разводами, подчинёнными каким-то своим тайным и непреложным законам, переходящими и завершающими друг друга… Характеры, честное слово, наши человеческие характеры, в чём-то неуловимо схожие и одновременно всегда разные…

Впрочем, совсем не о том я собирался рассказывать, хотя об этом сегодняшнем своём увлечении могу так же повествовать день и ночь. Кому-то это, может, покажется интересным, кому-то скучным, но с каждым днём я, наверное, всё-таки становлюсь старше и мудрей, потому что меня всё меньше занимает внешняя мишура и блёстки современной суетной жизни. Той жизни, которая всегда на поверхности. Меня больше тянет, как тех же любимых мной старых японских поэтов и графиков, созерцать потаённый ручеёк, цветок, ничтожную травинку, в которых отражается вся наша вселенная. И даже больше, чем вселенная. Люди этого, чаще всего, не замечают или не хотят замечать, хотя подспудно, наверное, об этом догадываются…

Этот невзрачный человечек незаметно протиснулся в распахнутую дверь мастерской и принялся неспешно расхаживать, разглядывая выставленные образцы мебели, а потом остановился у большого, во всю стену стенда с образцами древесных фактур. Этот стенд я придумал и сделал своими руками, любовно и по собственной инициативе, хоть наш хозяин не просил этого.

Я, конечно, сразу обратил внимание на этого человека, как и на всех перспективных клиентов, приходящих к нам выбрать или заказать мебель, но особо присматриваться к нему не стал. Ничем из общей массы он пока не выделялся, и никаких вопросов от него не поступало. Как бы я определил его по своей древесной классификации – ясень…

Хоть это, в общем-то, и не моё дело, а хозяйское, но я подошёл к мужичку и вежливо поинтересовался, сразу догадавшись, что с ним можно разговаривать на русском языке:

– Вам чем-то помочь, уважаемый? Вы хотели бы заказать у нас какую-то мебель?

Мужичок неуверенно пожал плечами и пробормотал:

– Пока нет. Я просто зашёл внутрь немного остыть от солнца на улице. Жарища там неимоверная, а у вас кондиционер работает… Я могу немного здесь побыть? Вы не возражаете?

– Пожалуйста. Может, хотите холодной водички? Принести?

Уж, не знаю, почему я стал испытывать симпатию к этому «ясеню», но хозяин, если бы находился рядом, точно отправил бы его на улицу. Сразу определил бы, что это ротозей, а не перспективный денежный заказчик. Такие, как он, прекрасно обходятся шкафами и диванами, подобранными на свалке и отреставрированными собственными руками.

– Спасибо, – он отхлебнул глоток воды из разового стаканчика и вдруг спросил, – а кто вы по настоящей своей специальности? Я же вижу, что столярничать недавно начали.

– Что-то неправильно делаю? – усмехнулся я. – Не так дрель или рубанок в руках держу?

– Нет. Просто по вашему лицу видно, что на прежней родине вы совсем другое образование получили. Не столярное.

Если говорить честно, такие разговоры у меня уже в печёнках сидят. Соплей и обид на неизвестно кого в этой стране от нашего брата, нового репатрианта, всегда выше крыши, а толку от жалоб и обличений ноль. Все мы в «прежней жизни» были директорами, космонавтами и заслуженными артистами, вот только здешнему народному хозяйству эти наши замечательные качества и прежние заслуги не понадобились. А пригодились руки, которыми мы можем пилить, строгать, снимать апельсины с веток, прокладывать дороги в пустыне, подметать улицы. Свой выбор в новой для нас реальности мы делаем, вопреки всеобщему убеждению, ежедневно и на протяжении многих лет. Даже добравшись до каких-то высот. Правда, ассортимент возможностей невелик, но… не нравится имеющееся – меняй сферу деятельности, шевелись активней в поисках, только не притормаживай и не плачь в очередную подвернувшуюся жилетку. Если можешь, учись и