Клара Моисеева - Меч Зарины

― А я давно хотела к ней пойти, ягненка приготовила для гадания, только гордость удержала меня, словно веревками привязала... Как же, думаю, мне пойти к жрице, как рассказать ей о том, что в моем сердце? Как выдать свою тайну? Так и не пошла.

Мирина тихонько погоняла коней, а Зарина, положив голову к ней на колени, изливала свою душу. Сейчас, глядя на Зарину, невозможно было поверить, что это та самая дочь вождя, которая без страха и робости вела в бой сотню девушек и сражалась рядом с отважными воинами Миромира. Теперь она была кроткой и печальной.

― Расскажи, что сказала тебе жрица, ― просила она подругу, ― мне не терпится узнать про гадание.

― Зарина! Покажись, Зарина!

― Опять Фамир! Останови повозку, Зарина! Будь приветливой, ― шепнула подруге Мирина, ― скажи ласковое слово!

Но Зарину будто подменили. В глазах снова мелькнуло лукавство. Лицо стало упрямым и суровым.

― Уходи! ― крикнула она, не глядя на Фамира и погоняя коней. ― Сколько раз я буду повторять одно и то же! Уходи! Уходи! Уходи!.. Я думала, твой конь занемог...― прибавила она, смеясь и в то же время волнуясь.

― Что ты делаешь, Зарина! ― закричала Мирина, хватая подругу за руку и подталкивая ее к краю повозки.

Но было уже поздно.

― Прощай, Зарина! ― крикнул Фамир, подхлестывая лошадь.

Тут Мирина остановила коней й выскочила рассерженная. Зарина рванула вожжи, и повозка с грохотом покатилась по степи.

Вместе с войском Миромира пошли в поход двести сакских девушек. Они сражались наравне с отважными воинами племени и прославились меткой стрельбой из лука. Не все уцелели в битве: одних увели в плен в те дни, когда войско Дария окружило сакских воинов, других пронзили копья персидских воинов. Но те, кто вместе с Зариной возвращались домой, радовались победе. Из повозок доносились веселые песни девушек. Только Зарина была печальна. Оставшись одна, она дала волю слезам. Что же теперь делать? Больше ей не увидеть

Фамира. А может быть, он простит ее? Может быть, поймет ее гордость? Даже наверное простит. Как только они вернутся к родным очагам, он тотчас же прибудет с дарами...

* * *

Гонцы Миромира мчались быстрее осеннего ветра, что так весело кружился в степи. Далеко позади осталось войско. На третий день юноши увидели впереди себя сверкающие на солнце воды Яксарта.

― Вот она, наша родная степь! ― воскликнул Саксафар.

В лицо пахнуло дымом родных очагов и запахом душистых трав. Сердце радостно забилось. Ждет ли его молодая жена?

На закате гонцы уже прибыли в кочевье. Все здесь казалось таким же, каким было весной, когда они ушли на битву по зову старого Миромира. Повозки и шатры, разбросанные вдоль берега реки, табуны коней на зеленом пастбище, отары овец, спускавшиеся с гор. Повсюду дымили костры, пахло жареным мясом и перебродившим кумысом. И, как всегда, на закате девушки с кувшинами шли к реке. Их звонкий смех слился с криками гонцов:

― Победа! Победа! Победа!

Воины мчались во весь дух, размахивая остроконечными шапками и приветствуя родную землю криками: «Победа!»

Навстречу гонцам бежала ватага загорелых детишек, их сопровождало множество собак. Мигом всадников окружила шумная толпа. Вестников победы стаскивали с коней и душили в объятиях.

― Жив ли сын мой? ― спрашивал Саксафара старый медник, вглядываясь в глаза юноши своими красными, слезящимися глазами, потускневшими от дыма плавильной печи.

― Жив, жив твой сын! ― отвечал гонец. ― А топоры твои хорошую службу сослужили. Много голов снесли. Честь и хвала твоим старым рукам!

Утирая рукавом слезы радости, счастливый старик засеменил домой готовить встречу сыну. А на зеленый луг, где спешились гонцы, всё шли люди. И вдруг Саксафар увидел жену. Она словно плыла к нему в своей пестрой праздничной одежде, с младенцем на руках. Ее румяное лицо сияло улыбкой радости.

― Вот и сын наш! ― сказала она, протянув Саксафару пухлого малыша.

― Воин растет? ― воскликнул изумленный Саксафар. ― Вот радость-то!

― Победа! Победа! Победа! ― кричали дети, перебегая от шатра к шатру.

Женщины бросились к печам готовить пиршество, а старики и дети шли к гонцам узнать, скоро ли вернутся те, кого ждут с таким нетерпением.

Уже полночь наступила, когда Фамир вместе с другими воинами племени Мадия прибыл в свою долину. Сам Мадий не участвовал в битве с персами. Но договор дружбы обязал его послать с войском Миромира тысячу воинов. Лучшую сотню из этой тысячи возглавил его сын Фамир.

С нетерпением ждал Мадий возвращения сына. Ведь он все подготовил для свадьбы Фамира. Удастся ли ему задуманное? Сумеет ли он породниться со знатным китайским родом? Если сумеет ― хорошо! Тогда он возвысится над другими племенами, возвысится над Миромиром. Вожди племен преклонят перед ним колени, когда увидят свадебный караван и тройку белых коней, запряженных в китайскую колесницу. Вся степь загудит от восторга и удивления. Ведь никто из саков не достиг подобного. Нет ни одного сакского воина, который был бы женат на китайской принцессе. А его сын будет женат. Будет... если не откажется. А вдруг откажется? Ведь он упрям и несговорчив. Не любит, когда ему прекословят. Ведь перед самым походом поссорились! Тогда Зарина, дочь Миромира, победила на скачках. Фамир, потеряв голову, захотел жениться на ней. Надо же было сказать свое слово сыну. И Мадий потребовал, чтобы сын забыл о Зарине и не слал свадебных даров. Зачем будущему вождю племени, отважному Фамиру, нужна такая жена? Прошли времена, когда женщины были владычицами. Если она в семнадцать лет ведет сотню воинов, что же будет дальше? Своевольничать будет. Все они такие, дочери вождей. И его собственные дочери показали себя. Ни одна не сделала так, как велел отец. А люди боятся Мадия. Но нет, Фамир не должен отказаться от китайской принцессы. Да и как можно отказаться от невесты, столь знатной и богатой! Стоит ему, Мадию, только подумать об этом, и сердце его начинает прыгать от радости. Ведь китайская принцесса прибыла из великого царства Чжоу, из богатой страны, где князья живут, как цари, а царей называют «сынами неба». Только он, Мадий, смог добыть это сокровище. Только у него хватило хитрости похитить богатую невесту, предназначенную молодому, богатому вождю далекого, неведомого племени. Удача! Большая удача! Как добрый приплод весной, когда родится много породистых жеребят.

Мадий, обычно мрачный и суровый, встретил сына с нескрываемой радостью. Хромая, опираясь на суковатую палку, он повел Фамира к просторному шатру, который белел среди других, подобно новому парусу на реке. Вокруг шатра толпились дети. Одни заглядывали в щели, другие смело протыкали войлок, чтобы посмотреть в дырочку, третьи, стоя у входа, просили:

― Сыграй нам, Голубой Цветок!

Мадий цыкнул, и детвора унеслась, как стая вспугнутых воробышков.

― Пойдем, посмотришь, какое сокровище я приготовил тебе, ― предложил Мадий, явно довольный тем, что дождался наконец Фамира.

Его обветренное морщинистое лицо с расплющенным носом и редкой всклокоченной бородой выражало гордость и самодовольство. Низкорослый, квадратный, он казался обломком скалы, на который поставили большую голову, позабыв сделать шею.

― Кто же там? О ком ты говоришь?

― Сын мой, тебя ждет китайская принцесса.

― Ты шутишь, отец!

― Смотри и удивляйся! Это настоящий цветок!

Мадий отдернул полог, и Фамир увидел прелестное тоненькое существо в голубом шуршащем шелке. Принцесса и в самом деле была похожа на цветок с маленькой изящной головкой на тонкой смуглой шее. Принцесса вскочила и отбросила игральные кости, которыми забавлялась со своей служанкой. Низко склонившись перед вошедшими, она прижала к груди смуглые пальчики с длинными красными ногтями и произнесла приветствие приятным, певучим голосом.

― Поистине цветок! ― согласился Фамир. ― Впервые вижу такую! Совсем не похожа на сакских женщин. Маленькая, тоненькая, как тростиночка. А руки какие крохотные, и кобылицу не подоит. Ногти длинные. С такими ногтями никакой работы не сделаешь. Зачем она здесь, отец? Откуда она?

― Тебе не верится, сын мой, а ведь эта китайская принцесса ― твоя невеста.

― Невеста? На что мне она, отец? Ей няньки нужны. Для нее нужно дворец построить. Она в шатре захиреет.

― Привыкнет! Живет, не жалуется... Разве ей плохо здесь? Я велел ее хорошо кормить. Ничего не жалею. Каждый день посылаю ей ягнят. Дочерей так не кормил. Одно слово ― принцесса. Сколько времени прошло, а наши женщины всё приходят смотреть на нее. Удивляются: все у нее по-особенному, все как положено в великом царстве Чжоу.

Пока мужчины говорили о чем-то непонятном, принцесса с далекой реки Хуанхэ молча склонилась перед ними. Наконец Мадий догадался, знаком дал понять, что следует сесть. И тогда принцесса села на тростниковую китайскую циновку и жестом указала им место против себя. Затем она шепнула что-то своей служанке, и та поспешила подать блюдо с угощениями, принесла расписные чащи с питьем. Это был кумыс. Его готовили в шатре Мадия, и служанка каждый день приходила за ним.