Пятый крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков

Ознакомительный фрагмент

копье с флагом ордена, он словно подавал другим личный пример храбрости и гордости за свой орден. Арабы окружили его. Начался неравный бой. Неподалеку врубился в ряды противника Карл фон Лихтендорф, ловко работая длинным мечом, он крушил и людей и лошадей, не позволяя врагу сомкнуться вокруг него.

В это мгновение арабское войско пришло во встречное движение по всему фронту и крики «Алла!» чуть было не оглушили Штернберга.

Два войска сошлись… Грохот столкнувшихся и падающих всадников, лязг щитов о щиты, мечей о мечи. Все перемешались – и христиане, и мусульмане, окрашивая изображение и креста и полумесяца в красный цвет войны. Копья пронзали насквозь, мечи отрубали конечности, булавы плющили шлемы, а вместе с ними и головы. Те, кто потерял или сломал оружие, сцеплялись врукопашную с противником прямо в седле, стаскивая друг друга на землю – на верную смерть под копытами.

Штернберг таранным ударом копья выбил из седла одного из наступавших арабов. Второму, попавшемуся на пути, копьем пробил щит, плотно прижатый к телу. Наконечник вошел в незащищенную кольчугой грудь, и древко сломалось, ибо граф продолжал движение, а противник остался позади. Выронив теперь уже бесполезное копье, Штернберг схватился за меч. Вокруг него и на него мчались конные арабы, кто мимо, лишь задевая, а кто целенаправленно, схватываясь с ним. Граф отбивался мечом, прикрывался щитом, уходил от ударов, которые сложно отбить. Тут его оттеснили от противника около десятка венгерских рыцарей. Штернберг, получив минутную передышку, огляделся. В хаосе боя никого толком разглядеть было невозможно. Сцены перед глазами постоянно менялись – каждое мгновение кто-нибудь падал, обливаясь кровью, и на его место приходил другой. Одно было ясно – его рыцарей рядом нет. Штернберг страдал от жары, воздуха не хватало, но снять топфхельм было опасно для жизни. Впереди перед ним только что зарубили госпитальера. Граф подумал: уж не тот ли это смельчак? Удар топора, обрушившийся на его голову, тут же возвратил Штернберга к мыслям о своей собственной судьбе. Удар получился вскользь, так как здоровый широкоплечий сарацин свалился зарубленный появившимся невесть откуда Зигфридом Когельхаймом – старым рыцарем из отряда графа, бывшим также его учителем ратного дела в юности, а проще говоря, его дядькой. Топфхельм не раскололся, но Зигфрид знаком дал понять Штернбергу, что надо быть начеку.

Неподалеку, справа от графа, высоко над сражающимися вздымалось знамя герцога Австрийского с двумя красными и белой полосой посередине. Граф направил своего коня туда, а Зигфрид за ним. Рубя попадающегося навстречу противника, они с трудом добрались до немецкого отряда. Вопреки ожиданию, герцога Леопольда среди них не было. Штернберг очень надеялся, что их предводитель жив и бьется где-то на другом участке фронта. Немцев было восемь. Они встали кругом, держа в центре знаменосца и не давая врагам приблизиться, чтобы завладеть знаменем. На Штернберга налетели двое, и он был вынужден остановиться и ввязаться в бой. Когда граф расправился с ними, он увидел, что маленький отряд голландцев уменьшился ровно наполовину и они уже не держали круговую оборону, а бились каждый за себя. Весь израненный знаменосец отбивался штандартом. Штернберг пришел ему на помощь и отогнал сарацин. Подоспели копейщики. Поддевая холеных арабских скакунов на копья и выпуская им внутренности, они быстро очистили вокруг себя пространство, добивая раненых врагов. Знаменосец герцога Леопольда Австрийского передал знамя одному из соотечественников и умер, склонив голову на шею своего коня.

И тут Штернберг увидел впереди сарацина в богатых доспехах, разукрашенных арабесками. Лицо воина было скрыто личиной конусовидного шлема с бармицей. Вокруг него находились воины с такими же личинами, хорошо вооруженные, в отличие от многих других арабов, на красивых вороных конях. Граф подумал, что это один из эмиров и убить его – значит не только прославить свое имя, но и ускорить общий разгром противника, ибо без полководца, Штернберг был уверен в этом, враги побегут.

Он пришпорил коня, указывая Зигфриду мечом на эмира. Тот послушно следовал рядом, прикрывая правый фланг графа. Бой с гвардией эмира уже завели несколько палестинских рыцарей, поэтому до него самого добраться стало легче, но тут, отвлекшись на кого-то, Штернберг увидел в стороне от эмира рыцаря, на груди и плаще которого красовался герб – золотой цикламор, увитый розами. Это был брат Конрад фон Лотринген. Он попал в беду. Вражеские пехотинцы плотной массой окружили его, не давая ходу коню, и кололи Лотрингена копьями, мечами и ножами, куда доставало оружие и рука. Сюрко Конрада превратилось в лохмотья, кольчуга на шоссах уже не спасала, кольца ее разошлись, и по ногам сочилась кровь. Штернберг думал всего мгновение – атаковать эмира, убить его и прославиться или спасать брата. Зарычав, граф ринулся к брату. Какой-то конник ударил его дестриера ногой в морду и тут же получил от графа мечом в лицо. Трупы уже устилали все пространство под копытами коней, и двигаться было тяжело. Наконец арабы добились своего – Лотринген упал. Они занесли над ним оружие, чтобы под радостные крики добить, но Штернберг и Зигфрид Когельхайм были уже рядом. Они изрубили пехотинцев, и брат протянул руку брату. Лотринген пытался подняться, но израненные ноги не слушались. Штернберг наклонился ниже, дабы рывком поднять Лотрингена, но почувствовал сильный удар по голове, загудевшей тысячей колоколов, и провалился в черноту.

Штернберг закрыл глаза и зевнул, но, несмотря на усталость трудного боевого дня, сон никак не шел. Наплыв мыслей и воспоминаний не давал графу расслабиться и забыться. Вот и сейчас, воскрешая в памяти тот день битвы под горой Фавор, случившейся месяц назад, он все думал о превратностях судьбы. Брат Вальтер, который один поскакал на целое войско арабов и какое-то время бился в одиночестве, остался жив, а сколько славных рыцарей, бившихся бок о бок со своими товарищами, погибли. Нет, Штернберг уже не завидовал славе этого госпитальера, он был рад, что остался жив. Когда его ударили сзади по голове и он лишился сознания, Зигфрид Когельхайм с помощью нескольких рыцарей графа, оказавшихся по чистой случайности рядом, и нескольких копейщиков крестоносцев вырвали двух братьев из круговерти смерти и вынесли с поля боя. Христиане тогда разгромили мусульман, а два эмира погибли. Один из них должен был достаться Штернбергу, но граф понял, что на все воля Божия. Все, что ни делается, все к лучшему. Кто знает, был бы сейчас жив, атакуй он тогда эмира, или пал смертью храбрых? И был бы сейчас жив его брат Конрад? Но, черт возьми, находиться все время на краю бездны, рисковать всем и никогда не смиряться, продолжая борьбу, искать